У меня было такое ощущение, что я привел на пробы в школьный театр Джулию Робертс. Греясь в лучах чужой славы, я сам неожиданно стал знаменитостью. Мы, все еще пребывая под впечатлением от неожиданной победы вместо неизбежного позора, собрались вокруг длинного стола в сетевом австралийском ресторанчике неподалеку. Кто-то заказывал пиво, а Тревор попросил для себя редкий сорт шотландского виски под названием Talisker. Поскольку официантка понятия не имела, о чем идет речь, в конце концов ему пришлось довольствоваться обычным. Курт выразительно взглянул на меня, пряча усмешку над глупо выглядевшим Тревором. А может быть, мне просто показалось. Откуда Курту было знать, что Горди тоже предпочитал Talisker, и что Тревор просто лизал боссу задницу – даже в его отсутствие.

Курт заказал воду со льдом. Я поколебался на мгновение, а потом сделал такой же заказ. Кто-то заказал крылышки кукабары и две порции жареных луковых палочек. Фестино вышел в уборную и вернулся, тщательно вытирая руки о рубашку.

– Господи, как я ненавижу эти ужасные тряпочные полотенца в рулоне! – Его всего передернуло. – Это бесконечная, кишащая фекальными бактериями лента. Ты должен поверить, что якобы первый вытираешь руки об этот кусок тряпки.

Брет Глейсон поднял свой пивной бокал с Fosters и предложил тост «за героя дня», сказав, что теперь герою всегда будут наливать бесплатно.

Таминек спросил:

– Ты откуда такой?

– Из Мичигана, – ответил Курт с лукавой усмешкой.

– Я имел в виду – играл раньше в колледже или где-то еще?

– Никогда не учился в колледже, – ответил Курт. – Вместо этого пошел в армию, а там не больно-то поиграешь в софтбол. По крайней мере не в Ираке.

– Ты был в Ираке? – спросил один из наших лучших бегунов, Дуг Форсайт, высокий, сухопарый парень с копной темных волос и вихрастым чубом.

– Да, – ответил Курт, кивая. – И в Афганистане. Все известные туристические маршруты. В спецназе.

– Что, типа убивал людей? – удивился Глейсон.

– Только плохих, – пояснил Курт.

– Тебе довелось кого-нибудь убить? – спросил Форсайт.

– Только нескольких парней, которые задавали слишком много вопросов, – ответил Курт.

Засмеялись все, кроме Форсайта, потом и он присоединился к остальным.

– Круто, – сказал Фестино, налегая на луковые палочки и обмакивая их в острый красный соус с перцем, прежде чем отправить в рот.

– Не всегда, – ответил Курт. Он замолчал и уставился на свой стакан с водой.

Тревор вытащил смартфон и, потягивая виски, начал проверять электронную почту. Потом посмотрел на нас и спросил:

– А откуда вы знаете друг друга?

Я замер. Сотовый телефон, «акура», свалившаяся в канаву – правда о той ночи могла бы нанести серьезный и долговременный урон моей репутации.

Но Курт ответил за меня:

– Мы оба интересуемся машинами.

Этот парень нравился мне все больше и больше.

– Машинами? – переспросил Тревор, но тут вдруг Кэл Тейлор оторвался от стакана с виски и авторитетно произнес:

– Во Вьетнаме все мы были в секретной базе данных.

– Ближайшая точка к Вьетнаму, в которой тебе довелось побывать – это аэропорт в Нью-Джерси, – заметил Кэлу Глейсон.

– Иди ты, – прорычал Тейлор и одним глотком проглотил остатки своего виски. – Я натер ноги.

– Это такие же десантно-диверсионные войска, как на флоте? – спросил Форсайт. Его дружно высмеяли, а Кэл Тейлор начал фальшиво петь «Балладу голубых беретов» надтреснутым неровным голосом. Он встал, поднял свой стакан с виски и затянул: «Сто ребят пройдут сегодня через ад… Но лишь один, а может – нет, получит голубой берет».

– Только трое, – поправил Глейсон.

– Сядь, Кэл, – сказал Тревор, – думаю, пора расходиться по домам.

– Я еще не закончил свой ужин, – пьяно прорычал Кэл.

– Пойдем, старик, – сказал Форсайт. Он и еще несколько ребят потащили Кэла к парковке, тот всю дорогу шумно протестовал. Они вызвали ему такси и обещали, что кто-нибудь пригонит ему машину домой, в Винчестер.

