Окружной прокурор рассмеялся.

— Должен отдать должное Кювье… Он умел обращаться с женщинами…

«Да, он делал это так здорово, что отправился на тот свет», — подумал Дрю. Слова Финни вызвали у него отвращение.

— Но кто-то его все-таки остановил, — промолвил он, покачав головой.

Прокурор нахмурился.

— Дрю, твоя подзащитная хотела вернуть себе компанию отца. Жорж поведал мне, что она обвиняла тебя и мужа в явно несправедливой сделке. И сегодня я здесь, чтобы забрать копию этого договора. Ты можешь отдать мне ее добровольно, в противном случае я пойду другим путем. Так что выбор за тобой.

Дрю только плечами пожал.

— Ну, это дело простое. Можешь составлять официальную повестку и вызывать меня в суд, так я тебе ничего не отдам.

— Я так и думал… Что ж, повестку уже составляют, — ухмыльнулся Финни. — Слушай, а должно быть, тяжело иметь подзащитную, которая обвиняет тебя во всех смертных грехах?

— На самом деле все хорошо, — солгал Дрю. Финни встал, ему явно не понравился ответ.

— Рад слышать, что ты серьезно готовишься к защите. А то я уже боялся, что мне не составит никакого труда нанести тебе поражение на этом процессе.

— Не волнуйся, — отрезал Дрю. — Ты славно повеселишься. Не могу дождаться момента, когда добропорядочные граждане Нового Орлеана увидят, что как прокурор ты и ломаного гроша не стоишь.

— Но прежде у меня будет возможность продемонстрировать, что из тебя выйдет никудышный мэр, — парировал Финни. — Кстати, я отправил в Батон-Руж своего человека проверить, что ты там накопал.

— Не волнуйся. Я сам расскажу тебе об этом. Чердак, набитый доверху документацией пароходства Энтони Дю Шампа. Стоило ехать из-за этого в такую даль, — небрежно бросил Дрю.

Ничего, мой человек найдет, чем там заняться, — заметил Финни. — Кстати, ты уже можешь прочитать официальное заключение коронера. Абсолютно ничего нового. Митер Кювье умер от отравления цианистым калием, и хотя в его крови и был обнаружен лауданум, доза этого препарата была слишком незначительна, чтобы отправить его на тот свет.

Дрю кивнул, обрадовавшись тому, что, по крайней мере, Лайла не давала своему мужу смертельную дозу коварной настойки.

— Встретимся через месяц, когда я приложу все усилия для того, чтобы отправить твою подзащитную на виселицу и навсегда лишить тебя возможности стать мэром.

Солье рассмеялся.

— Финни, у тебя остался ровно месяц на то, чтобы говорить гадости. В суде удары буду наносить я.

— Как-нибудь справлюсь, — бросил окружной прокурор, покидая приемную соперника.

Две ночи спустя Дрю стоял у дверей комнаты Лайлы, не в силах ей помочь. Он слышал, как ее тошнит. Когда он попытался открыть дверь, навстречу ему вышла Колетт с тазиком в руках.

— Ну, как она? — озабоченно спросил он.

— Ей очень плохо, сэр, — ответила Колетт, проходя мимо него по коридору.

Дрю страстно хотел быть рядом с Лайлой сейчас, когда она терпит такую боль. Конечно же, она хочет одиночества, но мысль о том, что ее, совершенно разбитую, не может никто утешить, была для него просто невыносима.

Он все же открыл дверь ее комнаты. Почти минуту глаза его привыкали к тёмноте.

— Лайла? — прошептал Дрю.

— Пошел прочь, — еле слышно процедила она. Он разглядел, что она, скорчившись, лежит на кровати и вся дрожит.

— Я не хочу, чтобы ты это видел.

Не обратив никакого внимания на ее реплику, Дрю присел на кровать.

— Ты в порядке?

Она продолжала дрожать под простынями.

— Дай мне немножко моего лекарства, Дрю. Совсем-совсем немножко, а не то я помру…

— Я не могу, — ответил он, уже готовый дать ей запретного зелья, но прекрасно понимая, что лучше всего будет ей отказать.

— Тогда поди прочь и дай мне спокойно умереть, — сказала она, отворачиваясь от него. Дрю дотянулся до стоящего около кровати тазика с водой и, намочив в нем чистую тряпку, положил ее на лоб Лайле.

— Никуда я не уйду, — заявил он. — Я буду здесь до тех пор, пока тебя не перестанет ломать. Можешь кричать, умолять, драться, я все равно никуда не уйду. И не думай, что тебе удастся меня разжалобить. Ничего у тебя не получится. Пока ты рядом со мной, никакого лауданума принимать ты не будешь.

— Говорила я тебе сегодня, — прохрипела Лайла, — насколько я тебя ненавижу?..

Судороги вновь начали сотрясать ее тело. Ее слова в который раз безжалостно ранили Солье, но со времени своего ареста она часто напоминала ему о ненависти. И, конечно же, всему виной был мерзкий наркотик.

— Ах, женщина, я же знаю, что ты крепка духом. Можешь сколько угодно рассказывать мне про ненависть, но я-то знаю, что все будет хорошо. Ты обязательно поправишься.

Внезапно Лайла привстала с кровати и стала шарить в темноте руками.

— Тазик, мне срочно нужен тазик.

Дрю нашел на полу пустой таз и поставил его перед Лайлой. От того, как ее тошнило, ему самому стало дурно. И тем не менее, он твердо решил не покидать ее. Она заслужила того, чтобы хоть кто-то был рядом, и должна пройти через эту пытку не одна.

— Уйди… — только и смогла она прошептать.

— Нет! — воскликнул он, чувствуя себя ответственным за нее и одновременно прекрасно понимая, что ни за что не уснет, если покинет ее.

— Уйди… ведь в конце концов это так унизительно, — прохрипела Лайла.

— К черту гордость! Просто я за тебя волнуюсь, и никуда отсюда не уйду, пока ты не уснешь, перебил ее Дрю.

Она попыталась спихнуть его с кровати, но оказалась слишком слаба, чтобы сделать это. Он обнял женщину и, аккуратно уложив на постель, лег подле нее, прижимая к себе ее дрожащее тело.

Гладя по голове Лайлу, он пытался ее успокоить, стараясь не думать о том, насколько это ему нравится.

— Ты, выродок… — пробормотала она. — Если бы и впрямь хотел мне помочь, дал бы мне немного этого лекарства, совсем немножечко, только чтобы я не умерла.

— Я не могу сделать этого, Лайла. Проси, умоляй, но к этому вопросу я больше не вернусь.

— Ублюдок, — простонала она.

— Так оно и есть, — согласился Дрю, понимая, что наркотик все еще держит Лайлу в своих тисках.

— Хочешь, я дам тебе попить?

— Не хочу я никакой воды! — закричала она. Я хочу принять лекарство!

Дрю вновь попытался ее успокоить.

— Я стараюсь спасти твою жизнь.

Лайла зевнула, и это усыпило его бдительность. На какое-то время ему и впрямь показалось, что она сейчас уснет, но потом он заметил, как стали нарастать ее конвульсии, после чего она схватилась за живот.

— О, Боже, — закричала Лайла. — Я больше не вынесу! Дрю, пожалуйста, дай мне лекарство!

И это была уже не просто мольба, но смертельная агония. Дрю начал всерьез сомневаться в правильности лечения.

Сейчас, как никогда, он испытывал сильное искушение побежать в ближайшую аптеку и купить-таки наркотик. Но он сдержался, и вместо этого еще раз погладил Лайлу, так ничего и не сказав.

Он слышал, как громко бьется ее сердце, и впервые испугался за ее жизнь. А вдруг ее тело не выдержит столь резкого и радикального лечения? Что, если его желание видеть Лайлу здоровой погубит ее?

В дверь постучала Колетт.

— Мистер Солье, вам ничего не нужно?

— Да, Колетт, принеси нам несколько свежих полотенец и чистый тазик.

— Будет сделано, сэр.

Он поднялся с постели и вышел в коридор, аккуратно закрыв за собой дверь.

— И пошли кого-нибудь из моих слуг за доктором Литтлом…

— Да, сэр, — нервно ответила Колетт, округляя глаза. — С ней все в порядке?

— Я просто не хочу рисковать, — заверил ее Дрю. Он вернулся к Лайле, почувствовав вновь необходимость побыть с ней.

Доктор появился через полчаса, к тому времени Лайла уже неподвижно лежала на кровати. Глаза ее были широко открыты, дыхание стало редким. Похоже, силы окончательно покинули ее.

Доктор подробнейшим образом осмотрел женщину, после чего вышел из комнаты вместе с Дрю.

— Думаю, все худшее уже позади. Я дам ей настой целебных трав. Он поможет ей уснуть, поскольку отдых сейчас ей просто необходим. Завтра она будет чувствовать себя гораздо лучше, хотя время от времени ее еще будет лихорадить, и в течение следующей недели возможна рвота. Чтобы восстановить силы, надо побольше пить, желательно говяжий бульон. Через десять дней наркотик окончательно выйдет из ее организма, но это не значит, что впредь она не будет испытывать влечения к содержащим опиум препаратам. Дрю пожал руку врача.