– Да мне особо и нечего рассказывать. Я – вор, который балуется магией.

Мэлдред отошел от костра и растянулся на одеяле, закинув руки за голову. Несун, сделав последнюю затяжку, выбил табак, спрятал трубку за пазуху и, свернувшись клубочком в ногах Мэлдреда, немедленно засопел.

Дамон снял с вертела кусок мяса и принялся глубокомысленно жевать. Мясо странного существа по имени Пушистик оказалось вкусным и нежным. Дамон лично забил его сразу по возвращении из разведки – есть хотелось очень, а в бандитском лагере бестию никто купить не захотел, к тому же Пушистик успел слопать еще несколько драгоценностей Рикали.

– Как тебе моя новая одежда? – Рикали выскользнула из темноты и завертелась перед Грозным Волком, взмахивая перед его лицом чем-то легким и прозрачным.

– Очень даже ничего, – ответил он, глядя на девушку снизу вверх.

Лицо полуэльфийки было густо накрашено, на веках лежали тени цвета зрелой сливы, и в тон к ним была подобрана помада. Серебристые локоны она уложила в высокую прическу, заколов их нефритовой гребенкой, которую нашла в одном из фургонов, и облачилась в темно-зеленую атласную тунику. Все это казалось немного вычурным, немного искусственным, немного чрезмерным, но Рикали была в восторге.

– А как тебе я? Правда очень даже симпатичная?

Дамон кивнул и попытался встать, но девушка, задев его по лицу прозрачным шарфом, уже уселась рядом. Грозный Волк некоторое время смотрел на ее стройную, изящную фигурку, потом сказал:

– Ты очень симпатичная, Рики. – Он слегка улыбнулся. – И знаешь сама, и вовсе не нужно, чтобы это подтверждал еще и я.

Девушка помахала перед ним растопыренными пальцами, чтобы похвастаться новым кольцами, которые ей достались при дележе, потом попыталась заговорить о старинном жемчужном гарнитуре, который Дамон украл в госпитале, и о том, что эту добычу разделили несправедливо. Грозный Волк молчал. Тогда Рикали застрекотала, что ей все равно досталось немало украшений – и на пальчики, и на запястья, а один браслет – даже на лодыжку. При этом она пошевелила тонкими ступнями – сапоги полуэльфийка сменила на сандалии – и весело заявила, что особенно большое золотое кольцо приспособила на палец ноги.

– Ты не нуждаешься во всех этих… украшениях, – наконец произнес Дамон.

– Ах, милый, но мне они так нравятся, – Девушка взяла его руку и поцеловала как раз там, где был перстень с выложенной драгоценными камнями эмблемой Стального Легиона. – Мои безделушки легче нести, чем мешок с монетами. И они куда красивее, чем отчеканенные кружки стали, на них приятно смотреть. Но однажды я продам все это и куплю дом. Где-нибудь подальше от всех этих драконов и рыцарей и этой невыносимой жары. Думаю, на каком-нибудь острове, который будет обдувать легкий бриз, если лето выдастся слишком жарким. На прекрасном острове, где никогда не идет снег… Там будем только мы с тобой. Но если ты захочешь, мы иногда сможет приглашать Мэлдреда и Несуна, ну и кого-нибудь еще… – Рикали склонилась к Дамону и поцеловала его долгим поцелуем, так чтобы он мог ощутить терпкий аромат духов, которыми она обильно побрызгалась. – И возможно, у нас будет двое малышей… И мы, обнявшись, будем смотреть, как они растут. – Полуэльфийка нервно хихикнула и мелко задрожала. – Но не скоро, Дамон Грозный Волк. Я еще слишком молода для всего этого и сначала хочу посмотреть мир. – Она отбросила шарф и опять поцеловала Дамона, а когда отстранилась, личико ее было очень серьезным. – Скажи, что любишь меня. Грозный Волк.

– Я люблю тебя, Рики, – прозвучал ответ, но в голосе Дамона не было страсти, а его глаза упорно избегали испытующего взгляда девушки. Рикали задумчиво улыбнулась и откинула длинные волосы, упавшие на лоб.

– Когда-нибудь ты действительно будешь думать так.

Они легли, уютно устроившись в объятиях друг друга, но мысли Дамона были далеко. Он опять почувствовал, что чешуйка нагревается. Пока это было легкое, приятное тепло, но Грозный Волк знал, что в начале приступа чешуйка нагревается совсем чуть-чуть, словно успокаивая и одновременно дразня, а через несколько минут, иногда через час, тепло начинало усиливаться.

Дамон сжал зубы, пытаясь сосредоточиться на лежащем рядом теплом теле Рикали, почувствовать возбуждение, но ощутил только, как быстро нагревается чешуйка. Она уже обжигала, словно пожирая его плоть. Единственное, что слышал Грозный Волк, был оглушительный стук его сердца, громом отдающийся в ушах. Потом его окатило холодом, затем вновь нахлынул жар. Волны жара и холода распространялись от чешуйки по всему телу Дамона с каждым вздохом. Боль захлестывала его, отбирая последние крупицы сил и воли. Грозный Волк стиснул зубы, почувствовав, как они скрипнули, едва не раскрошившись, мышцы его рук и ног начали непроизвольно сокращаться.

Из глубин помутившегося сознания выплыла красная драконица, потом Рыцарь Тьмы, отдавший ему чешуйку как проклятие.

– Попробуешь избавиться от нее – и умрешь, – громовым шепотом, подобным хору разъяренных призраков, произнес рыцарь.

Потом Дамон увидел свою алебарду, которая раньше принадлежала ему, а теперь была у Рига. Алебарда вновь была в его руках и врубалась в грудь Джаспера Огненного Горна. Новое видение – его, Дамона, руки поднимают алебарду, остро отточенное лезвие вновь поражает Золотую Луну, и целительница падает замертво: он был уверен тогда, что убил ее. Грозный Волк вспомнил, что тогда в самом дальнем, неподвластном воле Малистрикс уголке его сознания вспыхнули ужас, жалость, тоска и непреодолимое желание умереть вместе с Золотой Луной, а лучше – вместо нее.

Боль усилилась, видения стали более четкими, и Дамон все смотрел и смотрел, заново переживая все те месяцы, которые прошли между тем днем, когда он получил «подарок» от Рыцаря Такхизис и до того мига, как Грозный Волк оказался в пещере мглистого дракона. Вновь серебряная драконица творила свои заклинания, и боль стала такой чудовищной, что Дамон провалился в черное небытие.

Очнулся Грозный Волк оттого, что Рикали прижималась к нему, целуя влажный лоб. Из ее глаз лились слезы, падая на его лицо, грудь, на пальцы, которые она сжимала в своей тонкой руке.