Однажды Кэрол вскочила на кровати и закричала изо всех сил: “Ну что они хотят от нас? Что они хотят?” И в истерике, с окровавленными руками бросилась на одну из машин;

– Что ты хочешь? Почему не убиваешь? Убей нас!

Машина только передвинула ноги, чтоб сохранить устойчивость.

И все.

Кэрол упала на пол к металлическим ногам, бессильно всхлипывая.

Но даже истерика не может продолжаться долго. Бывало, что Кэрол и Скурлок вели себя почти спокойно. Правда, беседы были возбужденными и прерывались долгими беспомощными паузами.

В одном из разговоров Скурлок заметил:

– У меня предположение, почему они не разговаривают. Возможно, это очень старые берсеркеры. И по каким-то причинам застряли в Мавронари на долгое время. Знаешь, это может случиться с любым кораблем. Вероятно, они долгое время выбирались из туманности. Или, направляясь в другую сторону, изо всех сил пробивали себе дорогу.

Помолчав, а возможно, размышляя, Кэрол ответила:

– Возможно...

По телу Скурлока пробежал холодок: в этот момент Кэрол была настолько бесстрастна, что, казалось, уже ничего не боялась.

Она замолчала.

Скурлок продолжал:

– В таком случае... если они провели там тысячи лет, откуда им знать земной язык? Звуки, которые они издают, в те времена могли быть языком Строителей.

– Что? — отрешенно отозвалась Кэрол, словно не зная, о чем речь.

Ей вроде было все равно, о чем ни заведи разговор.

– А вспомни историю Галактики, любимая. Давным-давно существовал род людей, которых мы, жители Солнечной системы, ныне называем Строителями, потому что не подыщем лучшего им названия. Те, кто построил первых берсеркеров, задумал их как оружие в безумных войнах между людьми. По времени... это неолит на Земле, или даже раньше. Но затем что-то произошло, и берсеркеры уничтожили Строителей вместе с их безымянными врагами. Я как-то узнал, что речь Строителей представляла из себя щелканье и писк.

Кэрол ничего не ответила. Молчали несколько минут, а затем задремали. И вдруг Скурлок услышал, как один из охраны заговорил: это в первый раз за все пребывание их на борту.

И были слова, произнесенные обычным голосом машины, мало отличавшимся от голоса их корабля, на отчетливом языке жителей Солнечной системы. Скурлок опешил, услышав: “У меня предположение, почему они не разговаривают”.

– Что? — он вскочил, дико уставился на машины и Кэрол, которая спала в кресле.

Та же машина тщательно, но чуть громче, произнесла:

– Щелканье и писк.

Эти слова пробудили и Кэрол.

Скурлок схватил ее за руку и сказал:

– Вот что они хотят от нас: выучить наш язык. Кэрол, которая хоть на время вышла из глубокой отрешенности, всплеснула в ужасе руками:

– Ради Бога, мы не должны помогать им в этом!

– Любимая, я не думаю, что у нас есть какой-либо выбор. И возможно, это наш единственный шанс выжить.

Они надолго замолчали, глядя в глаза друг другу, словно стараясь вызнать, что думает каждый.

“Любимая”,— произнесла машина.

Но ее уже никто из людей не слушал. Скурлок внезапно взорвался:

– Кэрол, я не хочу умирать! Та в ответ:

– Нет, нет, я тоже не хочу! Скурли, как мы... как мы вообще будем делать это?

– Просто, любимая. Мы не добивались такого поворота событий. Но если он случился, мы должны делать то, что должны. Вот и все.

“Просто, любимая”,— прозвучал голос берсеркера.— “Вот и все”.

Иногда машины заставляли людей разговаривать, часами держа в разных отсеках, чтоб не встречались, а только перекрикивались.

Изнурительно? Да. Но не поддержать затею берсеркеров — глупо и опасно. В банке данных захваченного корабля, как объяснил Скурлок жене, берсеркеры взяли огромное количество материалов, записей радиопередач различного характера и с разных планет и кораблей — на всех языках, на которых говорили Кэрол и Скурлок.

