Остальные даже не разговаривали между собой, пока официантка не отошла. Тогда они стали болтать и смеяться, как и всякие молодые ребята, только гораздо спокойнее, словно боялись, что их кто-нибудь услышит.

Девушка, которую я видел в удивительном зеленом платье, теперь была одета так же, как и все остальные. Она не смотрела в мою сторону и, вполне возможно, не узнала бы меня, потому что сегодня днем она уж очень старалась не смотреть в мою сторону. Теперь я определенно увидел, что они совсем не похожи на обычных туристов.

Наверное, я бы не заметил ничего необычного, если бы мое любопытство не получило такого толчка сегодня днем.

Во всяком случае, никто, кроме меня, ничего не замечал.

Мое внимание привлекла странная безупречная чистота, столь характерная для каждого из них – эту деталь я заметил уже во второй раз. Каждый из них был образцово чистым и аккуратным, словно сошел со страниц рекламного журнала.

Я немного подумал и вспомнил, где я уже видел подобную безупречную аккуратность.

Хорошенькая девушка, отправившаяся на туристическую прогулку, действительно может ходить в облегающем купальном костюме или в белой блузке с шортами, хотя это и маловероятно. Но в отличие от актрис в приключенческих фильмах, она не может постоянно выглядеть так, словно только что вышла из артистической уборной.

Да, дело было именно в этом. У всех юношей прически были – волосок к волоску. Их рубашки просто сияли чистотой. Даже на их туфлях не было ни пылинки. Да и девушки не были одеты в обычный набор свободных или облегающих свитеров и потрепанные шорты. Вся одежда точно подходила по размерам и нигде не было видно ни складочки, ни морщинки.

Малосущественная деталь? Конечно – мелочь, но мелочь невозможная. Может быть, у этих ребят были раздевалки где-то у входа в «Коппер Бич»?

Две или три девушки были хорошенькими, а у одной было лицо удивительной красоты. Среди любой большой группы молоденьких девушек всегда можно выбрать несколько хорошеньких лиц – правильные черты, аккуратные носики, крутые дуги бровей, нежный рот, в сочетание с крепким, юным телом дают необходимый результат. Но только благодаря случаю, даже среди сотен тысяч девушек вы найдете индивидуальность, которая только и может превратить хорошенькую девушку в красавицу, лицо которой невозможно забыть.

Так вот – у одной из девушек было именно такое лицо.

Лицо, которое могло заставить тысячу атомных подлодок выпустить ракету с ядерной боеголовкой.

У нее были иссиня-черные волосы, очень белая кожа и, скорее всего, она была той самой девушкой, с которой все это началось – девушкой в розовом костюме. Но полной уверенности у меня не было. Кроме удивительной красоты ее еще кое-что выделяло среди остальных. Она была самой низкой среди всех – ее рост не превышал пяти футов и четырех дюймов. Она была белой – в то время как все остальные были загорелыми. И еще она показалась мне немного старше остальных. Да и обращались к ней иначе, чем к другим. И чтобы я до сих пор не говорил про них, но рядом с ней они казалось не аккуратными.

Я потягивал свое пиво, не вступая в разговор с барменом, который все равно был занят. Так уж получилось, что когда вся компания заявилась в бар, я сидел в углу, и теперь мог смотреть на них, не демонстрируя излишнего любопытства.

Мне даже удалось расслышать несколько слов. Разговор шел о «дуэли». Дуэль, считали они, дело стоящее. Другие возражали, утверждая, что это безумная затея.

Очевидно они видели мемориальную доску на одном из старых домов, находящихся неподалеку. Одна из последних дуэлей в Англии между местным землевладельцем и богатым путешественником, которые ухаживали за одной красоткой. В результате она не досталась ни тому, ни другому – оба были смертельны ранены. В течение тридцати лет о дуэли остерегались говорить вслух, пока она не превратилось в нечто романтически-эксцентрическое, чем теперь можно было гордиться.

Еще они упоминали о неком «Греге», которого с ними не было. (Значит были еще и другие.) Когда он упоминался, они бросали взгляды на мою Белоснежку, странные взгляды, смысл которых мне был мне непонятен.

