Кэй сама, по своей доброй воле, отвернулась от самого замечательного мужчины на свете, такого ей больше не встретить, и пожертвовала любовью, которую бы надо беречь пуще самой жизни. Она отказалась от любимого ради того, чтобы схватить за хвост жар-птицу удачи и славы, о которой мечталось в юности. Только из-за Кэй у них произошел разрыв. Карьера оказалась для нее дороже любви.

“О Господи, какой же идиоткой я была!” Кэй закусила губы, ощущая, как обволакивает ее пустота той самой комнаты, в которой она однажды пережила восторг счастья и наслаждения. Если бы можно было все начать сначала.

Кэй разбудили лучи яркого сентябрьского солнца. Отбросив назад спутавшиеся во сне волосы, она подтянула повыше подушку и села в кровати. Взгляд ее упал на ночной столик, над которым в стену было встроено радио. Кэй протянула руку и нажала на кнопку. Комнату наполнили звуки музыки.

– Вы слушали популярную в свое время песню Глории Гейнор “Я выживу”. Чудесная мелодия, верно? – обратился Салливан к невидимой аудитории.

Знакомый голос прозвучал так близко, что у – Кэй перехватило дыхание. Она откинулась на подушку, сердито приказала себе успокоиться и, закрыв глаза, сидела, медленно покачиваясь и впитывая этот чувственный голос” которому, казалось, не нужно никаких усилий, чтобы завладеть ею – как и всеми другими слушателями.

Да, в своем деле Салливану не было равных. На всем западном побережье некого было сравнить с этим на редкость одаренным человеком. Вот что хотела сказать ему Кэй при первой же встрече по возвращении в Денвер, но подозревала, что Уорду теперь все равно, что она о нем думает.

В десять утра Кэй, одетая в сшитый на заказ бежевый костюм, входила в застекленные двойные двери радиостанции “Кью-102”, расположенной в центре Денвера. Миловидная девушка с каштановыми волосами и зелеными глазами подняла голову, улыбнулась и, прижав ладони к зардевшемуся лицу, воскликнула с едва сдерживаемым восхищением:

– Вы, должно быть, Кэй Кларк! Меня зовут Шерри Джонс. Я так много о вас слышала! Честное слово, будто кинозвезда к нам заглянула. Автограф дадите? Я просто не прощу себе, если…

Покачав головой, Кэй добродушно рассмеялась:

– Спасибо. Польщена, но только, Шерри, никакая я не звезда. Мистер Шалтс занят? – Прошу вас, мисс Кларк, следуйте за мной, – ослепительно улыбнулась Шерри.

– Господи, какая же вы красавица! Вы с Салливаном составите прекрасную пару. Он ведь у нас тоже, знаете, мужчина видный.

– Да, – кивнула Кэй, – это я знаю.

Вслед за Своей юной почитательницей Кэй вошла в кабинет Сэма Шалтса.

– Вот и она, – доложила Шерри грузному мужчине, поднимающемуся из-за дубового письменного стола. – Кофе подать? – Доброе утро, Кэй. – Сэм подошел пожать ей руку. – Она не пьет кофе, Шерри.

Секретарша неподвижно застыла, словно ее пригвоздили к полу. Затем робко спросила:– Может быть, пообедаем вместе, мисс Кларк? – Шерри, – строго заметил Сэм, – посмотри-ка, уже пять лампочек мигает. Может, наконец, вернешься к себе? Звонят ведь люди.

– О, прошу прощения, мистер Шалтс! – И восторженная юная особа направилась к двери.

– Кэй, мы обычно обедаем у Лео, так что…

– Сэм, можно быть откровенной? – С чего это вы, Кэй? Разве я когда-нибудь лукавил с вами? – Удивленно посмотрев на нее, шеф плюхнулся в кресло и положил руки на стол. – О чем речь, собственно? Мне казалось, насчет денег мы договорились.

– Зарплата меня вполне устраивает, Я об Уорде. – Кэй в упор посмотрела на Шалтса, но он только беспомощно пожал плечами и стал внимательно рассматривать свои ногти.

– Ну, как сказать вам, Кэй, мы оба знаем…

– …что Салливан не хочет работать со мной. Так? По-прежнему избегая ее взгляда, Сэм тяжело вздохнул:

– Кэй, когда вы оба выйдете в эфир, все будет, как и прежде.

– Вы не ответили на мой вопрос, Сэм.

– Я генеральный директор канала, и мне решать, кому с кем работать, независимо от чьих– то там личных переживаний.

