С усилием я взял себя в руки и постарался придать своему лицу упрямое выражение, какое видел у Тана в горячке боя. Мысли мои наконец пришли в порядок, и я снова стал разумным человеком. Подумал о том, как бы повела себя моя госпожа. Я, разумеется, хорошо знал ее. Изучал ее четырнадцать лет. И понимал, что она слишком привередлива и слишком глубоко сознает свое знатное происхождение и не позволит себе открыто смешаться с пьяной толпой на пляже или заползти в кусты и изображать там зверя с двумя спинами, как моряк и старая блудница. Я знал также, что не могу обратиться к кому-нибудь за помощью. Вельможа Интеф наверняка узнает об этом. Мне придется все делать самому.

В какое же тайное место Лостра позволила бы себя отвести? Как и большинство девушек ее возраста, она восторженно мечтала о романтической любви. Я сомневаюсь, что она всерьез задумывалась о земных аспектах физического акта любви, несмотря на все старания черных шлюшек просветить ее. Она даже не проявила никакого интереса к механике этого акта, когда я попытался, как того требовал мой долг, предупредить и защитить от нее самой.

Я понял: мне нужно найти такое место, которое соответствовало бы сентиментальным представлениям о любви. Если бы на борту «Дыхания Гора» была каюта, мне следовало бы отправиться туда. Но наши речные ладьи — маленькие боевые суда, с которых ради скорости и маневренности снято все лишнее. Команда спит на голой палубе. Только ближайшие помощники командира могут спрятаться на ночь под плетеный навес. Этот навес еще не поставили, и на борту не было места, куда влюбленные могли бы скрыться.

До Карнака и дворца было полдня пути. Рабы только начали ставить наши шатры на небольшом островке неподалеку от берега. Мы специально выбрали место подальше от простого люда. Разумеется, это оплошность — так опоздать с постановкой палаток, но рабов тоже захватило празднество. В свете факелов я увидел, что многие из них едва держатся на ногах, пытаясь натянуть веревки палаток. Личную палатку Лостры с удобными коврами, вышитыми занавесками, пуховыми перинами и полотняными простынями еще не поставили. Где же они?

Желтый огонек факела над водой далеко от берега привлек мое внимание, и чутье мое тут же пробудилось ото сна. Госпожа моя связана с богиней Хапи, и храм этой богини на маленьком пустынном островке посреди лагуны будет притягивать Лостру. Я оглядел пляж в поисках какого-нибудь средства переправы. Хотя на берегу валялось множество маленьких лодок, перевозчики были большей частью пьяны и валились с ног.

Я заметил на берегу Крата. Страусиные перья шлема высоко торчали над веселящимися, и гордая осанка выделяла его в толпе.

— Крат! — заорал я. Он поглядел на меня через головы пирующих и махнул рукой. Крат был старшим помощником Тана и, не считая меня, самым верным его другом. Я мог довериться Крату, как никому.

— Достань мне лодку! — крикнул я ему. — Любую лодку! — Голос мой стал резким и высоким, и он быстро понял, как я расстроен. Как обычно, этот человек не тратил времени даром. Он подошел к ближайшему челноку. Пьяный перевозчик лежал, как бревно, на дне лодки. Крат схватил его за загривок и поднял. Потом бросил на песок рядом с лодкой, и перевозчик, перебравший дешевого вина, остался лежать в той же позе. Крат столкнул лодку в воду и несколькими ударами шеста подогнал ее к борту «Дыхания Гора». В спешке я потерял равновесие и свалился с мостика прямо на нос маленького суденышка.

— К храму, Крат, — взмолился я, кое-как усевшись на дне, — и пусть добрая богиня Хапи не даст нам опоздать!

Мы поставили косой парус, и легкий речной бриз быстро погнал нас по темной воде к каменной пристани у храма. Крат закрепил конец на швартовочном кольце и хотел было последовать за мной на берег, но я остановил его.

— Ради Тана, не ради меня, — сказал я ему, — пожалуйста, не ходи за мной.

Он заколебался, потом кивнул.

— Я буду ждать. Позовешь, если что. — Он вынул свой меч и протянул его мне рукояткой. — Тебе это понадобится?

Я покачал головой.

— Нет, до схватки не дойдет. Кроме того, со мной мой кинжал. Но все равно спасибо тебе за доверие.

Я оставил его в лодке и поспешил вверх по гранитным ступеням к входу в храм богини Хапи.

Камышовые факелы, закрепленные в отверстиях на высоких колоннах ворот, отбрасывали багровый мерцающий свет на резной рельеф стен, и фигуры на них, казалось, начинали танцевать. Богиня Хапи — одна из моих любимых богинь. Строго говоря, она не бог и не богиня, а странное бородатое двуполое существо, которое одновременно имеет и громадный мужской член, и столь же внушительное пещерообразное влагалище, и щедрые груди, чье молоко кормит всех. Хапи — это обожествленный образ мира и богиня урожая. Жизнь обоих царств Египта и всего их народа зависит от нее и от сезонного половодья Великой реки — ее второго я. Она способна менять свой пол и, как многие другие боги Египта, может принимать обличье любого животного. Ее любимый наряд — образ гиппопотама. Несмотря на двусмысленную половую принадлежность божества, моя госпожа Лостра всегда считала ее женщиной, и я также считаю ее таковой. Хотя жрецы Хапи имеют на этот счет свое мнение.

Изображения Хапи на каменных стенах храма — огромные воплощения материнства. Они раскрашены в яркие, кричащие тона красного, желтого и синего. Богиня смотрит на людей сверху вниз с добродушием речной коровы и, кажется, призывает всю природу плодоносить и размножаться. Призыв этот никак не мог унять мои тревоги. Я боялся, что именно сейчас моя драгоценная подопечная пользуется добродушием богини Хапи.

У бокового алтаря на коленях сидела жрица. Я подбежал к ней и тревожно потянул ее за край капюшона:

— Святая сестра, скажи мне, не видела ли ты госпожу Лостру, дочь великого визиря?

Очень немногие жители Верхнего Египта не знали мою госпожу. Ее все любили за красоту, веселый и добродушный нрав. На улицах и базарных площадях вокруг нее всегда собирались толпы людей и приветствовали криками.

Жрица ухмыльнулась мне сморщенным беззубым ртом и с таким хитрым и понимающим выражением лица приложила палец к носу, что худшие из моих страхов оправдались.

Я снова потряс ее, но на этот раз грубее.

— Где она, почтенная мать? Умоляю тебя, скажи мне! — Вместо ответа она помотала головой и показала глазами на ворота внутреннего святилища.

Я помчался к ним по гранитным плитам дворика, а сердце мое бежало впереди меня. Даже в горе я удивился смелости моей госпожи. Хотя она как член знатной семьи имела доступ в святая святых всей страны, кто еще в Египте осмелился бы назначить свидание любовнику в таком месте?

У входа в святилище я остановился. Чутье не обмануло меня: они были здесь оба, как я и опасался. Страх овладел мною; я не сомневался, чем они занимаются, и хотел было ворваться и криком остановить их, но потом сдержался.

Моя госпожа была одета, и даже более полно, чем обычно, так как груди ее были прикрыты, а голову она покрыла синей шерстяной шалью. Она стояла на коленях перед гигантской статуей Хапи. Богиня добродушно глядела на нее сверху вниз из-под венков голубых водяных лилий.

Тан стоял на коленях рядом с ней. Он снял оружие и доспехи — они лежали у дверей святилища. На нем были только льняная рубашка и короткая туника, на ногах — сандалии. Молодая парочка держалась за руки и шепталась, и их лица почти касались друг друга.

Мои грязные подозрения оказались неверными, и меня тут же охватил приступ раскаяния и стыда. Как мог я сомневаться в своей госпоже? Я начал медленно отступать назад, чтобы не помешать им, хотя вряд ли отправился бы дальше бокового алтаря, где можно было вознести благодарение богине за защиту моей подопечной, а потом потихоньку следить за всем происходящим.

Однако в тот самый момент Лостра поднялась на ноги и робко приблизилась к статуе богини. Ее девичья грация настолько очаровала меня, что я задержался на мгновение.

Лостра сняла с шеи изображение богини, вырезанное из лазурита, которое я сам сделал для нее. Мне стало больно: она собиралась принести фигурку в жертву. Я вложил в драгоценную статуэтку всю свою любовь к госпоже, и теперь мне было невыносимо смотреть, как она снимает ее. Лостра встала на цыпочки и повесила фигурку на шею кумира. Затем она опустилась на колени и поцеловала каменную ступню богини. Тан глядел на нее, не поднимаясь со своего места.