— Я ведь не хотела спорить-то, — произносила Раль негромко и ровно, и не хотелось её просить, чтобы повторила звучнее. — Как будто оно мне нужно, самоутверждаться, показывать, какая я тут несогласная. Нет. Но я видела их лица — и вы видели, они же сидели и слушали это как великую истину. И потом надолго затвердили бы неправду. Я не могла оставаться в стороне, вот и выступила.

Обоих мотало по разным группам, но знакомство постепенно переросло в крепкую дружбу. Женихом и невестой их прекратили называть уже к концу первого учебного года, но поняли, что эта парочка расходиться не собирается. Казалось бы, что могло привлечь двух настолько противоположных людей? Хором двигал трезвый разум, Раль нередко руководствовалась чувствами. Он мог лукавить, изворачиваться, изображать приветливость по отношению к людям, которых ненавидел. Она долго не соглашалась на ложь, если считала цель недостаточно оправдывающей это средство. Он был необычайно практичным, она любила тишину, чтобы подумать обо всем на свете, не обязательно полезном.

Они во многом различались, становясь похожими лишь тогда, когда в Раль просыпалось её упрямство, — но ведь сошлись. В первую очередь из-за отношения к Центру Одаренных и его методам обучения. Кроме того, Адилунд оказалось прекрасной собеседницей, начитанной и владеющей многими темами. С ней было приятно проводить время: Хор отдыхал рядом с человеком, которые не стремился скрыть св чувства или надавить на собеседника, чтобы что-то у него выпросить. Раль нравилось дружить бескорыстно, она привыкла так дружить, а Хор постепенно учился у неё этому. Окончательно близки они стали после того, как Ли передела свое имя в Ли Хан, и по ей примеру Мальс превратился в Хора. Адилунд поддержала его и навеки сделалась Раль: он знал, что будет называть её так, даже если она уйдет в другой Мир с другой фамилией.

Совмещать добросовестную учебу и деятельность контрабандиста оказалось не так уж и просто, и Хор решил, что ему в этом деле необходима напарница. Раль оказалась самым подходящим вариантом. Правда, первый год она немного робела, зато вот потом начала свои вызовы судьбе. Судьба пока принимала их без раздражения, но могла и обидеться.

Полной тайны из своих теневых занятий Хор делать не мог, отдавая себе отчет в том, что некоторым вышестоящим людям эти мелочи прекрасно известны, ведь они тоже сотрудничали с организацией, получая от неё немало полезной информации. Теперь выяснилось, что к теням имеет отношение и Ли. Это не особо удивляло, ведь директриса была далека от идеала начальницы учебного заведения.

Ли Ханненсдон стола во главе Центра уже около шести лет. Когда Хор впервые её встретил, он уже знал, что к этой даме стоит относиться со всем вниманием. Невысокого роста, с семенящей походкой и изящными маленькими ножками, обутыми в неизменные черные туфли, директриса выглядела привлекательно, дружеским отношением отыскивая нужный подход к людям. Ли нередко появлялась среди учеников, чтобы сделать важное объявление, но никогда не выступала, если приходилось извещать одаренных о каких-либо негативных вещах. Таким образом её появление практически у всех стало ассоциироваться с хорошими событиями, а о плохих сообщали прочие преподаватели, с которыми у учеников и так имелись натянутые отношения. Директриса не вела уроков, не устраивала воспитательные беседы, вообще не входила в близкий контакт с одаренными, соответственно, не проявляя перед ними никаких отрицательных черт.

В общем, Ли Ханненсдон возвышалась над прочими преподавателями, как королева цветника учеников, не возделывающая землю, не остригающая кусты, не выдергивающая сорняки, но светлая и прекрасная, где-то вдали от всех раздающая указания и появляющаяся среди сада яркой бабочкой, радующей глаз. Это было по-своему мудро. Ведь в Центре появился хоть один преподаватель, которого одаренные уважали и даже любили. Подчеркнутый контраст между доброй директрисой и строгими учителями позволял ей добиваться большего благодаря мягкому поведению и доверию к ней со стороны учеников. Особенно хорошо это действовало на тех, кто упрямился только ради того, чтобы упрямиться.

Хор к этому разряду не относился — впрочем, как и Раль. Они оба упирались лишь тогда, когда имели на это веские причины, и сама Ли в таких случаях понимала, что ничего не сможет сделать, а потому не вмешивалась, дорожа своей репутацией доброго духа Центра Одаренных, а с непокорной ученицей, не желающей посещать профильные занятия, по нескольку раз в месяц говорила Марджорис Амитале Зорренд, отвечавшая за Крылатых.

Ли имела обширные связи среди высших и низших кругов. Фамилия Ханненсдон означала её принадлежность к сфере образования, но магическим даром она похвастаться не могла и вообще не происходила из какой-либо знатной семьи, однако среди семи высших фамилий Объединенного Мира директрису уважали. Она наверняка проворачивала некоторые интриги со своими учениками и их родственниками, и потому Хора не удивляло, что она контактировала с тенями.

Но среди одной семьи Ли не удалось получить осведомителей. Мистерали оставались закрытыми, и именно потому Хор получил сейчас задание выведать побольше о них. И главным источником сделался Эвальд, совершенно непонятный, дружелюбный и наверняка скрывающий за открытостью нечто серьезное. Сейчас, даже если не считать задание Ли, Хор хотел прийти на этот званый вечер, поскольку наследник семьи Мистераль очень его интересовал.

***

Впервые за последний месяц Эвальд решил провести совместный вечер, и Хемену, конечно же, позвали. Она сначала не очень хотела идти, но названый братец пообещал нового гостя, сведущего в истории и музыке, и отказ плавно сменился согласием. Хемена с удовольствием присутствовала на таких вечерах, если было с кем поболтать о нежно любимой истории. Особенно о военной, но знатоки сражений прошлого отыскивались вне стен родной Академии редко.

Хемена Ричардель занималась совсем не тем безобидным делом, какому посвятила себя её младшая сестра Илана. Старшей из дочерей Рондера Мистераля с самого детства была уготована иная стезя. Военная.

Девушка в темно-красном платье, сшитом не по последнему писку моды, но где-то по предпоследнему — обтяг талии без корсета и вышитые узоры на груди. Маленькая черная шляпка, венчающая невысокую прическу завитых волос, рыжих на грани красного: пожалуй, самый яркий оттенок естественного цвета. Длинный кружевной зонтик в руке, неспешные движения, тихий голос. Можно ли в таком человеке заподозрить бойца? Можно ли предположить, что эта тонкая рука, любящая порой сверкнуть серебряными кольцами, будет писать приказы, которые армия беспрекословно исполнит? Лет сто назад она вызывала бы у всех изумление, но нынешний Объединенный Мир с легкостью допускал подобные противоречия.

Составленный при рождении гороскоп и проявившаяся буквально во младенчестве тяга к мальчишеским занятиям предопределили судьбу Хемены. Она начала в подробностях изучать искусство ведения боя, и Грозовой Мир определенно ждала женщина-командующий, вышедшая из семьи Мистераль. Она гордилась своим положением, своими знаниями, своими успехами в Академии, своими способностями. И считала, что достигла большего, чем названый брат.

Эвальд Мистераль родился в Облачном Мире, но гороскоп и сложившиеся обстоятельства сделали его наследником Рондера Мистераля. Подобные перестановки давно принимались как должно в Объединенном Мире. Каждый высокопоставленный родитель знал, что, возможно, ему придется передать ребенка тому, кто обучил бы его лучше, чем специализирующиеся в другой области родные. Детей строго распределяли по способностям. Тех, кто оных не имел, либо отправляли в Центр Одаренных, либо использовали для заключения браков, объединявших разные семьи.

Лет в одиннадцать Эвальд получил фамилию Мистераль и очутился в Грозовом Мире, где царили представители его новой родни. До двадцати лет он проходил обучение у названого отца, Рондера Мистераля, и жил вместе с его дочерьми. Впрочем, они все тоже быстро разлетелись из родного дома, отправившись в столицу в различные Академии. Старшая, Хемена, готовилась стать военной, младшая, Илана, занялась живописью, и лишь средняя, Виорди, осталась рядом с матерью, ожидая брака с кем-либо из Грозового Мира. Адилунд Мистераль, ныне именуемая Адилунд Раль, была, как и Эвальд, лишь названой родственницей, воспитанницей, но гороскоп и оценка её талантов оказались ошибочными. Попав в семью в четыре с половиной года, она не оправдала надежд отца и в возрасте семнадцати лет оказалась в Центре Одаренных с неопределенным талантом.