И теперь их неживой захватчик стал “проигрывать” различные записи, подражать звукам человеческой речи. Видя все это Скурлок убеждал Кэрол: “Сопротивление с нашей стороны бесполезно”.

– Любимая, от нас не намного зависит их обучение. Даже если мы и не станем говорить, можно произвести математический расчет наших речей, подкрепив узнанное видеоматериалами. Узнают все и без нашей помощи.

И добавил:

– Ты ведь знаешь, что никто не станет нас искать.

Кэрол никогда не спорила. Молча слушала. Иногда в ожесточении кусала руку.

И настал час, когда пленников стали настойчиво заставлять разговаривать. Если молчание затягивалось хоть на минуту, по рукам пропускали легкий электрический ток. И снова берсеркер на новом изученном языке давал команду на разговор.

Им не давали спать. В лучшем случае, если один спал, то с другим занимались. У обоих возрастало физическое и умственное истощение.

Сколько это продолжалось, Скурлок уже не мог определить. Он даже забывал взглянуть на корабельный хронометр, когда находился вблизи, разговаривая с берсеркером. Иногда у него проскальзывал молчаливый вопрос: “Как же узнать, сколько времени”, но отпущенный в спальню, падал на койку и погружался в бессознательное состояние. А ведь, возможно, и часы на корабле, подобно двигателю, давно выключены?

Но хотя корабль по сути бездействовал, экипаж его обслуживающими устройствами снабжался едой и напитками, как прежде, жизнедеятельность обеспечивалась свежей атмосферой, в исправном состоянии находилась искусственная сила тяготения.

Супруги виделись редко и недолго, обменивались ничего не значащими словами, когда шли из отсека управления в спальню и наоборот.

Первоначальный ужас прошел. Как оказалось, все было терпимо. Страх смерти стал будничным.

Но постоянно что-то менялось. Образование врага шло успешно. Через какое-то время — когда точно Скурлок сказать не мог — в допросах сначала неясно, но затем все определенней заявило о себе новое звучание, новый смысл. Захватчиков уже интересовало гораздо больше, чем изучение языка. И намерения их были угрожающи, если не больше.

Однажды Скурлок, который сохранял постоянную бдительность, узнал, в чем дело. Он находился с машинами в отсеке, когда одна из них указала на стоящую в центре небольшую установку объемного изображения.

Захватчик, овладевший управлением электронного мозга корабля, на маленьком экране вызвал изображение карты, состоящей из сверкающих точек и представляющей ближайшие солнечные системы. Звезды и планеты отмечены правильными именами. И машине требовалась информация о континентах и городах, фабриках и станциях, где строили космические корабли.

Как-то Скурлок проснулся в спальне в одиночестве. И вдруг увидел, как одна машина рукой открыла дверь. Тогда землянин и услышал, что в соседней комнате по очереди называются изображения, которые, по всей видимости, появлялись на экране.

– Это мужчина. Это дерево. Это женщина.

– Я женщина,— прозвучал голос Кэрол, который мало отличался от механического голоса берсеркера.

– Кто я? — неожиданно спросили ее.

Скурлок от страха распахнул глаза, встал на почти не сгибающиеся ноги и отправился к жене.

Стоя в дверном проеме, почувствовал, что на него нашло просветление. Он понял, что его жена изменилась со дня захвата в плен. И без того худая, она теперь была похожа на скелет. Ее пальцы были в шрамах и засохшей крови. Если бы на земной улице он встретил бы такую Кэрол, не узнал. Ни фигуры, ни лица. Да и сам-то он изменился не к лучшему. Здорово потерял в весе. Борода и волосы неряшливо отросли. Одежда воняла, висела на нем, словно что-то непотребное и случайное.

И еще пришла мысль. С тех пор, как их захватили, Скурлок и Кэрол не касались друг друга — как муж и жена, как любовники. Ни одного поцелуя!

– Отвечай! — настаивал металлический голос. Кэрол, которая стояла с отрешенным видом, обернулась туда, откуда прозвучало требование.

– Ты...

А взгляд скользил к иллюминатору, в котором показалась дрейфующая гора корабля-носителя.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: