– Гранату!.. – прохрипел старикан, вновь потрясая палкой, но уже в сторону бело-розового здания с колоннами. – Гранату им туда, сукиным детям!..

– Конечно! – подхватил незнакомец. – Гранату! Давно пора, отец, давно пора… Вот давай завтра встретимся, прикинем, где раздобыть… – Обаятельный, как сорок тысяч братьев, он повернул собеседника за хрупкие плечики, вывел его из-под елей на тротуар и, придав нужное направление, вернулся к машине, вытирая руки одноразовым платком.

Очень вовремя, нужно сказать, поскольку Ратмир был уже вне себя. Поведение хозяина показалось ему предательством. Как? Потрепать по холке – кого?! Того, кто чуть не запустил в него комком земли? Будучи откреплён от столба, пёс просто обезумел: огрызнулся на украшенного шрамами шофёра-телохранителя, чуть не вырвал из рук поводок.

– Ратмир! – угрожающе рявкнул громила – и был облаян.

Вдвоём с молодым человеком они кое-как уговорили разъярённого пса занять своё место в машине.

– Я с ним рядом не поеду! – решительно предупредил молодой. – Рванёт через намордник – лечись потом… Гля! Аж белки кровью налились! Вот зверь! А прикус у него – видел?

Телохранитель не ответил. Был занят, распахивал переднюю дверцу перед хозяином. Тот, усевшись, оглянулся с улыбкой и, безбоязненно протянув широкую ладонь, с грубоватой лаской потрепал ощерившегося Ратмира по загривку.

– Хор-роший пёс, хор-роший… Так его, падлу старую… Ишь! Гранату ему…

И Ратмир чуть не описался от счастья – как щенок.

Убедившись, что зверь настроен теперь вполне миролюбиво, молодой человек, вопреки недавнему зароку, расположился рядом с ним на заднем сиденье – даже рискнул осторожно почесать за ухом. Ратмир позволил, но особой радости не выказал. Не принадлежа к так называемым собакам волчьих пород, он тем не менее свято чтил иерархию, ставя выше себя лишь хозяина – вожака стаи. Ко всем прочим пёс в лучшем случае относился как к ровне, а кое-кого (старушку уборщицу, например) просто третировал.

– Совсем народ одичал, – молвил со вздохом молодой. – На собак бросается…

Автомобиль катил по бетонной набережной Сусла-реки мимо недостроенной высотной гостиницы – в данный момент тихой, но вообще имевшей обыкновение при малейшем ветерке устрашающе грохотать листовым железом.

– Ну а как ты хочешь? – не оборачиваясь, задумчиво откликнулся хозяин. – На владельцев-то бросаться боязно… А собака – тварь безответная. Она ведь по нашим временам – как ни крути, а признак социального статуса. Предмет роскоши… – Он всё-таки слегка наклонил торс влево и одарил Ратмира благосклонным взглядом через плечо. – Знаешь, в какую копеечку мне этот красавец влетает?

– Да уж, – деревянно поддакнул молодой, на всякий случай отодвинувшись подальше от мигом навострившего уши пса. Умная бестия этот Ратмир. Всё понимает – с полуслова. – Собака – удовольствие дорогое…

За горизонтом ухнуло особенно гулко. По слюдяной глади Сусла-реки клином пробежала серо-синяя рябь. Сзади отозвалась, грохнула железом недостроенная гостиница, чуткая, как камертон.

– А куда податься? – Хозяин всхохотнул не без сарказма. – Ради престижа, Гарик, на всё пойдешь… – Он снова простёр длань и потрепал пса за брылья. – Ну, ничего, Ратмир, ничего… Кончились чёрные деньки. Последний раз ты у столба на привязи сидел. Скоро вас, сукиных детей, даже в Капитолий пускать будут. Уже законопроект подготовили…

– Как? – поразился молодой.

– А вот так! Иначе ущемление в правах получается…

– Чьих?

Хозяин запнулся.

– Н-ну… наших… Да и его тоже… – кивнул он на своего четвероногого друга.

Сотрудники фирмы давно приметили одну странную черту в характере пса: стоило освободить Ратмира от намордника, как он напрочь терял агрессивность. Впрочем, недоумение сотрудников свидетельствовало лишь об их дремучем невежестве в области науки этологии. Попадись им брошюрка на данную тему, они бы, тёмные люди, с удивлением открыли, что поведение животных сплошь и рядом связано с понятием барьера безопасности.

