— Знаете ли вы, честные гости, какое в Ильмене-озере есть диво-дивное, чудо-чудное — есть в Ильмене рыбки в золотых перьях.

— Небылицы ты, гусляр, рассказываешь, — говорят купцы.

— Хотите побиться со мною о великий заклад, что наловлю в Ильмене рыбок о золотых перьях — ставлю на заклад свою буйную голову, а вы поставьте свои лавки товара красного!

Согласились купцы: три богатых купца поставили на заклад по три лавки красного товара, и пошли все к Ильменю закидывать шелковые невода. Видят небывалое чудо: раз закинул Садко невод и вытащил золотую рыбку и второй раз закинул — вытащил еще рыбку, так же и в третий раз.

Нажил себе Садко девять лавок красного товара, стал торговать, барыши получать; поставил себе палаты белокаменные, все в палатах у Садка по-небесному: в небе солнце — и в тереме солнце, в небе месяц — и в тереме месяц и частые звездочки около рассыпаны.

Однажды Садко позвал к себе на пир честной всех новгородских жителей, знатных бояр, торговых людей, самого посадника с тысяцким. Угостились гости хорошо, языки у них поразвязались, кто чем порасхвастался: кто золотой казной, кто удачей-счастьем, кто родом-племенем… Один Садко сидит, молчит, ничем не хвастает.

Удивляются на него гости:

— Что же ты, Садко, ничем не хвастаешь?

— Что хвастать попусту, — говорит Садко, — вы и сами знаете, что казны золотой у меня без счета; платье мое цветное не изнашивается, дружина моя храбрая не стареется; если захочу, то могу скупить все товары новгородские худые и хорошие, всех по миру пущу: торговать будет Новгороду нечем.

— Ну, это ты напрасно похвалился — готовы мы о заклад биться, — говорят гости, — что не закупить тебе всех новгородских товаров, — а на заклад ставим тридцать тысяч.

Побились они о заклад.

Поутру поднялся Садко с зарею, разбудил свою дружину, дал ей казны без счету и разослал добрых молодцов по всем улицам скупать товары, а сам пошел в гостиный двор.

На первый раз скупил Садко все новгородские товары; но наутро навезли отовсюду новых. И эти забрал Садко. На третье утро пошел он в гостиный двор — опять навезено товаров видимо-невидимо.

Призадумался Садко:

«Не закупить мне всех товаров в Новгороде: скуплю товары московские, привезут товары заморские — приходится сознаться, что Новгород богаче меня».

И отдал Садко купцам проигранный заклад.

Построил Садко на свою бессчетную золотую казну тридцать богатых кораблей, серебром и золотом разукрашенных, нагрузил их разными новгородскими товарами, поехал по Волхову в Ладожское озеро, а оттуда на Неву-реку и выехал в синее море.

Распродал Садко за морем все свои товары, нажил несметные барыши, везет домой сорок бочек, нагруженных красным золотом, да три сорока — чистым серебром. Едет Садко по морю, а в море бушует непогодушка, разыгралась великая буря, бьют волны о корму корабля, палубу заливают, рвут паруса, ломают крепкие мачты.

Говорит Садко дружине:

— Видно, рассердился на нас морской царь за то, что ездим мы по морю целый век — никогда царю морскому дани не плачивали. Возьмите-ка вы самую большую бочку чистого серебра, спустите ее в синее море.

Не унимается буря. Недоволен данью морской царь. Опустили тогда в воду большую бочку красного золота, а все бушует непогода, разыгрывается — тонут богатые корабли.

— Видно, живой жертвы требует морской царь, — говорит Садко, — не миновать одному из нас лютой смерти. Давайте бросим жребий, кому из нас идти на дно морское. Сделайте себе жеребья, а я свой сделаю на золоте; на каждом надпишем имена свои и пустим жеребья в волны; чей пойдет ко дну — тому отправляться к царю морскому.

И выплыли наверх все жеребья, кроме жеребья Садка, идет он ко дну. Опечалился Садко.

— Неправильно, братцы, мы кинули жребий, ведь мой-то всех тяжелее, оттого и ко дну идет. Сделайте себе жеребья из красного золота, а я себе сделаю ивовый, посмотрим, что будет.

Сказано — сделано; только опять тонет Садкин жребий, идет ко дну, и, сколько ни пытал Садко судьбу свою, все ему самому выходит в морское царство отправляться…

— Требует самого меня царь морской, — промолвил Садко, — и делать тут нечего… несите мне мою чернильницу, перо лебединое, гербовую бумагу — напишу я свое завещанье.

И разделил Садко свое имущество на четыре части: одну часть отписал на божии церкви, а вторую — на нищую братью, третью же оставил родным, а четвертую распределил храброй своей дружине.

— Теперь, — говорит Садко, — принесите мне мои гусельки яровчатые[14], поиграю я, потешусь в последний раз: не видать мне больше света белого, не играть мне на моих золотых гусельках.

И опустили Садка в синее море, привязали его на дощечку дубовую, чтобы не так страшно было ему носиться по волнам, захватил он с собою и свои яровчатые гусельки: жалко ему было расставаться с ними.

Долго носили Садка морские волны, долго его с волны на волну перекидывало, закрыл он глаза со страху да тут же и заснул крепким сном.

Очнулся Садко — понять не может, что с ним такое приключилось: видит себя на самом дне морском; кругом него вода зеленая, всякой рыбы и гадов морских видимо-невидимо; едва сквозь воду светит красное солнышко, как в тумане едва видна заря алая да небо чистое. На дне моря видит Садко перед собой белокаменные палаты. Вошел Садко в терем: сидит в нем царь морской — косматое страшное чудище, в бороде запутались морские травы.

— Здравствуй, добрый молодец, — говорит морской царь своему гостю, — долго ты по морю езживал, дани мне не плачивал, за то и хотел я тебя самого повидать. Хорошо играешь ты на золотых гусельках! Хочу я твою игру послушать: потешь меня, позабавь хорошенько, сыграй мне свои сладкие песни.

Заиграл Садко на гусельках, развеселилось косматое чудище, пошло плясать — всколыхнуло все море.

Играет Садко день, второй — пляшет морской царь. Гуляют по морю великие волны, все море песком со дна замутилось, все корабли в щепки поразбились, гибнут люди толпами, гибнет и все их имущество, наступили невиданные, неслыханные беды. Стали люди молиться Николаю Можайскому, чтобы спас их угодник божий от такой невзгоды.

Играет Садко и слышит — кто-то тронул его тихонько за правое плечо. Обернулся Садко — стоит за ним седой старик, величавый и строгий с виду.

— Будет тебе играть, добрый молодец, в гусли, — говорит он Садке, — уймись, и так много бед натворил ты своей игрою.

— Я не виноват, божий человек, — возразил Садко, — играю не по своей воле, по приказу морского царя — не смею ослушаться.

— Повырви струны, — сказал ему святой, — поотломай гвозди, скажи царю, что нет у тебя с собою других струн — играть больше не на чем. Да слушай, что еще скажу тебе: станет предлагать тебе царь морской, чтобы ты в синем море женился на душе-девице, и покажет тебе всех морских красавиц; все пройдут перед тобою, и пропусти ты мимо первых триста прекрасных девиц, не выбирай себе из них жены; пройдет и еще триста, а позади всех пойдет девушка Чернавушка, непригожая, невидная: возьми ее за себя замуж и вернешься в Новгород, а вернувшись, построй церковь Николе Можайскому.

Изломал Садко гусельки, а царь морской упрашивает его:

— Поиграй еще, Садко, — больно развеселила меня твоя игра!

— Рад бы играть, да изломались струны, а других я не взял с собою в море!

Успокоился царь, отдохнул; говорит Садке:

— Не хочешь ли здесь у меня жениться, добрый молодец?

И стал царь показывать Садке невест: одна другой прекрасней проходят красные девицы. Но взял Садко за себя по совету Николы-чудотворца самую некрасивую и невидную девушку Чернавушку.