— Знаю, — безжизненным голосом отозвалась Габриелла.

— Так вот, значит, мы с ней встречались какое-то время, в основном по ночам… — Габби с такой силой стиснула зубы, что едва не сломала, но промолчала. — А потом… потом… ну, в общем, кто-то из парней на пляже сказал, что она дочь Энтони Гриффитса, того самого, киномагната, знаешь? И я… короче говоря, я решил, чем черт не шутит, и сделал ей предложение. А она вдруг согласилась. Да с таким восторгом! Словно сто лет мечтала замуж выйти, да никак жениха не могла поймать… Ну, пошли к отцу ее. Он тоже там с ней отдыхал. Я побаивался, но мистер Гриффите принял меня с распростертыми объятиями. Отличный мужик оказался. Такой простой, приветливый. Сроду бы не поверил, что у него денег куры не клюют. Пообещал меня сниматься пристроить в вестерне, сказал, меня ждет большая карьера в кинематографе. Будущим Клинтом Иствудом назвал… В общем… — Хэнк замолчал, покосился на Габриеллу, но та смотрела в сторону. — В общем, до свадьбы остается три недели.

— Ясно. — С ее губ упало одно только слово, но упало тяжело, словно булыжник.

— Нет, Габби, нет, не говори таким тоном, дорогая! Ты все неправильно поняла! — Он попытался прижать ее к себе, но она отвернулась от него. — Я не собираюсь жениться на ней, Габби! Слышишь? Не собираюсь! И не женюсь. Потому что хочу, чтобы ты стала моей женой! Ты и только ты! Я люблю тебя, Габби. Габриелла… Габриелла…

Она медленно повернула к нему залитое слезами лицо и еле слышно спросила:

— Это правда? Прошу тебя, Хэнк, не шути такими вещами.

— Господи, да за кого ты меня принимаешь, Габби? Неужели считаешь меня подлецом? Где, ты думаешь, я был до сих пор?

— Не… не знаю, — всхлипнув, ответила Габриелла.

— Ездил в Абилен.

— В Абилен?

— Угу. Вот за этим. — Он сунул руку в карман куртки, достал небольшой бархатный футляр и показал ей. — Как думаешь, что там внутри? А?

— Не знаю, — снова сказала она.

— Так уж и не знаешь? И даже не догадываешься? Ну-ка подумай, ты ведь девочка сообразительная, — улыбаясь, уговаривал Хэнк, крутя маленькой красной коробочкой перед ее глазами.

Габриелла, безусловно, знала, что именно продается в них. Более того, ей уже случалось получать такой подарок… Жизнь словно пошла по кругу. Похожий мужчина, похожий футляр… Будет ли финал таким же?

Нет! Потому что схожи эти двое мужчин только внешне.

И она улыбнулась в ответ, протянула левую руку и зажмурилась. Ее доверчивость была немедленно наказана. Потому что Хэнк тут же прижался к ней и начал покрывать жаркими поцелуями, одновременно расстегивая ее куртку.

Габби, смеясь, попыталась оттолкнуть его, но не тут-то было.

— Ничего у тебя не выйдет, красавица, теперь на тебе моя печать, — заявил он, принимаясь за пуговицы рубашки.

Она подняла руку — и верно, на безымянном пальце весело поблескивало кольцо с маленьким, но все же бриллиантом.

— Хэнк… — Голос ее прервался от волнения, но он услышал и поднял голову.

— Что?

— Ты это серьезно?

— Ха! Полагаешь, что кто-то может в шутку разбрасываться такими побрякушками? — Он взглянул ей в лицо и заметил, что на глаза его возлюбленной навернулись слезы. — Габриелла, любовь моя, я хочу… я прошу тебя быть моей женой. На всю жизнь… И в горе, и в радости, покуда смерть не разлучит нас.

— А как же… как же твоя невеста?

— Ты — моя невеста! Ты и только ты! Понимаешь? Веришь? Габби, ты веришь мне?

Она молча кивнула раз, другой, потом сама кинулась к нему на шею, обхватила изо всех сил руками, прошептала:

— О, Хэнк, я так люблю тебя… — И тихо заплакала.

Они долго сидели, прижавшись друг к другу, изредка целовались, изредка говорили что-то глуповато-нежное…

Наконец Хэнк предложил:

— Давай вернемся домой и скажем твоему отцу. Попросим, так сказать, родительского благословения.

