— Сволочи вы, — сдался Лья. — Ну, только попробуйте влипнуть… свалю и глазом не моргну. Совести у вас нет? так у меня тоже нет… учтите…

Жень подмигнул Ксе и солнечно улыбнулся.

Лья работал по той же специальности, что и Ксе, только в другой фирме. Занимались они поддержкой старых объектов — зданий, строившихся до второй половины шестидесятых, без всякого представления об энергетических контурах, крохотных капиллярах огромного тела Матьземли. Ксе перенастраивал жилые дома: те, в которых людям по необъяснимой причине делалось муторно и тоскливо, где у здоровых родителей рождались больные дети, где слишком многие спивались или садились на иглу. Дело это было несложное и позитивное, Ксе оно нравилось. Лья работал по большей части с памятниками архитектуры и, будучи в подпитии, матерно клял комиссию по их охране. По его словам, из того, что строилось полтора века назад вкривь и вкось на собачьих костях, большую часть можно было только снести, но каждый приказ о сносе приходилось выбивать с кровью. Остальное, хочешь — не хочешь, а выправляй и отлаживай. Впрочем, Ксе подозревал, что за рекомендацию снести памятник и построить на его месте современный, тщательно настроенный торговый центр сотоварищу просто больше платили.

Отчего, вероятно, у него и имелось две собственных площадки. У Ксе, к примеру, не было ни одной; для того, чтобы в спокойной обстановке погулять по тонкому миру и после работы привести себя в резонанс со стихией, приходилось выкручиваться по-всякому.

Старая и подлежащая ремонту площадка Льи располагалась в квартире на первом этаже кирпичного дома. От метро до неё было минут пять ходьбы. Поездка в метро обошлась без приключений; иного Ксе и не ждал — Матьземля могла по-разному относиться к происходящему на её поверхности, но у себя внутри ничего противного своей воле не допускала. Шамана всегда изумляло, как метростроевцы тридцатых ухитрились не допустить ни одной серьёзной ошибки в согласованиях. Иначе как чудом назвать это было нельзя.

Опамятовавшийся и повеселевший Жень радостно ухмылялся. Зубы у него были сверхъестественно белые и ровные — тоже, наверное, от божественности. Сначала Ксе рассказывал ему про Деда и своё обучение, потом Жень пустился вспоминать, как папка возил их с сестрой в танковый музей в Кубинке. Вылилось это в упоённый монолог бога войны о танках, БэТээР, БээМПэ и их ТэТэХа, который безнадёжно штатским шаманом слушался вполуха с лёгким страхом.

На выходе из станции Жень замер возле киоска с газетами. Ксе не стал торопить его, в очередной раз повинуясь интуитивному чувству правильного.

— Ксе.

— А?

Божонок помялся, хмурясь.

— Ксе, у тебя деньги есть?

— Есть чуток. А что?

— Дай, а? Пожалуйста.

Шаман пожал плечами и только спросил:

— Сколько?

Жень бросил стремительный взгляд на витрину киоска, посчитал в уме и ответил.

— Сто сорок рублей.

Ксе без лишних слов достал бумажник.

Интересовала Женя, как оказалось, отнюдь не печатная продукция. Над прилавком с нею располагались полки разной дешёвой мелочи: ручки, карандаши, нитки и наушники, женские заколки и детские игрушки. Женю понадобились зачем-то два игрушечных меча из пластмассы, настолько некачественной, что с новых, нераспакованных вещиц уже облезала краска. Божонок разорвал хрусткие пакеты и с довольным видом зажал игрушки локтём.

Ксе ничего не сказал. Невооружённому глазу было видно: Жень знает, что делает.

Надо — значит надо.

Из припаркованной на углу иномарки смотрела на прохожих белокурая, похожая на эльфийскую королеву женщина с холодным высокомерным лицом. Смотрела долго, и сосед её начал уже проявлять нетерпение, когда жёсткий рот королевы разомкнулся:

— Рискнёте?

Голос у неё был такой же холодный и немного металлический, как взгляд.

— Разве есть риск? — опечаленно спросил мужчина.

— Этим утром, — размеренно проговорила женщина, — при невыясненных обстоятельствах погибли пять неофитов.

— Поэтому здесь я.

