— Виски унесли… Они бросили меня тут подыхать одного, и даже виски унесли.

— Не хнычь, ты же крепкий парень. Вот, выпей из моей бутылки, — старик приставил горлышко к обветренным сухим губам. — Пей, пей еще… Отдохни. А теперь пей все до дна.

Продолжая держать парня за руку, он повернулся ко мне и сказал, незаметно показывая на сумку:

— Вот видишь, что бывает, когда попадает грязь. Земля — это еще не самое плохое. Хуже, когда рану начинают промывать водой из реки или из лужи…

Пока он говорил, я открыл его сумку и достал нож с тонким закругленным лезвием. Старик удовлетворенно кивнул:

— Посмотри, как там Питер, и сразу возвращайся.

Я шагнул к выходу, но тут за окном послышалось тревожное ржание Бронко, а затем — топот копыт. Сам не знаю, почему это меня насторожило.

Снаружи донеслись грубые голоса. Я спрятал нож за пояс, медленно и бесшумно отступил к окну и осторожно отогнул тряпку, чтобы посмотреть, кто к нам приехал.

Их было двое. Не слезая с коней, они нависли над Питером, направив на него револьверы. Питер стоял у дымящей жаровни, независимо держа руки на поясе, и снисходительно улыбался. Казалось, он не замечал стволов, которые мелькали перед его лицом.

Ковбой, встретивший нас, сейчас стоял за спиной Питера с дробовиком в руках. Он ткнул его стволом в спину и выкрикнул:

— Я же просил, чтоб доктор приехал один!

Питер оглянулся и поправил шляпу, не переставая улыбаться. Он вел себя, как глухонемой иностранец, который к тому же не имеет ни малейшего представления о предназначении вороненых железок в руках его собеседников.

Впрочем, воинственные обитатели ранчо, как оказалось, разговаривали вовсе не с Питером. Они бранились между собой.

— Какого дьявола ты их сюда привел?

— Я же не знал… — оправдывался тощий. — Я думал, старик приедет один… Он поможет Сэму…

— Сэму все равно конец! А если Хаммер узнает, что ты привел чужаков в берлогу, то и тебе конец, идиот!

— Они ничего не скажут…

— Это уж точно!

— Вы только посмотрите на этого олуха! Вырядился, как на свадьбу, а попал на собственные похороны. Чего ты улыбаешься, мистер? Ты еще не понял, что тебе конец?

Я услышал негромкий голос старика у себя за спиной:

— Вот и поймали нас. Поймали, как раков на дохлятину.

— Кто такой Хаммер? — спросил я.

— Не знаю.

Когда человек размахивает револьвером у тебя перед носом и говорит, что тебе пришел конец, ему можно верить. На Западе не разбрасываются словами. И мне непонятно было, почему Питер продолжает улыбаться.

Наверно, он улыбался потому, что ему больше ничего не оставалось делать. Оружия у него не было, бежать некуда. А может быть, он рассчитывал на меня.

Если так, то он не ошибся.

«Как жаль, что все хорошее так быстро кончается», — подумал я. Признаться, совсем недавно я уже начинал подозревать, что в жизни моей наступили хорошие перемены. Приятно видеть на телеге гору дубовых дров, которые ты своими руками заготовил на зиму. Приятно украдкой следить за женщиной, которая молча шла по другую сторону повозки с дровами, и еще приятнее было думать, что эти дрова согреют ее зимой… Но вот появились эти трое, и из-за них мне не придется сидеть у огня рядом с этой женщиной. Потому что они вернут мою жизнь в старую колею.

Я расстегнул кобуру.

— Не надо, — сказал старик.

— Вы позволите мне самому поговорить с ними?

— Они пришли за нами, не за тобой, — сказал старик. — Может быть, все обойдется, если я выйду к ним. А тебе лучше побыть тут с раненым.

— Здесь слишком душно, — сказал я и достал кольт, видя, как тощий приблизился к тем двоим, которые уже спешились и наседали на Питера.

Мне пришлось выждать еще немного, пока Питер, заметив меня в дверном проеме, не сообразил отойти от них в сторону на несколько шагов.

— Куда ты, куда, птенчик? — заржал один из бандитов, поднимая револьвер. — Хочешь побегать? Ну, побегай, побегай по загону, повесели публику!

