— Прошу садиться, братья! — сказал Лар и первым сел.

Офицеры переглянулись, но расселись вокруг стола в удобных, мягких, темно-серых, как и вся каюта, креслах. Николаю показалось, что кресло мгновенно подстроилось под его тело и он даже вздрогнул. Что, у Аарн вообще все вещи живые, что ли? Очень даже может быть, ежели исходить из того, что он уже успел повидать… Не успели люди устроиться поудобнее, как поверхность стола подернулась дымкой и перед каждым из ниоткуда возникли столовые приборы. А вслед за приборами появились и подносы с различными, но совершенно незнакомыми блюдами. Но хотя они были незнакомы, пахли одуряюще вкусно.

— Прошу! — показал рукой на стол лор-капитан. — Приношу извинения, что угощаю вас по своему вкусу, но не знаю пока, что вы любите.

Он налил в почти невидимый фигурный бокал какой-то янтарной жидкости из оплетенной белой корой бутылки. Потом передал бутылку Ненашеву, севшему справа от него.

— Предлагаю выпить за знакомство и спасение от смерти, господа!

— Не откажусь, — кивнул штабс-капитан, наливая и себе. — А что это, вино?

— Нет, покрепче, походит на бренди, но дает более тонизирующий эффект. Уж чего-чего, а разных напитков у нас хватает, попозже я еще предложу вам «Золото Дарна» или «Черный Вал».

Ненашев кивнул и, увидев, что все сидевшие за столом наполнили бокалы, поднял свой.

— Ну что же, — сказал он, — за спасение и наших спасителей! За орден Аарн!

И осторожно глотнул незнакомый напиток. Огненный клубок мягко прокатился по пищеводу и взорвался в желудке. Приятный вкус, хоть и непривычен, пился бренди легко, но в голову ударило сразу. Штабс-капитан выдохнул и побыстрее положил себе в тарелку что-то, напоминаюшее отбивную. Остальные не отставали. Трудно было сперва разобраться с незнакомыми столовыми приборами, вилки почему-то оказались двухсторонними, вместо ложек использовали маленькие выгнутые лопаточки, ножи с какой-то стати походили на хирургические скальпели. Николай получал огромное удовольствие от того, что сидит в чистой одежде за хорошо накрытым столом с приятными ему людьми. Как давно ему не приходилось обедать в приличном обществе… Хотя сервировка и блюда были незнакомы, это не портило удовольствия. Он неспешно смаковал разные блюда, пытаясь понять из чего они приготовлены, но сумел узнать только мясо и рыбу. Салатов на столе тоже имелось множество и все приготовлены из совершенно неизвестных овощей. Выпили еще раз за новое звание их спасителя.

— Вот теперь хорошо, — удовлетворенно сказал Лар, отодвинув от себя тарелку и снова выпив. — Я готов отвечать на ваши вопросы, господа. У вас их, как я вижу, множество.

— Да уж немало, — пробормотал Николай.

— Кстати, хочу предупредить, — ехидно ухмыльнувшись, продолжил лор-капитан. — Как только пойдут слухи, что у нас оказались кадровые офицеры с немалым боевым опытом, вас начнут донимать визитами господа дварх-полковники, командиры легионов.

— И зачем же? — прищурился контрразведчик. — Вербовать к себе, что ли?

— В общем-то, да. Но прямо ни один ничего не скажет, каждый будет только рассказывать о том, какой он белый и пушистый. И как хорошо служится в его легионе.

Офицеры, представив себе белых и пушистых господ полковников, переглянулись и дружно расхохотались.

— А для чего? — внезапно стал серьезным Виктор Петрович. — Что, у вас своих офицеров не хватает?

— Хватает. Но боевой опыт бесценен. Понимаете, многие из Аарн физиологически неспособны на убийство. Большинству из нас после каждой боевой операции приходится лечиться от психошоков, иначе можно легко сойти с ума. А то и умереть. Впрочем, мы стараемся как можно меньше убивать даже в случае войны, но иногда все же приходится…

— Странно… — Николай задумчиво посмотрел на грустно улыбающегося Лара. — Война без убийства невозможна.

— Оставим это пока, — вмешался Ненашев, — Просветите меня лучше вот в каком вопросе. Господин дварх-майор сказал, что у вас есть еще новички из России. Но что значит: «из противоположного лагеря»? Красные, что ли?

— Да. А что вас смущает? Для нас не имеют значения взгляды человека, только его личные качества. Например, один из тех, кого вытащил Хевил, вообще был комиссаром. Но при том напрочь отказывался кого-либо расстреливать. Воевать, воевал. А расстреливать не желал. В чем его только свои же не обвиняли, самого несколько раз чуть к стенке не поставили, но так и не смогли заставить стать палачом. Потому он к нам и попал. А расстреляй он хоть одного, любой Аарн шарахнулся бы от него с отвращением.

— Среди красных были и такие? — приподнялись брови контрразведчика. — Если откровенно, не верю.

— Они тоже люди, а люди разные. И каждый выбирает сам, остаться ему человеком или стать подонком. Если бы среди вас имелся хоть один палач, участвовавший в расстрелах или шомполованиях крестьян, то я бы тихо ушел и не стал никого спасать. Неважно, чем человек оправдывает свое падение. Упал морально, значит все, потерян. Для нас такой становится пашу и никто не протянет ему руку, такого просто обойдут стороной, как обходят кучу, простите, дерьма.

— Вот оно, значит, как… — протянул Ненашев, переглянувшись с остальными. — Странно. Если человек испачкался, делая нужное дело, то он по вашим меркам уже не человек?

— Именно так, — кивнул Лар. — Цель еще никогда не оправдывала средств, наоборот, негодные средства пачкают самую светлую и добрую цель. А уж что подобные средства делают с душой применившего их человека… Сами увидите после Посвящения какое отвращение у вас станут вызывать испачканные души.

— А у нас всегда считали наоборот…

— Но ведь вы, господин штабс-капитан, не стали расстреливать тех троих большевиков в прошлом декабре? Хотя могли. Вы их отпустили.

— Откуда вы знаете?! — хрипло выдохнул контрразведчик. — Я же никому…

Он запнулся, с изумлением смотря на Лара. Потом с трудом выдавил из себя:

— Значит, и телепатия тоже правда…

— Правда, — согласился лор-капитан. — Я говорил, но вы предпочли не поверить. Давайте я вам лучше расскажу пару историй о том, как и какие люди попадали в орден.