Льдистые глаза королевы обратились к говорящему. Полный адепт бога войны был высоким, плечистым и совершенно бесцветным, точно с его лица потусторонним ластиком стёрли все запоминающиеся черты.

— А мне, напротив, делать здесь больше нечего, — всё так же медленно сообщила женщина. — Я закончила свою работу. Так?

— Так.

Адепт, не сказав больше ни слова, вышел и захлопнул дверцу автомобиля. Снежно-синий эльфийский взор снова застыл, на этот раз упёршись ему в спину: жрец уходил по прямой.

— Варвара Эдуардовна? — тихонько окликнул шофёр спустя пару минут. Он не оборачивался, в голосе его не слышалось удивления: он давно знал, и с кем имеет дело, и как именно следует вести такие дела.

— Всё в порядке, — после недолгого размышления отозвалась женщина. — Едемте. Мне пора.

Машина мягко тронулась с места.

Район был старый, уютный: приглушённые тона кирпичных стен, деревья, поднимающиеся над двускатными крышами, детские площадки, деревянные скамьи со столами — из грубо выпиленных досок, как не делают больше… Даже человек, напрочь лишённый способностей к контакту, почувствовал бы, что здесь хорошо. Шаман вдобавок понимал, как именно хорошо, почему, и какая от этого польза. «Лья, собака такая, неплохо устроился», — с улыбкой подумал Ксе. Необычайно компетентный шаман Лья мог многое себе позволить даже в плане жилья в Москве, но место для площадки выбрал в ветхой «хрущобе».

…потому что район был чудом. Ещё одним невероятнейшим озарением, вроде раннего метро. Небогатые типовые домишки встали здесь «песней жизни», идеальным согласованием, какого редко добиваются даже высокооплачиваемые профессионалы.

Ксе как раз думал, что где-где, а здесь «хрущобы» не снесут ещё очень долго, когда опередивший его божонок повернул за угол.

И метнулся назад.

Ксе резко вдохнул: по спине точно ссыпалось ведро мурашек. «Началось», — скользнуло по краю сознания, и хотя шаман ещё не видел, что именно началось, догадаться было несложно.

Их ждали.

Как, кто подслушал совет Льи? За ними следили в подземке? Жрецы нашли Женя по следу ауры? Ксе не знал. Пальцы его сами собой нырнули в карман и до боли стиснули выданные Льёй ключи. Что за дрянь сегодняшний день, не задался с самой ночи… Шаман зажмурился. Неужели снова придётся взывать к Матьземле? Он сегодня уже взывал, ему уже хватило, на всю жизнь хватило! На мгновение Ксе задумался о том, как станут развиваться события, если уже сейчас обстановочка дрянней некуда — и усилием воли отогнал эту мысль.

Он был шаманом.

Он умел действовать быстро.

Когда Ксе открыл глаза, Жень смотрел на него и улыбался. На лице бога шаман успеть повидать разные улыбки — робкую, задиристую, беспечную… но этой он прежде не видел. Жень просто-таки сиял, и от недоброго его веселья страх, который Ксе успел преодолеть в себе, вернулся и окреп, сделавшись предчувствием неизбежной беды.

Ксе не стал задавать вопросов. Он сосредоточился и обратился мыслями к Матьземле. Позвал её.

И не услышал.

…он был заперт. Заключён в непроницаемый кокон, стенки которого в бешеном темпе вращались, бледно искрясь от напитывавшей их энергии; они были полупрозрачны, и Ксе видел жуткие протуберанцы, которые стремительно выбрасывал и вновь втягивал в себя вихрь. Кокон, внутри которого находился шаман, был не центром смерча, а лакуной, крохотным островком покоя, сотворённым для Ксе вблизи истинного центра, но чем дальше, тем хуже становилась видимость, и настоящих размеров вихря шаман оценить не мог, тем более, что не мог, как обычно, сравнить его с беспредельным телом стихийной богини. Он понимал только, что вихрь огромен, по-настоящему огромен и полон дикой грозовой мощи, готовой вырваться и сокрушить…

Шаман вынырнул из стихии, как из бассейна — насквозь мокрым от пота. Божонок по-прежнему смотрел на него и улыбался, теперь уже с долей гордости.