Он выстрелил, и песок взорвался у ног Питера. Тот невольно подпрыгнул на месте, вызвав радостный гогот стрелявшего.

— Что, обделался, птенчик? Жалеешь, что не потратился на ствол? Запомни, мужчина должен носить не только штаны, но и оружие. Тогда его и убить не стыдно. А на такого желторотого и пулю тратить обидно!

— Погоди, Джо, — сказал тощий. — Пусть они сначала подлечат Сэма.

— Сэм? (выстрел, прыжок Питера и новый взрыв хохота). Твой Сэм все равно (выстрел) подохнет (выстрел, выстрел, выстрел), — он откинул барабан, вытряхнул гильзы и оглянулся. — А чья это третья лошадь?

— Да приехал с ними какой-то белобрысый.

— Еще один птенчик? Где он?

— Вроде в бараке…

Они повернулись к бараку и увидели меня. Сначала меня, а потом мой кольт, нацеленный на них от пояса.

Наверно, они ждали, что я что-нибудь скажу. Например, попрошу не двигаться или бросить оружие на землю. Может быть, они даже ответили бы на все мои вопросы. Но мне нечего было спрашивать у них, потому что все было ясно. Да, их было трое, а я один. Но откуда им было знать, как легко проворачивается барабан в моем кольте? Я нажал на спуск и не отпускал его, левой ладонью отводя курок три раза подряд. Первый упал на месте, второй успел открыть рот и шагнуть назад, а тощий даже выстрелил из дробовика — в землю под собой.

Питер подбежал к их телам и носком сапога отшвырнул револьверы. Потом наклонился, заглядывая в лица.

— Наповал, — он выпрямился и поправил шляпу. — Ты не оставил им шансов, Винсент Крокет.

— Зато теперь у нас есть шанс выбраться отсюда живыми, — сказал я. — Пока сюда не примчались их друзья, надо уходить.

Я торопливо отвязал Бронко и уже перекинул поводья через его голову, но глухой бас старика остановил меня:

— Надо закончить то, для чего мы сюда приехали

— Что?

— У нас на руках раненый.

— Раненый? По-моему, он заодно с теми, кто сейчас лежит во дворе. Эти парни — из одной шайки.

— Да, похоже на то. Но раз уж я сюда приехал, дело придется довести до конца. Я уже дал ему выпить сонной настойки, — сказал старик. — Жалко тратить ее впустую. Пока она действует, мы закончим.

— А долго он еще будет спать?

— До утра. Если не умрет ночью. Питер, разогревай клин. Винн, пойдем, приготовим больного.

— Одну минутку, сэр. Мне надо приготовиться самому.

Я быстро перезарядил кольт, набил оружейный пояс чужими патронами и перекинул через плечо пару винчестеров. Теперь я был готов продолжать лечение, не теряя из виду дороги, которая все еще оставалась пустынной.

Питер стоял у жаровни, держа стальной клин в длинных клещах над огнем. Клин уже посветлел на конце.

— Ты быстро стреляешь, — сказал он. — Но, кажется, ты стреляешь быстрее, чем соображаешь. Что нам теперь делать с тремя трупами? Я даже не взял с собой лопату.

— Лопата не понадобится.

— Но с ними же надо что-то сделать.

— Есть один простой способ. Помоги мне.

Мы подтащили тела к коновязи. Лошади пугливо шарахались, чуя кровь, но мы все-таки смогли уложить и привязать каждого убитого поперек седла. А потом я отпустил лошадей и поторопил их свистом. Они разбежались в разные стороны, унося своих безмолвных наездников. Я подумал, что это были краденые лошади, и каждая помчалась сейчас к тому загону, откуда ее похитили.

— Куда вы запропастились? — послышался из барака сердитый бас старика.

Я достал из-за пояса его короткий нож, быстро провел клинком над огнем, чтобы очистить лезвие, и вернулся в барак.

Мы уложили руку раненого на табурет рядом с тюфяком, так, что распухшая синяя кисть свисала над полом. Я сел на его локоть и подал нож старику. Он продолжал непрерывно разговаривать с раненым, который сквозь сон вяло и односложно отвечал ему.

— Кожа черной становится, потому что в ней мертвая кровь застоялась. Ты же не хочешь носить в себе мертвую кровь, верно?

— Да…

— Вот мы ее сейчас и выпустим…

— Да…

— Ты сюда из Техаса приехал?