Несмотря на горе, Николай надеется, что ему не придется ехать в Лондон на эти похороны, и его избавляют от этой миссии: семью Романовых представляет один из родственников. Его мысли все чаще обращаются к гессенской принцессе Алисе. Год назад ее пригласили в Петербург, и она там не произвела хорошего впечатления. Ее сочли неэлегантной, невоспитанной, неопытной, постоянно краснеющей, она была застенчива, не умела должным образом держать себя в столичном обществе и на выказываемую ей холодность отвечала тем же, что воспринималось как высокомерие. Александр, как вспоминает министр Витте, «ни в коем случае не желал иметь ее своей невесткой, и его жена Мария Федоровна — еще меньше». Мать Николая вновь начала обсуждать Елену Орлеанскую и даже Маргариту Прусскую. Когда зашла речь о последней, Николай категорично отрезал: «Чем жениться на этой жерди, лучше постригусь в монахи!».
В 1893 году Николай по поручению отца ездил на свадьбу своего кузена Георга, герцога Йоркского и позднее короля Георга V, с принцессой Мари фон Тек. Ему очень понравилась молодая невеста: «Она гораздо милее, чем на фотографии!». К вящему его удовольствию британский дядя немедленно выделил ему портного, шляпника и сапожника, которые сотворили ему настоящий английский гардероб. Самым комичным, однако, было то, что его постоянно принимали за Георга, с которым они были схожи, словно близнецы. Однажды Георга спросили, приехал ли он в Лондон только на свадьбу или у него есть еще какие-то дела, другой раз у Николая выясняли, какие будут распоряжения на последний день «его» свадьбы.
Примечательно, что оба кузена почти одинаково вели дневники. Сочетание сухих перечней дел и бессвязных рассуждений с подробнейшими описаниями погоды характеризует записи и Николая, и Георга. Впрочем, если лаконичная точность в дневниках Георга восхищает потомков, Николай за то же самое подвергается критике: ему ставят в вину апатичность, отсутствие интересов, вялость чувств и недостаток темперамента, особенно отсутствие человеческих порывов.
Алиса Гессенская не приехала в Лондон — из-за Николая. Она знала, что ей трудно будет противиться его ухаживаниям. Кроме того, ей были известны опасения ее отца, что (после старшей сестры Эллы) и вторая дочь уедет в Россию и обратится в тамошнюю веру. Алиса всегда была послушной и уважала мнение отца — хотя его уже не было в живых.
В начале 1894 года состояние здоровья царя Александра III внезапно ухудшилось. Гордый самодержец вначале не обращал внимания на свое самочувствие. Но в глубине души его терзала мысль, что он может серьезно заболеть — а Николай еще не женат, и это обстоятельство может затруднить ему вступление на трон в соответствии с законом.
И Александр отступил: он позволил Николаю ехать свататься в Гессен-Дармштадт. Возможно, сыграло свою роль влияние умной и дальновидной Елизаветы, старшей сестры Алисы. Эта немецкая принцесса, которую, в отличие от Алисы, любили и в России, вышла замуж за дядю Николая, Сергея Александровича; благодаря своему любезному обхождению, а также благотворительной деятельности, которой Елизавета занималась без особого шума, она пользовалась большим уважением.
Сейчас, спустя годы, отец вдруг изрек: «Пожалуй, лучше маленькой принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской жены для Николая не найти».
Николай окрылен. Он обещает отцу попытаться склонить Алису к обращению из протестантизма в православную веру, а если она не согласится, окончательно порвать с ней (Елена Орлеанская и Маргарита Прусская, со своей стороны, заявили, что и не помышляют об обращении, и это лишний раз убедило Николая в своей правоте).
Другим предлогом для поездки Николая служит очередная свадьба. В апреле 1894 года старший брат Алисы, великий герцог Гессен-Дармштадтский Эрнст-Людвиг, сменивший на троне их отца, великого герцога Людвига, женится на принцессе Эдинбургской Мелите-Виктории («Даки») в Кобурге. Там будут представлены многие королевские дома. Королева Виктория, бабушка жениха, несмотря на свои семьдесят пять лет, прибудет в Дармштадт из Лондона, а кайзер Вильгельм — из Берлина.
