Обе девочки достаточно хорошо понимали, чем занимаются мальчики, когда они одни в комнате, чтобы смущаться и визжать при виде Плейбоя.

Блер выхватила пару брюк из сумки и открыла шкаф. Кроме джинсовой куртки, две белые рубашки с потертыми воротниками и манжетами от Джей Пресс висели рядом с практически неношеным смокингом от Хьюго Босс. На полу стояла пара измученных теннисных туфель от Стен Смит и обувная коробка Прада.

Блер глянула на Серену, но ее подруга была поглощена Плейбоем. Она присела, удивляясь, что за человек способен оставить туфли Прада. Черная коробка была пыльной, и, подняв крышку, она обнаружила, что Туфель там не было, лишь маленькая коричневая записная книжка, обшитая кожей. Она осторожно достала ее и открыла на первой странице.

Поверить не могу, что я, твою мать, пишу в дневник как гребаная девчонка, но я нажрался текилы на вечеринке у кейса и вместо того чтобы оmpyбиться, как нормальный человек, я, твою мать, схожу с ума. Мы только что выпустилисъ. Мы идем в колледж. Я не знаю, кто я, или что я делаю, или кем хочу быть, и теперь я кидаю все, что знаю, и ТВОЮ МАТЬ Серене так повезло — она только поступила в старшие классы, и я смогу рассказать ей, что за хрень с этим колледжем, и она будет знать: А МНЕ никто не расскажет. И я не могу подойти к своим друзьям и признаться, как мне страшно. Все, о чем они говорят, это девочки, которых можно будет трахнуть. Я уверен, так и будет, разве что я превращусь в этого фрика, который живет один и никогда не выходит из комнаты, и в конце концов туда вламываются, потому что он воняет. Блин, ну и бред. Пошел спать.

Блер перевернула страницу, чтобы почитать дальше, но остальная часть книжки была пустой. Очевидно, Эрик решил, что ведение дневника — не его призвание. Так странно, что Эрик Ван дер Вудсен, мальчик, которого она едва знала, так точно описал все, что она чувствовала в последние недели.

Она поднялась и подошла к фотографий в серебряной раме на комоде Эрика. Ван дер Вудсены были сняты где-то на пляже в купальниках, с загорелой кожей, светлыми волосами, белоснежными улыбками и огромными синими глазами. Блер знала, что Серене тут было около четырнадцати, потому что у нее все еще была та челка, сделанная в конце восьмого класса, на отращивание которой ушел весь следующий год. Так что Эрику должно быть семнадцать. В потрепанных погодой голубых серферских шортах его тело выглядело накачанным и готовым к действиям, но красивое лицо было немного уставшим, будто он всю ночь фестивалил, или, возможно, даже грустным.

Почему я раньше не заметила? — спрашивала себя Блер. А Серена сзади хрустела страницами Плейбоя.

«У Эрика есть девушка?» — громко спросила Блер.

«Давай сами и спросим», — Серена швырнула журнал на пол и с вредной улыбкой потянулась за телефоном. Она привыкла тормошить Эрика в Брауне по крайней мере три раза в неделю, жалуясь на свою личную жизнь или отсутствие таковой, пока он страдал от перманентного Похмелья.

«Привет, извращенец. Я тут как раз читаю твой стремный Плейбой с Деми Мур на развороте. Ей разве не пятьдесят уже или типа того?»

«Ну и?» — зевнул Эрик в ответ.

«Ну и как тебе живется без нудных приемов, на которые таскают родители?»

«А что там сегодня?»

«Завтра. Какая-то художественная хренотень во Фрике», — устало ответила Серена. — «Это даже не стоит покупки нового наряда. Мы с Блер собираемся обменяться платьями, чтобы они выглядели новыми. Короче, она тут хочет спросить у тебя кое-что». И затем, без предупреждения, Серена кинула трубку

Блер.

Блер поймала ее и покрутила в руках. «Алло?» — услышала она голос Эрика и приложила трубку к уху.

«Привет. Это Блер. М-м-м… я поживу в твоей комнате, надеюсь, это не страшно?»

«Конечно. Эй, слушай, сестра рассказывала, что ты очень волнуешься по поводу Йеля и своего дерьмового собеседования и всего этого…»

Глаза Блер округлились от ужаса. Ее чертово собеседование было последним, о чем следовало бы знать Эрику. Серена такая…

«Ты не волнуйся», — продолжил Эрик. «Я на собеседовании в Брауне совершенно тормозил, а меня взяли досрочно. Я точно знаю, ты ас в теннисе, занимаешься кучей всякого благотворительного дерьма и, по словам Серены, у тебя потрясающие оценки. Так что не беспокойся, ладно?»

«Ладно», — робко пообещала Блер. Не удивитель¬но, что Серена постоянно названивает своему брату. Он абсолютно точно был самым сексуальным, самым милым мальчиком во всем мире!

«Так ты едешь с нами в Сан-Вэлли или как?» — спросил он.

Блер скинула свои бирюзовые балетки и поерзала пальчиками с красными ноготками по полу. Ей нравилось ощущение всклокоченного, грубого ковра Эрика под голыми ногами. «Я должна лететь с семьей на Гавайи».

«Нет, не должна», — запротестовала Серена с кровати. «Не должна!» — закричала она достаточно громко, чтобы Эрик услышал. «Она едет с нами в Сан-Вэлли!»

«Ты же на самом деле не хочешь на Гавайи, правда?» — спросил Эрик наполовину нежно, наполовину с издевкой. «Ты с большим удовольствием поедешь с нами кататься на лыжах».

Блер изучала лицо Эрика на фото. Он всегда разговаривал с ней в этой свободной манере по типу ты — знаешь — ты — меня — любишь? Она была совершенно глухая? Она представила, как отдыхает с ним перед камином в баре Сан-Вэлли Лодж. Она будет Мерилин Монро в ее самый сексуальный и стройный период, одетая в белую меховую жилетку из кролика, любимую пару джинсов от Севен и белые овечьи валеночки, которые она купила еще в январе, но ни разу не обула. А он будет… Эрнестом Хемингуэем, весь такой мужественный и образованный, в узком синем свитере на молнии, из тех, что носят сексуальные лыжные спасатели. Они будут пить теплый бренди и наблюдать за тенями от огня, играющими на их лицах, пока она будет гладить его сильные, горячие мышцы под джемпером.

Три года назад она понятия не имела, кто такой Эрик, что он делает и кем хочет быть, но теперь она точно знала это. Одна только мысль о сне в его кровати была поразительно успокаивающей. Может быть, она даже наденет одну из его старых рубашек, чтобы добавить атмосферу.

«Да», — проговорила Блер с придыханием, совсем как Мерилин Монро. «Да, я думаю, я поеду».

А ты, милый мальчик, заслужил специальное угощение.

На следующий день после тренировки и прежде чем пойти домой и готовиться к вечеру во Фрике, Нейт отправился в Скандинавиан Ски Шоп на Западной Пятьдесят седьмой улице, чтобы экипироваться для Сан-Вэлли. Он катался на лыжах и сноуборде практически с момента рождения и у него уже были тонны снаряжения, но все осталось в Мэне, а кроме того, этот шопинг доставлял ему удовольствие. Скандинавиан Ски Шоп специализировался на тысячедолларовых отделанных мехом лыжных костюмах от Богнер и меховых ботинках для полного фэшена. Магазин удивлял напыщенным привкусом тирольских лесов, деревянными стенами и толстым лиственно-зеленым ковровым покрытием на полу, но все же это был луч¬ший лыжный магазин в Нью-Йорке.

Нейт прошел прямо в конец магазина, где находились лыжи и сноуборды. Он засунул руки в карманы, разглядывая доски у стены. Тотчас его глаза остановились на темно-красной доске от Бертон, с нарисованным зеленым листом конопли. Слово «нормальный» было нанесено на одной стороне доски, а слово «глупый» — на другой. Он потянулся к ней и провел большим пальцем по краю.

«Эта просто убийственная, если ты любишь столкновения», — долетел до него прокуренный девчачий голос.

Нейт повернулся и обнаружил маленькую девушку с короткими белыми волосами и курносым носом, наблюдающую за ним. На ней была оливково-зеленая олимпийка Рокси и светло-серые штаны для катания той же фирмы. Ее карие глаза были припухшими, как у щенка. Или, может, она просто обкурилась.

«Ты тут работаешь?»— спросил он.

Девушка улыбнулась. Ее зубы были очень мелкими и близко посаженными. «Иногда. На каникулах. Я хожу в Хольден в Нью-Хемпшйре. Я капитан женской команды по сноуборду». Она продолжала улыбаться слишком долго, и Нейт решил, что она точно обкуренная.