– Отлично, – кивнул Малко. – Но мне-то вы по крайней мере скажете, кому я должен его передать?

Было видно, что Джон Гейл предпочел бы этого не делать. Малко знал манию Белого Дома все засекречивать. На дипломатических коктейлях в Вашингтоне даже родилась шутка: президент, будто бы, ввел новый гриф для особо секретных бумаг: «Перед прочтением сжечь».

Советник президента достал из внутреннего кармана пиджака белый запечатанный конверт и протянул его Малко.

– По прибытии в Лас-Вегас вскройте это и действуйте согласно инструкциям.

Малко спрятал конверт в карман, и в ту же минуту на столе зажужжал зуммер одного из телефонных аппаратов. Джон Гейл вскочил, словно подброшенный пружиной.

– Меня вызывает президент, – сказал он.

Малко тоже поднялся. Ему не терпелось скорее покончить с поездкой в Лас-Вегас, где жара, верно, сейчас стоит, как в адском пекле. Коричневый кожаный «дипломат» оказался тяжелым. Уже в дверях Малко обернулся к Джону Гейлу и слегка встряхнул свою ношу, улыбнувшись уголком рта:

– От души надеюсь, что там не героин.

Но Джон Гейл не улыбнулся в ответ. Видимо, советник президента США не может позволить себе роскошь иметь чувство юмора.

~~

Водитель такси – здоровенный негр с угрюмой физиономией – остановил машину перед зданием американской авиакомпании «Трансуорлд Эйр Лайнз». Дверцу со стороны тротуара заклинило, и Малко пришлось выбираться на проезжую часть.

В тот момент, когда он уже поставил ногу на асфальт, сжимая в руке ручку «дипломата», он успел заметить мчащийся прямо на него на полной скорости большой автомобиль с шашечками – тоже такси. Отскочить Малко не успел. Он увидел надвигающуюся зеленую громадину, ощутил толчок, услышал лязг тормозов – и очутился на четвереньках посреди улицы. По счастью, такси лишь вскользь зацепило его, не нанеся серьезных повреждений, но выбило из рук полученный от Джона Гейла «дипломат». Поднявшись на ноги, Малко поспешно огляделся. Драгоценный чемоданчик валялся метрах в двадцати, на краю противоположного тротуара. О, ужас! Он был открыт!

Кинувшись со всех ног через проезжую часть, Малко увидел рассыпавшиеся по асфальту бумажные свертки. Шифровой замок, должно быть, открылся от удара. Еще слегка оглушенный, Малко присел на корточки, в то время как оба таксиста уже бежали ему на помощь.

В чемоданчике ничего не было, кроме множества прямоугольных пачек, завернутых в коричневую оберточную бумагу. Похожих на пачки галет.

Малко торопливо собрал рассыпанные свертки, запихивая их в «дипломат», как мог закрыл его, отмахнулся от услужливых таксистов и быстрым шагом направился к зданию авиакомпании, выстроенному в каком-то футуристическом стиле.

Ему повезло: у стойки регистрации никого не было. Мгновенно оформив билет, он проследовал по бесконечному коридору к выходу № 26 и одним из последних поднялся по трапу на борт огромного ДС-10, вылетавшего в Лос-Анджелес.

Прямого рейса на Лас-Вегас пришлось бы ждать слишком долго. Как всегда, когда была такая возможность, Малко занял одно из передних кресел в салоне первого класса, положив приоткрытый «дипломат» на колени.

~~

Один из свертков был испачкан, бумага надорвана. В разрыве просматривалось что-то зеленое. А если уж быть совсем точным – уголок банкноты. По всей видимости, в сто долларов.

Малко осторожно надорвал обертку чуть дальше. В пачке были только стодолларовые, банкноты. Пользуясь тем, что соседние кресла пустовали, Малко пересчитал бумажки. Их было пятьдесят – плотно упакованных, тесно прижатых друг к другу. Все были старые, с обтрепанными уголками. Пять тысяч долларов...

Малко вскрыл наугад еще две пачки. То же самое. В «дипломате», полученном им от Джона Гейла, было ровно сорок таких свертков.

Стало быть, двести тысяч долларов...