Белоснежка и великаны, подумал я, Белоснежка всех прекрасней в нашей стране. И у нее тоже были иссиня-черные волосы. Белоснежка – гном среди великанов.

Продолжая незаметно наблюдать за ними, мне удалось еще кое-что заметить.

Никто из них не курил. И не пил пива.

Когда вы достигаете определенного возраста, то вас уже не нужно уговаривать не начинать курить. Но как убедить в этом такую большую группу молодых ребят?

А что касается пива… Многие из них пили соки и лимонад. Другие предпочитали портвейн, шерри, виски или ром. Они явно не были трезвенниками.

Из шестнадцати молодых ребят по меньшей мере трое или четверо должны были бы пить пиво в этот жаркий, летний вечер.

Я закончил вторую кружку пива. Наступил неприятный момент. Теперь я, наверное, должен был бы смело подойти к Белоснежке и великанам и дерзко заявить: «Все кончено. Я понял, что вы не те за кого себя выдаете. " Или просто заказать еще пива и продолжать незаметно следить за ними?

Я не сделал ни того, ни другого, а встал и собрался уходить.

И в тот самый момент, когда я поднялся на ноги, Белоснежка посмотрела в мою сторону и узнала меня. Я отчетливо увидел это на ее лице, хотя она сразу отвела взгляд, как будто ничего не произошло.

Но я был совершенно уверен, что не ошибся.

Одно не вызывало сомнения – это выражение удивления и заинтересованности появилось на ее лицо вовсе не потому, что она уже видела мое лицо в окне второго этажа «Красного Льва». Во-первых, я не помню, чтобы она поднимала взгляд, во-вторых, это не было просто выражение я-уже-вас-где-то-раньше-видела.

Она знала меня. Она не ожидала увидеть меня здесь, но в тот момент, когда это произошло, она сразу подумала: «Это Вэл Матерс… " и еще много чего другого.

И мне ужасно захотелось узнать, в чем это другое заключается.

Я бы, безусловно, подошел к ней и заговорил, если бы не эти пятнадцать великанов. Старый трюк «мы уже с вами где-то встречались» не станешь использовать с девушкой, которая зашла в бар вместе с пятнадцатью друзьями.

Вместо этого я отправился домой.

Когда я, вернувшись домой, закрывал двери гаража, ко мне подбежала Дина. Она по-прежнему была в своем золушкином платье, но ее руки и ноги были замотаны бинтами, которые она явно завязала себе сама.

– Она ударила меня, – с ходу начала жаловаться Дина, – она ударила, поцарапала и вышвырнула вон.

– Ну-ну, Дина… – начал я.

– Она забралась через окно и толкала меня, царапала и била, таскала за волосы, и я не смогла остаться в летнем домике.

– Забудь об этом, Дина, – устало сказал я.

– Это ее вина, что я не смогла выполнить свое обещание. Она…

– Дина, мне это не интересно, – твердо сказал я. – Ты знала, что у нас в доме работает человек. Ты знала, что ему нужно было сначала попасть в твою комнату, а потом в летний домик. Не возникло бы никаких неприятностей, если бы ты делала то, что тебе говорят.

– А я и делала то, что ты мне говорил, разве не так? Ты сказал, чтобы я оставалась в летнем домике, а она меня выгнала оттуда.

В этот момент из дома вышла Шейла. Она неуверенно посмотрела на меня, готовая все объяснить, или поскандалить, или вообще отказаться обсуждать эту тему – в зависимости от того, как поведу себя я.

– Дина, сказал я, – пойди и переоденься.

– А разве ты не собираешься…

– Я ничего не собираюсь. Иди и оденься. Сейчас. И не будем спорить.

Обидевшись, Дина ушла и до конца вечера сидела в своей комнате.

Шейла и я провели неожиданно приятный вечер. Я открыл бутылку Rudesheimer, а потом еще и Niersteiner, и наше настроение заметно улучшилось.

Тут я посчитал, что наступил подходящий момент, и рассказал Шейле о возвращении Джоты.

Я неправильно оценил ситуацию. Лицо Шейлы превратилось в застывшую маску и она спросила: