Я люблю свою сестру, но мне хотелось побыть наедине с Анной. Наша последняя ночь должна быть лишь для нас. Нам нужно было, наконец, обсудить наше будущее. Думала ли она, что у нас оно есть? Почему она оставила эту тему разговора напоследок?

Когда Анна посмотрела на меня, я понял, что она тоже хотела уйти. Мне нравилось, как я мог определить, что происходило по ту сторону этих прекрасных глаз, в большинстве случаев.

Я встал из-за стола и помог Джессике прибраться.

— Спасибо, Бонд. Джеймс думает, что я его персональная рабыня.

Джеймс закатил глаза,

— Если бы ты не начинала убираться, как только человек прожевал последний кусок пищи, то у меня было бы достаточно времени, чтобы тебе помочь перед тем, как начинать жаловаться.

Господи, интересно, они все еще влюблены друг в друга? Я не мог вспомнить, были ли они такими всегда. Срывались друг на друга, кидали колкие комментарии туда и обратно. У меня не было сил за этим наблюдать. Я бы лучше сейчас трахал Анну, нежели ругался.

Вчетвером мы убрали со стола, и я придумал отговорку, чтобы уйти. Джессика впервые не стала со мной спросить. Я поверил, когда она сказала, что хочет, чтобы у нас с Анной все получилось. Может, поэтому она не сильно противилась нашему раннему уходу, сразу после ужина.

— Убедитесь, что вы двое все решили. Я хочу видеть вас счастливыми и вместе, — Джессика позвонила мне, как только мы покинули дом.

— Твоя сестра неугомонна. — Анна посмотрела на меня и закатила глаза.

Я улыбнулся.

— Она такая, но она права. Время настало. Нам нужно поговорить.

Кивнув, Анна ничего не сказала, и мы залезли в такси. Мы сели рядом друг с другом, я держал её руку в своих, поглаживая пальцы. Напряжение между нами нарастало. Мы сидели в тишине, проезжая улицы Лондона. Я буду скучать по этому городу. Нью-Йорк — часть моей души, но также её частью была Анна. И для меня Лондон весь пропитан ею, что сделало этот город лучшим местом на земле.

Я пытался решить, как сказать все то, что собирался. У меня были недели и месяцы на размышления, и теперь, когда момент разговора почти настал, я не мог решить, как выразить все свои чувства словами. Я любил её. Я хотел, чтобы мы остались вместе. Но мне было нужно, чтобы и Анна хотела того же, что и я, и сейчас я боялся, что моё сердце будет вырвано из груди.

Как только такси остановилось, Анна сделала глубокий вдох. Я попытался встретиться с ней взглядом, но она продолжила избегать контакта. Я почувствовал глухой стук в моей груди.

Черт, я не был уверен, что заслужил все это. Мы поднялись в квартиру, не проронив ни слова. Анна заговорила первой, поблагодарив меня за помощь с её пиджаком.

— Виски? — спросила она.

Я кивнул и последовал за ней на кухню, где она продолжила уже знакомую рутину: достала бокалы, распределила лёд, а затем налила янтарную жидкость.

Мы взяли наши напитки, и Анна принудительно улыбнулась мне. Блядь. Блядь. Блядь. Мы разместились на софе, я закинул её ноги себе на колени. Мне нравилось, что я мог прикоснуться к ней, когда сам того пожелаю. Мне нравилось, что каждый раз, когда мы сидели на этой софе, её ноги были поверх моих.

— Итак, — сказала она.

— Итак, — ответил я.

— Итак, ты хочешь поговорить сейчас?

Конечно, я хотел поговорить сейчас. Она не хотела? В моем горле образовался ком. Я не мог говорить, поэтому просто кивнул.

— Окей, — сказала она.

Я опять кивнул. На работе я использовал молчание, как тактику переговоров. Это было удивительно, сколько кто-то может отдать, если ты не ответил на их изначальные условия. Они зачастую договаривались против своих же интересов. Но в этот момент моё молчание уберегало меня лишь от того, чтобы не встать на колени и не начать умолять её вернуться со мной в Нью-Йорк. Мне необходимо было знать, чего она хочет. Видела ли она наше совместное будущее?

