Как я дожил до вечера, не ворвавшись в эту подземную тюрьму, и не придушив своими руками аборигенку, не могу объяснить даже себе. Просто сидел, уткнувшись лицом в колени, и с ненавистью рычал про себя самые ядреные выражения из своей обширной коллекции, собранной не в одном мире.

В старое время в моем мире была предусмотрена смертная казнь для таких подонков, какие гуляли сейчас где-то над моей головой. Потом ее отменили, посчитав негуманной. И я много лет искренне считал, что это было правильное решение. А сейчас вдруг понял, что глубоко ошибался. Когда видишь нечеловеческую гримасу издевающегося над беззащитной жертвой монстра, становится предельно ясно, его не исправит никакое наказание. И не вылечит никакой врач. Да и не стоит никого лечить. Каждый должен знать, что за любой бесчеловечный поступок виновный должен отвечать полной мерой. Но не только тот, кто его совершил. Казнив преступника, нужно наказать и тех, кто его воспитал. Жестоко наказать, примерно. Чтобы люди, не умеющие правильно воспитывать детей, и близко к ним не подходили.

Судя по времени, закат над городом давно отгорел, а пленницы в подземелье все работали. Надзирательницу давно сменила другая, привезшая на платформе стандартные пакеты с обедом. По одному на двоих. Я сразу вспомнил директора гостиницы, неприкрыто складывающего продукты в корзины и еще раз выматерился. Теперь уже на себя. И почему мне не пришло тогда в голову сунуть в корзину жучок? Возможно, все пошло бы по другому сценарию.

Наконец аборигенка подала сигнал, и пленницы стали сдавать ей свои поделки. Я злобно хмыкнул. Завтра восторженные туристки будут покупать в лавках сувениры и ахать от восторга.

– Это делают туземцы своими руками!

Женщины молча погрузили коробки на платформу, а надзирательница собрала тем временем фонари. Наконец она дернула тросик и со скрипом уехала вверх, оставив пленниц в полутьме. Лишь один маленький фонарик освещал шахту.

– Нара, поставь чайку! – устало буркнул кто-то, собирая потрепанные подстилки, – хоть горячим живот погреть.

Будет вам девочки горячее, все вам будет!

Лишь только несколько последних прутьев решетки перепилит миниробот, все остальные с превеликими предосторожностями, запрограммированными мной, он уже перепилил днем.

Чтобы не испугать пленниц, вновь натягиваю юбку и вешаю за спину давно собранный тючок. Последний прут перепилен, и я, подхватив тяжелую решетку, отставляю ее в сторону. Если все пойдет по моему плану, она еще может сыграть свою роль. Сбрасываю вниз заранее закрепленную лесенку и начинаю спуск.

Я уже успел пройти большую часть пути вниз, когда женщины, вымотанные работой и голодом, наконец, заметили лестницу и меня на ней. С испуганным вскриком отшатнулись от костерка, на котором грели пустую воду.

– Ш-ш-ш! – шикнул я, – Тише! Это свои!

– Кто?! – недоверчиво пискнул дрожащий голосок.

– Туристка.

– Врешь!

– Зачем мне врать?! – осведомился я, ступая на пол. – Больные где?

– Там! – С опаской показала на нишу женщина, лечившая Сида с латиянкой.

– Сварите пока! – сунул я пленницам несколько пакетов супа, приготовленных заранее.

После голодовки нельзя сразу наедаться, но женщинам понадобятся силы, поэтому в обычные супы я добавил калорийных концентратов.

Больных в нише оказалось трое, мои попутчики и метавшаяся в жару изможденная женщина. С болью поворачиваю к себе лицо латиянки и замираю. Кинти.

Одев всем троим на руки запасные мику, достаю медроба и кладу на грудь Сида. Его помощь и опыт могут оказаться весомым фактором в борьбе с рабовладельцами.

Медроб возмущенно замигал сразу всеми красными огоньками, сердясь, что ему достался такой запущенный пациент. Знал бы ты, что это еще не худший вариант, горько усмехнулся я и вылез из ниши.

Женщины, что-то горячо обсуждавшие шепотом, сразу стихли, с тревогой уставившись на меня.

– Сколько вас? – мягко спросил я, хотя знал точное число.