Николай выехал поездом 2 (14) апреля вместе с тремя дядями, кузенами, духовником своих родителей для обсуждения вопросов веры, преподавательницей русского языка и адъютантами.
Вот что записывает Николай в своем дневнике:
«5 апреля. Боже мой! Что за день сегодня! После кофе, ровно в 10 утра, мы идем к тете Элле в покои Эрни и Аликс. Она уже встала, но вид у нее необычно озабоченный. Нас оставляют наедине, и между нами начинается разговор, которого я так давно желал и в то же время боялся. Мы говорили до 12 часов, но безрезультатно, потому что она резко противится перемене веры. Бедняжка даже расплакалась.
Когда мы расставались, она уже более-менее успокоилась».
После описания всевозможных церемоний, приемов и парадов дневниковая запись Николая заканчивается замечанием: «Я сегодня душевно устал».
На следующий день Николай дает Алисе возможность самой принять решение. Конечно, двадцатидвухлетней девушке, глубоко проникшейся протестантской верой и к тому же склонной к мистицизму, трудно расстаться со своими убеждениями и погрузиться в мир православия, как того требует роль будущей русской царицы. Николай, который сразу же постарался расписать ей обряды своей религии в самом привлекательном виде, все же тактично дает созреть ее собственному решению. Ближайшее окружение частично выжидает, частично пытается избавить Алису от ригористических представлений, которые стали преградой на пути ее личного счастья. Вскоре никто уже не интересуется свадьбой, всех волнует, состоится ли обручение между будущим царем России и принцессой Гессен-Дармштадтской. Николай проводит время ожидания после первого объяснения в осмотре достопримечательностей и встречах с гостями.
«6 апреля. Встал рано и пошел пешком с дядей Владимиром на гору с замком, превращенным в музей старинного оружия. Вернулся в 1/2 10-го и пил кофе в большой гостиной. Потом появилась Аликс, и мы снова разговаривали, но вчерашней темы не затрагивали; однако хорошо и то, что она готова снова видеть меня и продолжать разговор…».
Между тем он готовится и к беседе с Вильгельмом: «Надели прусскую форму и поехали на вокзал встречать Вильгельма».
Как следует из дневника, о форме речь больше не заходила, как и о светских событиях вроде спектаклей и концертов, «потому что Вильгельм штатского не надевает», и Николаю пришлось приспосабливаться на ходу.
* женщины, передающие гемофилию
** больные гемофилией
7 (19) апреля, наконец, состоялась свадьба Эрнста-Людвига, брата Алисы.
«Мне пришлось идти петухом перед толпой на площади», — повествует Николай о своей недобровольной роли. Свадебную церемонию он рассматривает с точки зрения своего — еще не решенного — бракосочетания с Алисой, что явствует из дневниковых записей: «Пастор сказал хорошую проповедь, содержание которой удивительно подходило к существу переживаемого мной вопроса. Мне в эту минуту страшно захотелось заглянуть в душу Аликс».
8 (20) апреля дело Николая, наконец, находит разрешение. Вот как сам он рассказывает об этом:
«Чудный, незабвенный день в моей жизни! День моей помолвки с дорогой, ненаглядной моей Аликс. После 10 часов она пришла к т. Михен, и после разговора с ней мы объяснились между собой. Боже, какая гора свалилась с плеч; какою радостью удалось обрадовать дорогих папа и мама! Я целый день ходил, как в дурмане, не сознавая, что, собственно, со мною приключилось. Вильгельм сидел в соседней комнате и ожидал окончания нашего разговора с дядями и тетями. Сейчас же пошел с Аликс к королеве и затем к т. Мари, где все семейство долго на радостях лизалось. После завтрака пошли в церковь т. Мари и отслужили благодарственный молебен. Потом был устроен бал. Мне было не до танцев, ходил и сидел в саду с моей невестой. Даже не верится, что у меня — невеста».