Лес, превращенный в проходной двор, перестает быть лесом.

Мы для птиц и зверей пока еще... пугала! И не зря огородные пугала делают в виде людей...

ВЕСЕННИЕ РАДОСТИ

Весна - самое быстрое время года. Каждый день - новые события. И мартовские события совсем не похожи на апрельские, а апрельские - на майские.

Март. Сверкучее солнце, полыхающие снега, синие тени.

Апрель. Теплые опушки, мягкий воздух, рыжие проталины, первые цветы.

Май. Гром птичьих голосов, гудение пчел, липкие прозрачные листья, сверкание воды.

Днем уже тепло, а ночью позванивает мороз. Солнце вытаивает весну из-под снега, а перелетные птицы несут весну с юга. Прилетели грачи и принесли первые проталины, прилетели утки и растопили льды, прилетели кукушки и окутали березы зеленой дымкой.

Последняя метель, последний снег, последние сосульки. Первые цветы, первые бабочки, первые комары-толкуны, первые листья, первый дождь, первые песни птиц.

Ну и силища у этого солнца! Топит, греет, сушит. Радует и веселит.

Все есть у тебя: ноги, чтобы идти, уши, чтобы все слышать, глаза, чтобы все увидеть. И голова - чтобы все понять.

13 м а р т а.

Утром на елках - на самых маковках - расселись сороки. Словно лес выдвинул маленькие телевизионные антенны. Сороки принимали последние новости. Так в деревнях по утрам выглядывают в окна хозяйки: что приключилось за ночь? Что было, что есть, что будет? Какая будет погода, кто, куда и зачем пошел, какой кому сон приснился?

И сороки на еловых маковках вполголоса переговариваются. Ночь тихая удалась, каким-то сложится день?

И день сложился недурно.

Вечером раскаленное докрасна солнце багровой глыбищей опускалось на край заснеженного болота. Вот коснется, вот закипит и забурлит под ним снег и пар заклубится шипящими облаками! Но все обошлось. Снег лишь чуточку покраснел, да вспыхнули за болотом медные сосны.

Сороки снова сидели на елках и тихо переговаривались.

20 м а р т а.

Елки зеленые, от комля до маковки праздничные! На маковках овсянки сидят и свистят. А прямо под ними гирлянды шишек висят с растопыренными бронзовыми чешуйками. Как раскрытые ларцы и шкатулки. И сыплются из них драгоценности - еловые семена!

Каждое семечко - новая елка, каждая шишка - будущий ельник. Всю зиму елки лелеяли свои шишки-ларцы, берегли их, баюкали, на ветру качали, подставляя солнцу, даже напевали им что-то хвойным тягучим голосом. И хоть мороз леденил, снег в дугу гнул, вихри ветви выкручивали - уберегли. А вот пригрело весеннее солнце, елки оттаяли, разомлели, шишки высохли и раскрылись - посыпал еловый дождь! Шишки потрескивают, пощелкивают; семена высыпаются, летят, рассеиваются. Еловый посев, посевная страда. Ельники праздничные от комлей до маковок. А на маковках овсянки на весь лес свистят.

1 а п р е л я.

Стоит голая еще береза, тонкая и высокая, а вся макушка ее оглодана зайцами! Поди узнай, как они добрались туда. И начинают гадать: есть-де в лесу заяц такой - лазун. Все зайцы скакуны, а этот - лазун. Словно белка лазун лазает по деревьям. И огладывает макушки. А кто не верит - смотрите сами.

И я готов поверить в диковинного лазуна зайца, но я уже знаю, что все не так. Мокрый тяжелый снег согнул березу в дугу, уткнув ее маковкой в снег. Примерзла береза макушкой да так всю зиму и простояла. И оглодали тогда зайцы ее густые ветки. А весной снег растаял, макушка вытаяла, и береза снова разогнулась и выпрямилась. Поди узнай: как это зайцы сумели маковку оглодать?

3 а п р е л я.

С ночи подморозило, и непроходимые из-за рыхлого снега леса и болота стали доступны - иди! Хочешь - иди или даже беги: наст как асфальт - не провалишься, не споткнешься.

Все ветки в белом ворсистом инее, посверкивают лиловыми и красными искорками. Пар изо рта, стынут зубы, слипаются ноздри. Синие тени исполосовали снег. И соблазны со всех сторон!

Далеко на маковке ели черный косач сидит. На ветле у речки желтоголовая овсянка звенит бубенчиком. На сухой осине дятел стучит, да так, что только головка мелькает. В ольшанике квохчут и повизгивают дрозды.