— Так с чего же мы начнём? — спросила она.

— Ты начинай, — произнёс я и сделал глоток виски, надеясь, что это облегчит боль и позволит мне выдавить из себя слова, когда придёт время.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — спросила она.

Это злило меня. Что она хотела, чтобы я ей ответил? По крайней мере, то, что мы обсуждали эту тему, немного сглаживало мои нервы.

— Я хочу, чтобы ты сказала, чего ты хочешь. Никакой херни. Никакой двусмысленности.

— Как насчёт тебя?

— Что насчёт меня?

— Мне нельзя услышать от тебя того же?

— Можно.

— Тогда вперёд.

Чёртов адвокат. Я засмеялся.

— Ни за что, красавица. Последнее слово за мной. Ты начнёшь и скажешь мне всю правду. Я хочу услышать каждую мысль, что крутится в твоей красивой головушке и выходит из этого красивого, очень талантливого ротика. Так что вперёд.

Она посмотрела на меня, решая, что сказать. Анна, конечно же, уже думала об этом? Конечно же, она знала, чего хочет?

— Ты мне нравишься, — сказала она, наконец.

— Я тебе нравлюсь? — я приподнял одну бровь.

— Ну, знаешь, ты мне очень нравишься. — Она засмеялась и закатила глаза. — Ты знаешь, что я люблю тебя, Итан.

Я подвинулся ближе и поцеловал её в уголок губ. Я ничего не мог с этим поделать. Никогда не устану слышать эти слова от неё.

— Кажется, что за всем этим кроется «но».

— «Но» кроется в том, что мы живём на разных континентах. Твоя жизнь и карьера в Нью-Йорке, а моя жизнь и карьера в Лондоне. Я бы сказала, что это довольно-таки большое «но».

Я кивнул. Для меня это не было большой проблемой. Были пути, как это исправить. Видела ли их Анна?

— Так что, если быть адвокатом в данном случае, — продолжила Анна, — у нас есть несколько возможностей.

Я снова кивнул, давая ей возможность продолжить.

— Мы можем договориться об условиях здесь и сейчас. Никаких сложностей. Никакой двусмысленности. Никакой херни, — она посмотрела на меня, и я не был уверен, нужно ли мне отвечать.

Она использовала мои слова. Неужели она думала, что это самый предпочтительный вариант?

— Для справки, из списка самых любимых мною вариантов, этот на последнем месте, — слова выпрыгнули из моих уст быстрее, чем я смог остановить их.

Улыбка медленно разлилась на её лице.

— Откуда ты знаешь, что там не вариантов похуже?

— Я не могу представить себе ничего более ужасного, чем моя жизнь без тебя.

— Итан, — произнесла она полушёпотом. — Это будет сложно.

— Я пытался промолчать и дать тебе возможность сказать, чего ты хочешь, но я не могу ждать ни секунды больше. Я хочу тебя, Анна. Несмотря ни на что.

— Несмотря ни на что?

Я кивнул.

— Кажется, ты уже думал об этом. У тебя есть план? — сказала она сквозь улыбку.

— Сперва, я хочу услышать, чего хочешь ты. Насколько убедительнее мне нужно это сказать?

— Ты думаешь, меня нужно уговаривать?

Я пожал плечами.

Она села сверху, расположив свои колени по бокам от меня.

— Тебе не нужно ни в чем меня убеждать. Я хороша в сложностях.

Я почувствовал, как воздух вышел из моей груди, и расслабился. Обхватив руками её лицо, я поцеловал Анну.

— Я улетаю завтра. Почему мы не обсудили всё это раньше? Мы бы уже могли составлять планы, — оторвавшись, сказал я.

— Тогда пусть каждое мгновение будет на счету. Не ждите, что будете спать сегодня, мистер Скотт.

Я и не догадывался, что можно физически так сильно по кому-то, блять, скучать.

Мы были в воздухе всего два часа, и это означало, что я не видел Анну три, но все равно уже скучал. Во время моего пребывания в Лондоне мы провели много времени порознь, когда находились на работе, но ощущения были не такими. Создавалось чувство, будто меня кто-то ударил. В живот. В сердце.