– Вот теперь ответили, – с невеселой улыбкой сказала Кэй.

– Похоже на то, – улыбнулся в ответ Сэм. – Короче, дорогая, придется вам с Салливаном кое о чем забыть. Меня интересуют только слушатели.

– Да бросьте, Сэмми! Вы ничуть не изменились: такой же сентиментальный, как и раньше.

– Н-да, – побагровел Шалтс, – вот и Бетти говорит то же самое. Если вопросов больше нет, идемте к Салливану. – Шеф вопросительно посмотрел на нее и встал.

– Как вам кажется, Сэм, – спросила Кэй, – Даниил, входя в пещеру ко льву, волновался? – Наверное, – ухмыльнулся Сэм, – но сейчас и лев, по-моему, себе места не находит.

Он был высок, строен и элегантен. Волосы отливали черным глянцем, разве что на висках появилось несколько серебряных нитей. Черты лица немного заострились и стали еще жестче, но выглядел мистер Уорд, как и прежде, просто красавцем. Встретившись с его холодным взглядом из-под лениво приоткрытых век, Кэй почувствовала, что ей становится жарко. На губах Салливана появилась приветственная улыбка, но глаз она не затронула.

Плечи, раздавшиеся за это время, были неестественно напряжены. На открытой шее привлекательно курчавились темные волосы. В комнате было жарко, и Салливан закатал рукава.

Тридцатишестилетний Салливан Уорд был в расцвете мужской красоты. Кэй смотрела на него с немым восторгом. И со страхом. В его ледяном взгляде читалось именно то, чего она так боялась: не нужна она здесь, недоволен Салливан ее появлением. У Кэй пересохло во рту от горького ощущения, что она пожалеет о своем возвращении.

Холодно оглядев ее с головы до ног, Салливан в конце концов коротко кивнул:– Мисс Кларк.

– Мистер Уорд, – бесстрастно откликнулась она.

– Ну что ж, разбирайтесь, – покачал головой Сэм Шалтс. – У меня и без вас дел полно.

Никто ему не ответил. Салливан и Кэй даже не заметили, как шеф удалился.

В кабинете повисла оглушительная тишина. Подобно приготовившимся к прыжку грациозным диким кошкам, мужчина и женщина настороженно смотрели друг на друга.

Глубоко засунув руки в карманы, Салливан наконец, взглянул куда-то поверх стоявшей напротив красавицы. Чувствуя, как мышцы живота стягиваются в тугой узел, он изо всех сил старался не выдать своих чувств. На самом деле больше всего на свете ему сейчас хотелось прикоснуться к великолепным серебристым волосам Кэй, сверкающим подобно нимбу на ярком утреннем солнце. Стиснув зубы, Салливан сжимал в карманах кулаки. Как же не терпелось ему выхватить из этих волос заколки! Пусть рассыплются пышными локонами по плечам…

Эти потрясающие голубые глаза смотрели сейчас с той же бесхитростной доверчивостью, которая так покоряла его… Сочные губы, хотя и были сейчас крепко сжаты, сохранили ту же мягкую обольстительность, заставляя Салливана терять голову…

По мере того как взгляд Уорда опускался все ниже – на высокую грудь, тонкую талию, округлые бедра, длинные загорелые ноги, – челюсти у него сжимались до боли. В кабинете стояла искушенная двадцатичетырехлетняя женщина. И, видит Бог, как никто желанная.

Медленно повернувшись к Кэй спиной, Салливан сделал вид, что разглядывает за окном нечто интересное. На самом деле глаза были закрыты. Наконец он сказал:

– Ну что ж, Кэй, присаживайтесь.

Не говоря ни слова и не сводя глаз с иссиня-черных волос мужчины, все еще стоявшего к ней спиной, Кэй придвинула к себе стул. Небрежно скрестив ноги и поправив на коленях натянувшуюся юбку, она молилась, чтобы сердце не стучало так бешено.

Салливан обернулся.

Напряженность в его взгляде исчезла, но холод сохранился.

– Надо обсудить кое-что, – сказал он негромко и как бы между делом.

Салливан поискал среди бумаг, разбросанных по столу, пачку сигарет. Золотой зажигалки, которую Кэй подарила ему когда-то на Рождество, не было. Кэй это не удивило.

Обнаружив, наконец, и коробок спичек, Салливан зажег сигарету, глубоко затянулся и, пристально посмотрев на нее, развалился на вращающемся стуле.