— Подожди…

— Что? Почему?

А как же мисс Гриффите и ее отец? Они же ждут тебя. Ты говорил, что день уже назначен…

— Я позвоню ему вечером и скажу, что встретил свою истинную судьбу. Он поймет. Вот увидишь, поймет.

— А она?

Хэнк немного подумал, вспоминая последний телефонный разговор со Стефи, и медленно произнес:

— Знаешь, мне кажется, она не очень расстроится. Если честно, то нас связывал в основном только… — Он закашлялся, не зная, как произнести это слово из четырех букв, не оскорбив любимой.

Габриелла прижала палец к его губам.

— Не надо. Не продолжай. Я поняла.

— Тогда поедем к мистеру Маскадо! Мне не терпится…

— Подожди…

— Опять? Но почему? Ты ведь принимаешь мое предложение? Габби, скажи, ты согласна? — взмолился Хэнк, видя ее нерешительность.

— Я согласна, да…

— Тогда… — прервал он ее.

Но она подняла руку и в свою очередь остановила его.

— Послушай меня, пожалуйста, любимый. И не перебивай, хорошо? — Она твердо взглянула в его ярко-синие глаза и заговорила: — Я верю тебе, и я люблю тебя. Но я старше и видела в жизни чуть больше. Я знаю, как важна для мужчины работа, карьера. То, что тебе предложил мистер Гриффите, выпадает одному из ста тысяч. Голливуд! Это слово для многих и многих синоним земли обетованной, края вечного счастья. Если я сейчас лишу тебя возможности не то что попробовать, а хотя бы взглянуть на эту жизнь, ты мне потом, когда пройдет первая страсть, никогда и ни за что этого не простишь… Молчи! Дай мне закончить. Я верю тебе, твоим словам и признанию и хочу доказать это. Я принимаю твое предложение, но с одним условием. Мы не поженимся прямо сейчас. Ты пока останешься свободным. Поедешь, как и собирался, в Голливуд, встретишься с этим мистером Гриффитсом и лично ему скажешь о своем решении. Или не скажешь…

— Габби, ты все же не веришь мне, — с укором произнес Хэнк. — Я понимаю, ты сравниваешь меня с Арти… — с невыносимой горечью заметил он.

— Нет! Нет, любимый, поверь, я не сравниваю тебя с ним. Но я хочу, чтобы ты шел на такой серьезный шаг, как брак, с открытыми глазами. Чтобы не жалел потом об утраченных возможностях. Пойми, дорогой мой, я не отказываюсь соединить свою жизнь с твоей, но я отказываюсь завязать тебе глаза, сковать тебя цепями и, ослепленного и беспомощного, затянуть в паутину… Да и, в конце концов, в такой ситуации телефонный звонок — недостойный мужчины выход из положения. Поезжай, встреться с ними лично и скажи обо всем, глядя в лицо. А потом, если почувствуешь, что решил правильно, возвращайся. Я буду здесь. Я буду ждать тебя. Обещаю.

— Но, Габби…

— Нет, Хэнк. Это мое единственное, но непременное условие. В противном случае мне придется сказать…

— Не говори! Не говори этого слова. Пусть я таким образом отниму у нас обоих почти две недели жизни, которые уйдут на дорогу туда и обратно, но я сделаю, как ты хочешь. Мне важнее всего, чтобы ты была спокойна. А теперь ты готова возвращаться домой?

— Ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы сказать отцу?

— Безусловно. Старик отлично ко мне отнесся, и я не смогу оставаться под его крышей, если не буду достоин этого отношения. Как я взгляну ему в глаза, зная, что соблазнил его дочь?

Габриелла засмеялась.

— Ты все перепутал, дорогой мой. Это я тебя соблазнила, а не наоборот.

— Ладно, сначала пусть ты. Но потом-то все-таки я. И опять это сделаю, прямо здесь и сейчас, если мы не стартуем немедленно.

В темных глазах Габриеллы запрыгали лукавые бесенята. С серьезным Арти ей ни разу не довелось заниматься любовью в машине, хотя она пару раз и пыталась. Ей это казалось страшно смелым и ужасно романтичным. Но он слишком заботился о своем положении и репутации. Хэнк, к счастью, совсем другой…

И она призывно улыбнулась и приоткрыла губы, приглашая его к игре.