Но не хотел объяснять, каким путем его получил.

– С теми? – поинтересовалась врачевательница.

– Нет.

– Двадцать три.

– Меня зовут Марта, – киваю ей, а тебя?!

– Меня – Кира, – помедлив, отвечает она.

– У меня есть мику. Семнадцать штук. Но десять из них подкожные. Их поставим тем, кто послабей. Остальными будете пользоваться по очереди. Предлагаю поесть и начинать собираться. Пока вы едите, я буду ставить мику. Потом подождем, пока смогут встать больные и уходим.

– Куда?

– В тоннели, потом наверх. Я знаю путь.

Про то, что знаю не я, а разведавший дорогу миниробот, просигналивший эту новость под вечер на мой мику, говорить я не собираюсь.

– Лона не встанет! – неверяще качает головой женщина, что пекла лепешки. Сана, кажется.

– Значит понесем. – Категорично заявляю им. – Но уходить нужно всем! Оставшихся эти звери убьют!

– Мы не единственные рабыни в этой стране! – Почти кричит Лиза. – Если мы уйдем, их убьют!

– Откуда ты знаешь?

– Меня привезли сюда из другого места. Нас там стало очень много, вот и поделили.

– А где это место?

– В Новиле.

– Но Новил далеко!

– У них наши мику и они как-то общаются через них.

– И сколько вас там было?

– Почти шестьдесят человек.

Черт, а вот такой ситуации я и не предусмотрел. Мне даже в голову не могло прийти, что пленников может быть так много! И почему в таком случае, до сих пор никто не искал этих женщин?

– Лиза, а когда ты попала в плен?

– Почти полгода, по местному времени. Но сначала нас долго было только трое. Потом понемногу начали приводить новеньких. Потом умерла Зося, ее поймали первую. У нее был выкидыш…, ну ты понимаешь, они нас в покое не оставляли. Она потеряла много крови, и когда ей дали мику, было уже поздно.

– Сварилось, – тихо сообщила Сана, кивая на котел.

– Ешьте, – Кивнул я, – и попробуем покормить больных.

В нише, куда я ушел, чтобы не мешать им обсудить, кому ставить подкожные приборы, обстановка начала понемногу исправляться. На теле Сида начали под действием мощных препаратов понемногу затягиваться раны. Извини, друг, медроб один, а времени мало, вздыхаю я, отключая малютку. Медроб не возмущается, в обычных условиях такое случается только тогда, когда доставлен большой аппарат.

Устанавливаю медроб на груди Лоны и оборачиваюсь на робкое прикосновение ладони.

– Мы готовы, – шепчет маленькая кареглазая девушка с уродливо обкромсанными волосами.

– Повернись спиной!

Пока она, повернувшись спиной, задирает изодранную кофту, передаю Кире семь браслетов.

Кто наденет их первым, они уже видимо решили.

Надрез, приподнять кожу, вложить упругий тонкий диск, зажать края раны, подержать ладонью. Крошечные инъекторы, расположенные под оболочкой трансформа, мгновенно впрыснут по сигналу мику регенерирующее лекарство. Протереть стерильной салфеткой руки, кожу под лопаткой и снова…

Надрез… и так десять раз. В конце операции я настолько приловчился, что прорезал грязноватую бледную кожу почти без паники. Никогда до этого мне не приходилось видеть таких изможденных людей. Кроме как в совершенно отсталых мирах, и то нечасто.

– Марта… – хрипло бормочет Сид, едва открыв глаза, – тебя тоже поймали?

– Пока нет.- Протягивая ему приготовленную кружку с растворенной в воде капсулой, спокойно хмыкнул я.

– Что?! – От волнения беркут приподнимается на локте, забыв, что на нем не найти и клочка непобитой кожи. – А где мы?!

– Выпей сначала. Вот так. А мы в старой каменоломне. Тут под городом катакомбы. И почти под каждым домом шахта каменоломни. Аборигены не особенно утруждали себя подтаскиванием стройматериалов. В этой шахте они держат пленниц. И вас с Кинти сюда привезли. А я пришла по тоннелю. Там стояли решетки, но я их распилила.

Я специально говорю подробно и многословно, чтобы дать полковнику время на осознание реальности. Только оказывается, ему это не очень то и нужно.