Гости приехали отовсюду, кто-то преодолел сотню километров, чтобы всем вместе отметить девятый день рождения Роуз Мэлоун. Здесь были мамы с дочерьми, сестры, тетушки, бабушки, старые приятели и новые друзья. Уже вошло в традицию отправляться в какое-нибудь необычное, красивое место; а стартовали всегда от магазинчика Лили под названием «Стежки» близ бухты, где некогда родился клуб мастериц-рукодельниц. Собирались в гостинице, в гостях друг у друга, в зале посещений при больнице, а однажды летним вечером – в затопленном саду. Но в этом году «Нанук Дикого Севера» впервые отметили день рождения в море на корабле.

Роуз сидела в центре, рядом с ней примостилась Джессика. Остальные девочки, сидевшие по кругу, придвинулись поближе, чтобы посмотреть, как Роуз открывает подарки; взрослые стояли слегка позади, поглядывая на детей и переговариваясь между собой. Лили чувствовала, как бьется ее собственное сердце – ровней, ровней…. Она смотрела на свою ненаглядную дочь и перебирала в памяти все ее прежние дни рождения. Они мелькали в сознании, подобно стремительным кометам.

Лили радовалась, что Роуз окружена такой любовью. Здесь каждый человек всей душой болел за нее и переживал за предстоящую им поездку в Бостон. Сквозь раскрытое окно донесся звук мотора Лаэма; сердце Лили часто забилось, но она продолжала наблюдать за девочками и дамами, находящимися в помещении, – все это были ее рукодельницы. Лили переводила взгляд с одной на другую; она знала практически все о каждой из них, за исключением Марисы. Знала все – или почти все: тревоги, радости, заботы, печали, и от этого все ее друзья казались совершенно необыкновенными женщинами. Конечно, праздники – сладкая ложь, за ними кроется много печалей, тем не менее жизнь продолжается, и Лили знала, насколько важны счастливые мгновения, подобные нынешнему.

Роуз вскрывала свертки с подарками: здесь были книги, акварельные краски, пластилин, серебряный браслет, кошелек, два CD, свитер с изображением белуги на груди, шли почти физически ощущала восторг дочери. Иногда казалось, будто у них общая кожа, оболочка, – потому ли, что Роуз больна, или просто потому, что все мамы напрямую подключены к детям? Лили только чувствовала радость, которая вливалась в нее прямиком из Роуз.

В этот момент затрещал громкоговоритель, и голос Джуда наполнил комнату:

– Приглашаем новорожденную и всех ее гостей на палубу. Вас ждет несколько сообщений о le baleines…

– Это значит о китах! – перевела Роуз Джессике.

Несколько человек здесь были из французской Канады, и Лили поняла, что Джуд сказал это для них. Она искренне любила мужскую половину семьи Нилов за доброту и была благодарна, что ее дочь, не знавшая отца, могла испытать эту доброту и любовь на себе.

Когда все поднялись на палубу, Лили взглянула на Марису. Свой клуб вышивальщиц она создала, исходя из глубоко личных, тайных мотивов; и в Марисе она угадала то же самое.

– Чудесный праздник, Лили, – сказала Энн, подойдя к окну, где стояла Лили.

– Роуз счастлива, – ответила Лили, глядя, как весело смеются дочь и ее подружки, пока Джуд рассаживал их на палубе.

– Мне удивительно появление Нэнни.

– Как это могло произойти? Как будто Джуд и Лаэм сговорились и спланировали это.

– Джуд здесь ни при чем, – сказала Энн.

– Ну, значит, Лаэм. Он всегда кого-то выслеживает по своему компьютеру. Когда я проходила мимо его офиса, то видела, как мигал экран, и слышала звуковые сигналы…

– Очень уж много времени он проводит с морскими существами, – заметила Энн. – Ас людьми почти не общается.

– А я бы только с ним и общалась, – сказала Марлена, присоединившись к ним с бокалом пунша. – Если бы не поклялась вообще никогда не связываться с мужчинами.

– Да ладно тебе, – засмеялась Энн. – Не прикидывайся. Если Артур оказался паршивцем, это не значит, что все мужчины такие.

– Ну, конечно, ты-то замужем за прекрасным парнем, а вот когда моей Барбаре было всего пять лет, ее отца только и видели; у него теперь новая семья, а о нас он и думать забыл. Не знаю насчет всех мужчин, зато знаю насчет одного мерзавца….