Но берегись, не поддавайся сладкому зову лесных сирен! Они заманят тебя в глубину леса и бросят. Забредешь сгоряча далеко от дороги, разбегутся твои глаза - и не заметишь, что солнце уже пригрело. Затрещат на болотах льды, а в лесу начнет ухать и оседать снег. Спохватишься тут, да поздно!

Наст размяк и не держит: шагнул и провалился по самый пах. Полбеды еще, если б снег совсем не держал - продирался бы по раскисшей каше, как вброд по воде. Так нет: он то держит, а то не держит. Одна нога по колено увязнет, а другая, как на ступеньке, сверху торчит. А начнешь на нее опираться и выжиматься - ступенька хрясь под ногой! И снова в снегу по пах. И зубы лязгнули, и голова мотнулась. Не ходьба, а сотрясенье мозгов!

Снова ногу на снег закидываешь и снова - хрясь! Все внутри сотрясается и подскакивает. И снова клацают зубы - как у собаки, хватающей мух.

Над спиной клубится пар, под мышками горячо. За голенища сверху сыплется снег, а снизу из твоих же следов заплескивает вода. Теперь тебе ничего не увидеть и не услышать, а сам ты у всех на глазах. Гром, треск и плеск от тебя на всю округу: ломишься словно лось и пыхтишь как медведь. Копошишься, как муха на липкой бумаге, и едкий пот заливает глаза.

Сколько раз зарекался не уходить по легкому насту в лес! И сколько раз уходил...

5 а п р е л я.

Ничего не происходит вокруг. Голое дерево, голый куст. Волглый снег, мокрые прутья. Все неподвижно, все спит. А говорят, что пришла весна, что весна принялась за дело. А где она, та весна? Ни весны, ни дел.

Ну, сорвется с дерева снега ком. Ухнет, осев, на болоте снег. Вздрогнет и распрямится согнутый прутик. Шлепнет набухшая капля.

Вечернее колючее солнце щурится уже сквозь лесной частокол кончается еще один день весны, а ее и не видел никто!

Впрочем, столкнул же кто-то с дерева снег. Расколол кто-то лед на болоте. Прут распрямил, каплю отряхнул. Подкрасил лиловым ольшаники, подзеленил осинники. Не само же все по себе? Это дело весны, это ее шаги по лесам.

6 а п р е л я.

Ночью накатывались на лес тяжелые волны сырого южного ветра. Вот эта волна, что обрушилась на сосну, да так, что шелуха с нее посыпалась и заскрипели сучки, не так уж давно перехлестнула через гребни далеких гор, прокатилась по бескрайним степям, завывая в трубах и проводах, закручивая жгутами смерчи, барабаня в окна и двери. Ворочала грозовые тучи, торопила птичьи стаи, разносила запахи цветущих садов, замешивая их на вешних водах. Не так уж давно ей, волне, кланялись бананы и пальмы, а теперь поклонилась вот эта сосна. Я стою под сосной, как под мачтой с зелеными парусами, и несусь сквозь пространство и время.

8 а п р е л я.

Снег в лесу стаял почти, а на лесных тропинках заголубел лед. За зиму снег на них утоптали, а теперь он оледенел, остекленел - хрустит и позванивает под ногой. Лазоревые ледяные тропинки ведут теперь в лес.

По сторонам бурая ветошь, всклокоченные кочки багульника, пласты подсохшей и скользкой хвои, упругий седой ягель. И ты идешь по тропинке, как по канату. Идешь, а ноги соскальзывают, круша с хрустом ледяные фестоны. И лучше бы без тропы идти, но привычка! Зима приучила к набитым тропкам.

Тихо попискивают синицы, дятел шуршит, сбивая с сосны чешуйки, мокрый ветер в хвое шумит. А голубая тропинка тебя ведет и ведет.

9 а п р е л я.

Птицы возвращаются с юга! Тороплюсь на крыльцо: увидеть, услышать целую зиму не было. Ага, трелька жаворонка, свист дрозда. Так и запишем: жаворонок и дрозд. Ого, никак весничка? Что-то уж больно рано. И голоса иволги, чечевицы! А эти откуда, это же наши самые поздние птички! Что-то, наверное, тут не так...

Конечно, не так! Сидит на березе один скворец и свистит на разные голоса. Чечевицей и иволгой, дроздом и весничкой. Весну торопит, обманщик!

10 а п р е л я.