Татьяна Борисовна обняла дочь:

– Рано тебе рассуждать о взрослых делах.

– Почему рано?! – вспыхнула Лоция. – В моем возрасте уже замуж выходят!

– И очень быстро расходятся.

– Ну, это кому как повезет.

– Везение от разума зависит. Ты пока не вмешивайся, мы с папой сами помиримся.

– Дай слово.

– Даю.

– Нет, ты скажи: «Честное слово, что помиримся».

– Честное слово, помиримся.

Лоция вздохнула:

– Эх, если бы папа Гена так сказал, он бы точно не обманул.

– И я, доченька, не обману.

– Смотри…

После такого разговора для Жемчуговой начались тоскливые дни. Понимая свою вину, она не могла смотреть дочери в глаза. Чувствовалось, что и Лоция стала относиться к ней с холодком. Часто невпопад отвечала на вопросы, будто голова ее была занята какими-то важными мыслями. В конце августа дочь, словно заболев, с неделю провалялась у себя в комнате, а тринадцатого сентября неожиданно исчезла. Татьяна Борисовна заметалась в поисках. Потратив несколько дней впустую, вынужденно обратилась за помощью к адвокату Мамаеву. Тот суховато пообещал переговорить со знакомыми розыскниками, но по-настоящему встрепенулся лишь после того, как Жемчугова сказала, что следователь из райцентра попросил ее срочно приехать к прокурору Бирюкову для выяснения некоторых вопросов, связанных с поиском Лоции.

– Таня, я поеду с тобой, – неожиданно заявил Мамаев. – Буду твоим адвокатом, и без меня на разговор с прокурором не соглашайся.

– Я ведь не подследственная, – удивилась Татьяна Борисовна. – Зачем мне адвокат?

– Тебя могут запутать.

– В чем?

– В элементарных юридических вопросах. Поедем вдвоем, дорогой объясню подробно.

– Извини, Вениамин Федотович, я поеду в своей машине и со своим шофером.

– Почему, Таня?!

– Потому что боюсь твоего коварства. Либо ты едешь с нами, либо сейчас уезжаю без тебя.

– Не горячись. Нам непременно надо поговорить с глазу на глаз. Мне необходимо знать подробности исчезновения Лоции, чтобы подключить к ее розыску настоящих специалистов. Все районные сыщики – профаны.

– Не трать время на пустое, – резко сказала Жемчугова. – Вдвоем нам никогда уже не быть.

– Ну, что ж… – Мамаев досадливо кашлянул. – Поедем в компании с твоим угрюмым шофером…

Такую вот подробную исповедь услышал следователь Лимакин от Жемчуговой. Официальная же запись рассказанного вместилась всего на четырех страницах протокола. Дальнейшее Лимакину было известно и он, сделав несколько уточнений, прекратил допрос, хотя Татьяна Борисовна, словно облегчая душу, готова была говорить еще сколько угодно.

Адвокат Мамаев оказался не очень крепким, но довольно скользким орешком. Начал Вениамин Федотович свою защиту с того, что назвал показания Жемчуговой и Потехина «беспардонным оговором». По его утверждению, в тот злополучный вечер, когда перед отлетом в Москву он заехал к Татьяне Борисовне, чтобы подписать доверенность, внезапно ворвавшийся в квартиру Потехин разыграл скандальную сцену ревности и угрозами принудил жену сознаться в супружеской неверности. На самом же деле у Мамаева с Жемчуговой были только деловые отношения, и никаких помыслов насчет интимной связи со своей клиенткой он никогда не допускал. На жаргоне рецидивистов такой прием самозащиты называется двояко: «держать отрицаловку» или «чесать по бездорожью», то есть говорить неправду.

Чтобы добраться до истины, оперативной группе, преобразованной в следственную бригаду, пришлось затратить много сил и времени. Были опрошены сотни людей; проведены следственные эксперименты, десятки очных ставок и перекрестных допросов; основательно уточнены первоначальные выводы экспертиз; исследованы уголовные дела, в которых адвокат Мамаев добился оправдательных приговоров для подзащитных авторитетов. Если бы автору взбрело в голову подробно описать всю рутинную работу следствия, получилось бы скучнейшее многотомное сочинение, где читателя могли заинтересовать максимум полтора-два десятка страниц. Поэтому пропустим скуку и перейдем к тому, как прижатый неопровержимыми фактами и свидетельскими показаниями Вениамин Федотович стал рассказывать правду.

…Впервые Мамаев обратил внимание на свою землячку Таню Шаньгину, когда она только что закончила среднюю школу, а он после четвертого курса юридического факультета Томского университета приехал на летние каникулы к родителям. Улыбчивая юная красавица очаровала статного студента, как говорится, с первого взгляда и сама вроде бы им заинтересовалась. Несколько вечеров Вениамин с Таней провели в районном Доме культуры на танцах, дважды сходили в кино. Однако наметившийся было роман, не успел дойти до кондиции, как Шаньгина уехала поступать во ВГИК. Затосковавший не на шутку Мамаев стал писать ей пространные письма о любви, но ни на одно из них не получил ответа.

Прошло несколько лет. Время притушило юношеское увлечение. По направлению после окончания университета Мамаев устроился в Новосибирской прокуратуре и, расчетливо женившись, получил от высокопоставленного тестя в качестве свадебного приданого просторную квартиру в элитном доме. Несмотря на отсутствие сердечной привязанности к молодой, но на редкость ленивой супруге, жизнь казалась ему прекрасной и удивительной. Имея от природы привлекательную внешность, Вениамин Федотович не испытывал недостатка в поклонницах. Любовную страсть он утолял в мимолетных, ни к чему не обязывающих встречах с чужими женами и девицами, не отягощенными предрассудками морали. Стараясь избежать опасных последствий от излишней привязанности, больше одной-двух встреч с любвеобильными поклонницами он не допускал. Если же какая-либо из пассий настаивала на продолжении постельного знакомства, Вениамин Федотович охлаждал ее любовный пыл безжалостным отказом.

Вольготная жизнь следователя по особо важным делам катилась гладко, словно по блестяще отрепетированному сценарию. Его ленивая супруга-домохозяйка из-за какой-то женской болезни оказалась бесплодной. Чтобы не потерять эффектного мужа, она старалась ничего предосудительного за Вениамином Федотовичем не замечать. Собственно, изворотливый следователь умел так ловко обосновать свои отлучки из дома служебными делами, что у влюбленной жены не возникало сомнений в его порядочности.

Душевная безмятежность Мамаева оборвалась внезапно. В один из свободных вечеров Вениамин Федотович, нажимая кнопки дистанционного управления телевизором, отыскивал, чего бы интересного посмотреть от скуки, и на втором канале наткнулся на молодежную передачу Новосибирского телецентра. Присмотревшись к обаятельной ведущей, он, с трудом веря своим глазам, узнал Таню Шаньгину. Тотчас будто зазвучала мелодия старинного романса: «Я встретил вас, и все былое в остывшем сердце ожило». Мамаев впился взглядом в экран телевизора и, когда в конце передачи медленно поползли титры, с изумлением узнал, что Таня Шаньгина стала Татьяной Жемчуговой.

На следующий же день Мамаев разыскал землячку в редакции молодежных телепередач. Встреча была радостной. Наговорив Татьяне кучу комплиментов, Вениамин Федотович первым делом спросил:

– «Жемчугова» – это твой красивый псевдоним?

– Нет, фамилия от первого брака, – с улыбкой ответила она.

У Мамаева ёкнуло сердце:

– Ты уже несколько раз успела побывать замужем?

Таня опять улыбнулась:

– Только дважды.

– Кто твой второй избранник?

– Геннадий Потехин.

– Потехин?.. Танечка, он ведь намного старше тебя!

– Всего-то на десять лет.

– И вечно по морям болтается…

– Зато у нас с ним ежегодно по два медовых месяца.

– А как же ты десять месяцев в году обходишься без мужа?

– Нормально обхожусь, как и многие другие жены моряков.

– Другие на время отсутствия мужа заводят любовников, – с намеком сказал Мамаев.

– Блуд не в моем характере.