Пока они занимались Кэлом, Курт повернулся ко мне и спросил:

– Почему вы называете себя «Бандой братьев»? Кто-то из вас был на войне?

– На войне? – удивился я. – Мы? Ты шутишь. Нет, это просто название. Кстати, не такое уж оригинальное. Я даже не помню, кто его придумал.

– Вы все занимаетесь продажами?

– Ну да.

– И как, получается?

– У кого? У меня?

– У тебя.

– Нормально, – сказал я.

– Я думаю, у тебя получается лучше, чем просто «нормально», – сказал Курт.

Настала моя очередь скромно пожать плечами, не говоря ни слова. Я всегда подсознательно копирую жесты тех, кто меня в настоящий момент окружает.

Потом я услышал голос Тревора:

– Да, Стэдман молодец. Единственное, что у него перестало получаться – это заключать сделки. – Он сел обратно за столик: – Верно, Стэдман? Как там дела с Lockwood? Какой год ты ведешь с ним переговоры? Третий? Похоже, это самые продолжительные переговоры со времен заключения Парижского мира.

– Все идет неплохо – соврал я, – а как дела с Pavilion Group?

Компания Pavilion Group владела сетью кинотеатров и хотела поставить жидкокристаллические дисплеи в холлах, чтобы показывать анонсы новых фильмов и рекламные ролики.

Тревор самодовольно улыбнулся:

– Все по учебникам, приятель, – сказал он. – Я просто рассчитал экономическую эффективность установки панелей и доказал, что они повысят продажи безалкогольных лимонных коктейлей перед началом фильма на 17 процентов.

Я кивнул и сделал над собой усилие, чтобы не закатить глаза. Твою-то так, лимонные коктейли.

– На завтра у меня назначена встреча с генеральным директором, но это уже обычная формальность. Он просто хочет пожать мне руку перед тем, как поставит свою подпись на контракте. Все уже решено.

– Прекрасно, – сказал я.

Тревор повернулся к Курту:

– Так что, ребята, вы там и парашютным спортом баловались?

– Баловались? – повторил Курт с ноткой сарказма. – Да, думаю, можно так сказать. Прыгали с парашютом, конечно.

– Это потрясающе, правда? – сказал Тревор. – Я прыгал с парашютом много раз. Мы с ребятами из колледжа после окончания специально поехали в Бретань, чтобы попрыгать с парашютом. Было классно.

– Классно. – Курт повторил это слово так, будто оно имело дурной привкус.

– Ни с чем не сравнишь, правда? – спросил Тревор. – Настоящий кайф.

Курт откинулся на спинку кресла и повернулся, чтобы смотреть Тревору прямо в лицо.

– Когда тебя сбрасывают с военного транспортника с высоты десять с половиной километров, да еще на вражеской территории, где-нибудь в семидесяти пяти километрах от Мосула с секретной миссией – трудно назвать это кайфом. Особенно если учесть, что ты увешан рациями, оружием и боеприпасами, – а вся эта дрянь весит добрых восемьдесят килограммов, – и на лице у тебя кислородная маска, через которую ни хрена не видно, живот прилип к горлу, и ты падаешь вниз со скоростью двести сорок километров в час. – Он глотнул воды. – На этой высоте так холодно, что очки могут замерзнуть и разлететься вдребезги. И тогда веки смерзнутся так, что ты не сможешь их открыть. От кислородного голодания ты можешь за несколько секунд потерять сознание. Травма от резкого торможения. Смерть от неудачного приземления. Если ты неправильно сгруппируешься в воздухе во время свободного падения, то можешь начать кувыркаться или вращаться в полете и тебя просто разбрызгает по земле. Парашют может не раскрыться. Даже самые опытные десантники ломают шеи и умирают. И при всем при этом ты еще можешь попасть под прицельный огонь ракет класса «земля-воздух» и противовоздушной артиллерии. Это страшно до смерти, и каждый, кто скажет, что это не так, просто врет.

Тревор покраснел, он выглядел так, словно кто-то только что дал ему пощечину. Фестино взглянул на меня с выражением глубочайшего удовлетворения.

– Ладно, – сказал Курт, опустошая свой стакан с водой, – я уверен, что в Бретани было действительно здорово.