Маркса стояла чуть поодаль, словно не решалась подойти ближе. Лили улыбнулась ей и привлекла в компанию. Она прекрасно знала, что Мариса согласилась прийти на праздник именно по этой причине – независимо от того, осознавала она сама это или нет.

– Дочка так скучала по отцу, – продолжала Марлена. – У нее чуть лихорадка не сделалась, по ночам все плакала и плакала. Бывало, читаю ей какую-нибудь историю на ночь, и не дай бог там фигурирует отец – тут же безутешные слезы. Засыпает – ей отец снится, просыпается – плачет навзрыд. Пришлось ее даже не водить в школу пару дней, подержать дома – так она измучилась…

– Ты думаешь, дети могут по-настоящему заболевать, скучая по отцу? – спросила Синди.

– Все зависит от ребенка, – сказала Джоди.

– Нет, это от отца все зависит, – возразила Марлена. – Если ребенок ему безразличен, если он не участвует в его жизни…

– Ну, перестань, – улыбнулась Сюзанна. – Не так уж ты скорбишь, верно?

– Стараюсь, – ответила Марлена. – Я это, как говорится, изживаю.

– Ты просто не позволяй себя сжирать этим мыслям, дорогая, – посоветовала Дорис.

Лили слушала с интересом, но более других ее все же интересовала Мариса. Много лет назад она сама все это проходила. Вышивальщицы помогли ей вылечиться.

– Я предпочла бы, чтобы кто-нибудь сожрал его, – сказала Марлена. – Какая-нибудь восхитительно зубастая акула. Если доктор Нил сумел разыскать белого кита для Роуз, так, может быть, он сумеет присмотреть какую-нибудь акулу побольше для Артура?

– С Лаэмом об акулах не шути, – тихо сказала Энн. Лили медленно обернулась к окну. Она увидела «Зодиак», скользящий широкими, медленными кругами вокруг китобоя. Лаэм был высок и худощав, и ему приходилось низко пригибаться к рулю. У него были темные волосы, но в местах, где они поднимались легкими волнами, поблескивало серебро.

Стоя у окна салона, Лили наблюдала за Лаэмом. Но там появилась еще какая-то лодка. Она прищурилась, вглядываясь в нее, – ага, это Джеральд Лафарг. Было в нем что-то, что Лили не нравилось, – возможно, его самонадеянность, манера ходить гоголем. Джеральд смотрел в бинокль на Нэнни, и при виде этого Лили невольно содрогнулась.

– Да, – эхом отозвалась она, – при Лаэме об акулах не упоминай – после того, что случилось с ним и его братом.

– И с Джудом. – сказала Энн. – Мой муж ведь тоже там был. Они так до сих пор и не смогли это пережить, и – я уверена – никогда не смогут.

– Порой случаются такие страшные вещи, что их просто невозможно пережить, – раздался вдруг тихий голос Марисы.

Все лица обернулись в ее сторону. Лили представила ее друзьям в самом начале путешествия, как только они взошли на борт судна, и понимала, что у всех она вызывает любопытство. Но Мариса, словно сожалея о своих словах, подалась назад и отвернулась. На мгновение Лили снова взглянула в окно на Джеральда и вздохнула с облегчением, увидев, что он развернулся и повел лодку в открытое море.

– Постой, Мариса, – сказала Энн. – Иди сюда, поговори с нами.

– Конечно, пока девочки на палубе, расскажи нам немного о себе, – предложила Синди. – Что привело тебя на Кейп-Хок? Может быть, твой муж – рыбак? Или океанограф?

Я… м-м-м… я в разводе, – ответила Мариса. Внимание Лили было полностью приковано к своей новой гостье, и казалось, что та чувствовала себя крайне неловко. Вид у нее был не просто смущенный; она словно насторожилась, не желая выдавать какой-то свой секрет, не хотела и боялась обнаружить подробности своей жизни. Лили очень хорошо представляла, каким образом будет дальше разворачиваться этот разговор дальше.

– Человека могут привести сюда только три причины, – сказала Алиса. – Если у него семья в этих краях, если он безумно любит природу или если он бежал от несчастного брака.

По тому, как Мариса залилась румянцем, Лили поняла, что Алиса точно угадала и назвала одну из причин.