Да и поведение людей тоже. Бывает, рвётся мужик в драку – еле вчетвером удержишь. Пена у рта, смотреть страшно. «Пусти! – кричит. – Убью!» А вот взять из любопытства да и отпустить. Думаете, убьёт? Даже мордобоя не учинит.

За барьером-то мы все храбрые…

С вываленным от счастья языком и болтающимся на груди намордником спущенный с поводка Ратмир крупными прыжками промчался на второй этаж, огласив лестницу шумной и частой собачьей одышкой. Ворвавшись в приёмную, неистово завилял задом и, подпрыгнув, попытался лобызнуть секретаршу Лялю прямо в свеженакрашенные губы.

– Фу, Ратмир! – закричала она, смеясь, и шлёпнула его по выпуклому лбу сложенной газеткой, которую пёс немедля пробил клыками и поволок на себя.

– Не смей! – завопила Ляля. – Порвёшь! Там про тебя статья, дуралей! С двумя фотками!

Полиграфическое изделие всё же пришлось выпустить из рук, иначе бы оно просто разошлось на лоскуты. К счастью, Ратмир не стал терзать газету; мотнув брылами, отшвырнул трофей и снова заскакал вокруг своей любимицы секретарши.

В приёмную вошёл хозяин. Усмехнулся.

– Разыгрались… – проворчал он, направляясь к дверям своего кабинета. – Ну-ка прекращайте эту зоофилию! Между прочим, уже две минуты как обеденный перерыв…

Зардевшаяся Ляля подобрала с пола газету. Ратмир вскинул лобастую голову и горделивой поступью прошествовал в коридор. Толкнул носом дверь раздевалки и, войдя внутрь, с болезненным наслаждением поднялся с четверенек. Будя! Отработал! Хрустнув суставами, выпрямился во весь рост, расстегнул ошейник и, избавившись от пыльных налапников, переступил в пластиковые банные шлёпанцы.

Нахмурился, озабоченно взялся за поясницу. Нет, терпимо. А может, к дождю…

– Тьфу! Бесстыдник! – послышался из коридора мерзкий голос уборщицы – и Ратмир, спохватившись, прикрыл дверь. Ну вот! Теперь побежит ябедничать, язва старая: дескать, домогался, мужские достоинства демонстрировал… А впрочем – пёс с ней! Соврем, что был ещё в ошейнике. И пусть докажет, что не был!

Спустя малое время, приняв душ и переодевшись (рубашка, джинсы, кроссовки), он вновь появился в приёмной, небрежными жестами смахивая влагу с суперкороткой стрижки. Секретарша Ляля, наморщив прикрытый чёлкой лобик, с сосредоточенным видом разглаживала пробитую клыками газету.

– Насквозь прокусил! – упрекнула она, сердито подставляя щёчку для приветственного поцелуя. – Неужели нельзя было…

– Нельзя, – не дослушав, бодро ответил он. – Чего нельзя, Лялечка, того нельзя. Работа есть работа… Ну-с, и что там о нас пишут?

Погребок «Собачья радость» располагался всего в полутора кварталах от фирмы «Киник», где служили Ратмир и Ляля. Оформлен он был живописно: дубовые столы, стены и своды из тёсаного камня, на железных крюках развешаны почтенного возраста арапники, намордники, ржавые цепи – чуть ли не из скифского кургана. В городе насчитывалось три подобных заведения, и все они принадлежали легендарному Петру Макарычу Караулову, по старой памяти охотно отзывавшемуся и на кличку Адмирал. Прекрасная обслуга, приличные повара, приемлемые цены. Единственная сложность – без бляхи вас туда не пустят.

Существовал в Суслове ещё и ресторан «Муму», но это уже не по нашим сусалам. Элита! Собаковладельцы! Ратмир бывал там несколько раз – в рабочее, естественно, время. Иными словами, в ошейнике и на поводке… Ну, что сказать? Нам так, конечно, не жить никогда.

– Доброго здоровьичка, Ратмир Петрович! – радушно приветствовал их коренастый кривоногий швейцар. Морда у него была морщинистая, складчатая – как у автомобиля после лобового столкновения. Старая гвардия, один из пригретых Адмиралом отставников. – С вами? – Одобрительно осклабясь, страж врат покосился на Лялю.

– Со мной, Азорыч, со мной…