В течение полуквадранса ювелиры пытали монеты всеми доступными им способами — капали зелеными шипучими кислотами, применяли магические свитки, позволяющие определить фальшивое, поддельное и даже колдовское золото. Пришедшие, не спрашивая разрешения, закурили и равнодушно посматривали на работающих.

В конце концов Господин Соломон сдался.

— Монеты таки самые настоящие. Я смею полагать, остальное того же качества?

Злодей блеснул глазами.

— Я в этом не разбираюсь, но вся… гм, партия — скажем так — из одного источника.

Молодой Розенблюм осторожно поинтересовался.

— А сколь велика эта ваша… партия?

Красавец в алом с золотом плаще гвардейского лейтенанта озадаченно почесал бровь.

— Скажем так — вам придется на пару седьмиц загрузить работой всех своих мастеров-гномов. И даже нанять хорошего колдуна.

Господин Соломон вздохнул и положил на стол монету, что вертел в руках. Хорошо было видно, как в душе его осторожность борется с жаждой хорошо заработать, но в конце концов последнее все-таки победило.

— Буду откровенен, господа. То, что вы предлагаете, возможно. Переплавить, отчеканить — не проблема. Если речь идет о небольшой партии… ну, скажем сто-двести тысяч портретов покойного короля…

Злодей с черными усами демонстративно нащупал за спиной рукоять меча, а красавчик возмущенно воздел руки горе.

— Помилуйте, почтенный Соломон! Из-за такой малости мы не стали бы даже беспокоить столь уважаемого человека! Много, много больше, и еще примерно втрое — серебра.

Племянник едва не подавился водой из стакана, коей был вынужден запить столь сногсшибательную новость, а у дядюшки его очки просто свалились с носа и закачались на засаленном кожаном шнурке.

— Ну знаете, господа… все это таки похоже на нехороший розыгрыш. Мне почти доподлинно известны все места скопления больших партий драгоценных металлов, и я клянусь своей матерью, что такое невозможно!

— Погодите, дядюшка… — смущенно влез молодой Розенблюм. Он всмотрелся еще раз в монеты, а потом, уверившись в своих мыслях, покивал головой.

— Портреты покойного короля Хенрика в больших количествах исчезали только однажды. Помните события прошлого года в одной стране на полночь?

— Да помню, помню, — с досадой отозвался Соломон, терзая в отчаянии свои холеные пейсы и буравя гостей пытливым взглядом.

— Да, я догадался, откуда ветер дует. Только мне не улыбается связываться со столь откровенным криминалом… опять же, что скажет тетушка Роза?

Разумеется, золотых дел мастера отнюдь не были святыми, и иногда они втихомолку переделывали краденое или добытое предприимчивыми кладоискателями. Но в то же время вполне резонно считали, что за особо смердящие дела браться не стоит, и тут сразу шли отсылы к мифической тетушке.

— Смею вас заверить, почтенные ювелиры, опасаться вам нечего, — тщетно пытался успокоить их злодейского вида кавалер.

— Опять же, — не сдавался Соломон, — Появление на рынке столь значительного количества золота не пройдет незамеченным, и дело может дойти даже до службы безопасности нашего Императора, да хранят его боги.

— Кстати, — вмешался симпатичный красавчик, — Вы не порекомендуете солидный банк, через который можно легализовать столь значительную сумму?

Судя по быстрому взгляду, коим обменялись дядюшка с племянником, такой банк на примете у них был. Однако и совать головы в петлю ювелиры не спешили.

— Понимаете, молодые люди — одно дело мелкая шалость; в конце концов, мы маленькие люди и у нас таки есть маленькие слабости. Но подделка Имперских цехинов в таких масштабах — это гиблое дело! И ше вы думаете? Нас опять потащат в участок и опять станут выбивать из нас золото!

— А кто говорит о подделке? Цехины будут самыми что ни на есть настоящими! Кто может выдать неофициальную, но законную лицензию? — бандитского вида воин сразу ухватил нить рассуждений.

Озадаченные ювелиры снова переглянулись.

— Министр финансов… канцлер. Ну и, разумеется, его величество, — осторожно перечислил Розенблюм.

— Только послушайте хорошего совета, молодые люди. Я догадываюсь, ше вы таки не простые солдаты, а скорее всего — благородные дворяне. Но если вы сунетесь с вашими затеями на порог к таким высоким господам, вы таки окажетесь в холодной быстрее, чем успеете схватиться за свои железки… — Соломон был воистину безутешен, что такой выгодный заказ невозможно получить.

Светловолосый красавец и чернявый злодей переглянулись.

— Тогда считайте, что лицензия у вас в кармане. Одевайтесь, почтенные ювелиры — вы идете с нами.

— К…куда? — опешил Соломон, отнюдь не вдохновленный перспективой тащиться куда-то в этакую мерзкую ночь, пусть и в ожидании призрачной перспективы на столь неслыханно богатейший заказ.

— Вообще-то, нам рекомендовали еще Авраама с улицы Мастеров. Если вы отказываетесь… — как бы между прочим сообщил злодей, глядя куда-то в сторону — в полутемный угол, где тощий фикус чах в своей кадке.

Соломона едва не перекособочило, когда он услышал имя своего главнейшего конкурента. Горестно вздохнув, он посмотрел на своего племянничка, затем оба кивнули и — сообщили, что идут одеваться.

В неурочный час у ажурных, холодно блистающих в свете фонарей ворот, что открывались в окружающий Императорский дворец парк и через которые по усыпанной гравием хрустящей дорожке можно было попасть к малому крыльцу, стояли трое.

Если один, обликом схожий с постояльцами тюрем и завсегдатаями каторг, был спокоен и даже слегка задумчив, то двое других заметно подрагивали. Не столько от сырого, промозглого холода поздней осени, сколько от косых подозрительных взглядов, коими награждали троицу регулярно проезжающие мимо конные патрули.

Наконец, когда чашка горячего чаю или бульону, с навязчивостью кредитора всплывающая в мыслях, стала пределом мечтаний, из глубины парка выскочил давешний красавец. Коротко кивнув застывшим у створок часовым, он подошел к ждущим и вручил невысокому плотненькому человеку свиток в темном кожаном футляре.

Соломон уже не ждал ничего хорошего, хотя в глубине души еще на что-то надеялся, но бумага за личной подписью канцлера и со всеми прилагающимися печатями и пометками развеяла все его сомнения. Вот оно — отпущение грехов по всей форме!

— Ну, и что дальше? — лениво осведомился усатый злодей, явно не ожидавший иного развития событий.

— В банк, — лаконично ответил воодушевленный донельзя господин ювелир, уже прикидывая, как организовать работу. Он так задумался, что на углу бульвара и Малой Конной налетел на бордюр. И угодить бы ему в чуть подернутую ледком лужу, если бы чернявый не ухватил его за шиворот железной рукой и не придал опять вертикальное положение.

Вот и Купеческий квартал — обитель одних из самых богатых людей не только в столице, но, пожалуй, и во всей Империи. Ювелиры свернули в подслеповатый переулочек и почти сразу остановились перед добротным, приземистым зданием из чудовищных, плотно подогнанных камней.

— Недурственно, — оценил красавец, — Казематная кладка — на века устраивались господа ростовщики…

— Банкиры, ваши милости, — буркнул продрогший Розенблюм и после коротких переговоров в окошко дверь перед ним распахнулась.

Коридор с глухими стенами, куда шагнули пришедшие, тянулся зигзагами вперед, да еще и с никому не нужными ступенями — то вверх, то вниз. А под самым потолком из часто расположенных бойниц поблескивали чьи-то то ли глаза, то ли арбалеты.

— Недурно устроились, — оценил чернявый злодей. — С налету не возьмешь…

— А таковые были, заверяю вас, и не так уж и мало, — подтвердил коротышка-слуга, ведя их к массивной двери.

Банк изнутри оказался более похож на круглосуточно готовую к штурму крепость, но было очевидно, что господ ювелиров здесь знают — без лишних проволочек всех четверых проводили наверх, где в жарко натопленной комнатушке восседал плотненький седовласый хоббит.

Он встал из-за заваленного бумагами стола, сжимая в руке перо. Внимательно оглядел прибывших, сердечно поздоровался с ювелирами и — предложил присесть.