Ничего не понимая, Малко уложил пачки денег в чемоданчик и постарался получше закрыть замок. Потом подозвал стюардессу и попросил рюмку своей излюбленной водки «Лайка» со льдом. Увы, пришлось удовольствоваться «Смирнофф» – а ведь это сущая отрава для тонкого ценителя вроде него, – но ему необходимо было взбодриться и вновь обрести ясность мысли.

Странное, однако, у Джона Гейла понятие о государственной тайне...

Приглушенный звонок резко оборвал сон Генри Дуранго. Проснувшись, он протянул руку к тумбочке, выключил будильник и огляделся. Сквозь шелковые шторы уже пробивался яркий свет. Восход солнца в Лас-Вегасе, как гласят рекламные проспекты, не туманный, но золотой... Хорошо отлаженный кондиционер создавал в спальне восхитительную прохладу. Почесав в затылке. Генри уставился на тусклый глаз фотоаппарата марки «Никон» с огромным широкоугольным объективом, валявшегося на желтом ковре с густым ворсом посреди разбросанной одежды. Вчера вечером Ди выпила пива больше, чем обычно, и была уж слишком нетерпелива. Генри повернул голову и взглянул на нее.

Раскинувшись нагишом поперек огромной двуспальной кровати, свесив одну руку вниз и положив другую на живот, Ди Виндгров, несмотря на помятое лицо, больше походила сейчас на маленькую заспанную девочку, чем на скучающую миллиардершу, любительницу выпить и побаловаться в постели, тщательно скрывающую приближение сорокалетнего рубежа.

Не просыпаясь, она повернулась набок и прижалась к Генри. Отстраниться Генри не успел. Не открывая глаз, Ди привлекла его к себе. Он бросил тревожный взгляд на будильник. Без десяти шесть. Что ж, тем хуже, придется обойтись без душа. Для него это не такое уж большое неудобство.

Торопясь скорее покончить со своими обязанностями, он рывком встал на колени. Ди тут же обхватила руками его бедра, и он, не медля больше, сделал то, чего она от него добивалась. Она слабо вскрикнула, подалась назад, потом тело ее слово обмякло.

– Тише, – выдохнула она.

Генри яростно принялся за дело, одновременно пытаясь вспомнить, какую пленку он зарядил вчера в свой «Никон». Он двигался ритмично, быстро, без всяких нежностей, уткнувшись головой в подушку, чтобы не пришлось еще и целовать партнершу. Ди обожала целоваться, занимаясь любовью. В глубине души она была неисправимо сентиментальна.

Он достиг пика наслаждения, когда она только начала по-настоящему просыпаться, и, отвалившись, несколько секунд лежал неподвижно, отдыхая после «утренней зарядки», затем перекатился набок и вскочил с кровати.

Ди открыла наконец глаза и уставилась на его живот.

– Ты скоро вернешься?

Генри уже натягивал черный носок на ногу такого же цвета. Ему так долго пришлось обходиться без элементарных удобств, что он почти отвык мыться. Не прошло и минуты, как он оделся, проходя мимо большого зеркала, наспех пригладил свою белокурую шевелюру, нагнулся, чтобы подобрать «Никон» и черную кожаную куртку, и вышел из комнаты. На лестнице он внезапно ощутил прилив благодарности к Ди. В конце концов, у нее здесь удобнее, чем в его убогой комнате в мотеле «Фламинго». Выйдя в сад, он обогнул бассейн и устроился в тени маленькой беседки, построенной в форме китайской пагоды. Между прочим, и сама вилла Ди представляла собой точную копию буддистского храма с потрясающей крышей из оранжевой и зеленой черепицы. Это была одна из самых больших вилл в «Дезерт Инн Кантри Клуб», земле обетованной миллиардеров, проживающих в Лас-Вегасе.

Около сотни вилл, одна другой роскошнее, окружали квадратное поле гольфа с безупречно подстриженной травой. Дорожка, которая вела в это святая святых, была отделена от мира простых смертных высокой каменной стеной. В этот ранний час лужайка была пустынна. Генри уселся на землю и принялся наблюдать за соседней виллой слева – пожалуй, самой внушительной в «Кантри Клуб». Выкрашенные в темно-коричневый цвет стены большого приземистого здания плохо сочетались с высокими белыми колоннами – данью колониальному стилю, но самым удивительным были окна: через зеркальные стекла, причудливым образом отражавшие первые лучи восходящего солнца, невозможно было увидеть, что творится в доме.