— Да? — Надя не знала: не то хмуриться, не то улыбаться.

— Честное слово!

Надя улыбнулась. Она была в полушубке, шапка-ушанка сбита на затылок, но никогда Володя не видел ее такой красивой, как сейчас, даже на танцах, в зале медведёвского Дома культуры.

— Почему ты так смотришь? — спросила Надя.

— Да так...

Надя ласково тронула его за руку:

— Пойдем. Нам по пути.

— Да? — обрадовался Володя.

— Да, — сказала Надя. — Я теперь работаю здесь. А живу пока в Заречье. В поселке с жильем плохо.

— Здесь что, свое отделение милиции? — поинтересовался Володя.

— Конечно. Строят город. Уже более пяти тысяч жителей. Через месяц будет десять.

— Ого! И кем же ты здесь?

— Пока в милиции. Но скоро, видимо, переведут в городскую прокуратуру. В общем, ясности еще нет. Организационный период.

— Понятно. — Володя почувствовал себя смелее. — А все же здорово, что я тебя здесь встретил.

— Это я тебя встретила, — поправила Надя.

— Ты меня?

— Конечно.

— Кто тебе сказал, что я сегодня приеду?

— Какое это имеет значение... — Надя склонила голову набок, выражение лица у нее стало решительным. — Разве я не имею права тебя встретить? Или тебе это неприятно?

Володя посмотрел в большие, темные, подернутые влажной поволокой Надины глаза и вдруг все понял. Он остановился, взял ее руки и спросил с волнением:

— Скажи, Надюша, ты на меня сердишься?

— За что? — Она не смогла скрыть ласковой улыбки.

— Ну, за то... эти дурацкие танцы... за забывчивость... За все. Я дурак, правда?

— Ты большой ребенок, — с прежней улыбкой сказала Надя.

— Правильно, дурак! — убежденно повторил Володя. — Я сильно скучал по тебе, и мне...

— Не надо. Потом поговорим. — Надя отняла у него свои руки. — Потом. А сейчас... Нам все равно помешают. Нам ведь всегда мешали, правда? — Она посмотрела куда-то мимо Володи.

— Правда, — согласился он и оглянулся.

Вдоль пакгаузов к перрону бежал Возняков. Он очень торопился, размахивал длинными руками, шапка сползла на ухо.

— Видишь, — тихо сказала Надя. — Как всегда. Если мы не удерем куда-нибудь, то нам никогда не дадут поговорить.

— Огнищев, Володя, привет! — еще издали закричал Возняков. — Жив-здоров?

Володя приветственно помахал ему рукой. Возняков взбежал по крутой деревянной лестнице на перрон и сказал, поздоровавшись:

— Вот растреклятая рассеянность! Специально ехал тебя встречать — и на тебе... Чуть не прозевал. Закрутился на разгрузочной площадке.

— Что, много грузов прибыло?

— Ха! Много... Масса! — Возняков снял рукавицы, засунул их в карман полушубка и стал перечислять, загибая тощие пальцы: — По десять вагонов в среднем ежесуточно получаем. Станки буровые поступают — раз, трубы обсадные — два, буровое оборудование и инструмент — три, двигатели — четыре, полевое снаряжение — пять, машины и тракторы — шесть, лошади и фураж — семь, строительные материалы — восемь, лабораторное оборудование — девять, инвентарь, спецодежда, продукты — десять. Пальцев не хватает! Со всех концов страны грузы идут. Отовсюду. Мы уже тридцать два станка развернули! Все в работе. И еще больше развернем.

— Тридцать два? — поразился Володя.

— Тридцать два! — радуясь его изумлению, Возняков привычно замахал руками. — Контору новую построили, склад горючего, материальный склад. Теперь жилые дома строим!

— И это все за два месяца?

— За два. Теперь у нас и машин, и лошадей хватает. Вот что значит добрые анализы!

— Получили?

— Получили. Боксит что надо. Сырье экстра-класса! Анализы все и решили. Уже через неделю к нам поступили директивные документы. Все решилось разом.

— Вот здорово! — восхитился Володя.

— Еще как здорово! — восторженно продолжал Возняков. — Я знал, что так будет. Буровики и специалисты едут со всех концов страны. В общем, давай приступай к делу. Дадим тебе транспорт, закрепим участок поближе — веди дело, учи молодежь! Я тебя вот как ждал! — Возняков провел пальцами по выпирающему кадыку. — А сейчас пошли на разгрузочную площадку. Посмотришь, сколько нам добра навалили. Голова от радости кругом идет.

— А может, потом? — неуверенно сказал Володя и посмотрел на Надю.

— Да ты что! — изумился Возняков. — Когда потом?

— Ну, завтра, что ли...

Возняков недоуменно уставился на Володю и даже перестал махать руками.

— Может, завтра, Олег Александрович?

Возняков поправил сползшую на ухо шапку, поглядел на Надю, потом опять на Володю и вдруг заулыбался во весь рот:

— Старый, а дурак!

Володя смущенно покосился на Надю: не обиделась ли? Нет, она смело и независимо смотрела на улыбающегося геолога. Чувствуя прилив небывалого счастья, Володя взял Надю под руку и сказал начальнику экспедиции:

— Имею я право хоть час использовать для личных дел?

— Пожалуйста! — восторженно взмахнул тот нескладными руками. — Я что, чурбан? Думаете, Возняков ничего, кроме работы, не понимает? Сейчас все устроим. Я сейчас пришлю лошадь. Она на площадке. Езжайте. А я машиной доберусь.

Володя с Надей переглянулись.

— Не надо, — сказал Володя. — Мы пойдем пешком.

— Пешком? — Возняков опять удивился. Смысл такого нерационального расхода сил и времени был ему непонятен.

— Да. Пешком.

— Ах да... — Возняков что-то сообразил, растроганно улыбнулся. — Конечно. Действительно. Идите пешком... Не обращайте на меня внимания. Я, кажется, того...

Володя с Надей засмеялись и побежали с перрона. Возняков еще долго глядел им вслед, чему-то улыбался и рассеянно мял в руках мокрые рукавицы. Он, очевидно, вспомнил что-то свое, светлое, далекое-далекое...

Выбравшись на окраину поселка, Володя с Надей взялись за руки и тихонько побрели по дороге, идущей в Заречье.

— Вот здесь будет горком партии, — указала Надя на широкую просеку, ощетинившуюся заснеженными лбами многочисленных пней. — А там — абразивный завод. Там — водокачка.

— А здесь?

Надя ничего не сказала. Володя посмотрел в сторону, куда махнул рукой, и тоже многозначительно замолчал, сделался серьезным. Перед ними лежала дорога, убегавшая в лес, к невидимому за соснами, но близкому Заречью. Дорога, по которой им предстояло идти вместе.

Обычно литераторы не любят рассказывать о священном процессе создания книг. На вопросы любознательных читателей они отвечают туманно и многозначительно:

— Знаете ли, все это очень сложно. Трудно, знаете ли, вот так, сразу, в нескольких словах...

Да простят мне соратники по ремеслу, но я с большой охотой расскажу о том, как писал приключенческую повесть — первую в своей жизни и, к счастью для читателей, кажется, последнюю...

Было это в мае 1945 года. Война кончилась, и наша дивизия находилась какое-то время на рубеже, занятом ею 9 мая. Солдаты отдыхали. Отдыхали и мы, сотрудники газеты.

На третий день после войны меня вызвал к себе редактор и объявил:

— Войска на отдыхе. Ваша задача?

Он сказал это таким тоном, каким обычно командиры дают вводные на важных тактических учениях. Обескураженный, я молчал. Впрочем, редактор и не нуждался в моем немедленном ответе, потому что тотчас же сам поставил передо мной боевое задание:

— Срочно требуется читабельный материал. Нужна приключенческая повесть, с продолжением на десять номеров, по три колонки в каждом номере. Немедленно приступайте к работе. И чтобы через два часа первый кусок был у меня на столе. Ясно?

— Ясно, товарищ майор! Но...

— Никаких «но»!

Однако, видя мою растерянность, редактор счел необходимым сделать некоторые предварительные указания:

— Я знаю, вы любите всякие там пейзажи. Так вот: в приключенческой повести они ни к чему. Динамика, динамика и еще раз динамика!