— Может быть, к другим иностранцам их отношение иное? — спросил Давыдов. — Я слышал, что голландцы давно уже торгуют с Японией. Как же смогли они завоевать доверие самураев? Доверия без уважения не может быть.

Крузенштерн засмеялся.

— О, я видел в Нагасаки голландских купцов! Сначала я думал, что это уличные клоуны. Ради своих незавидных барышей они потеряли всякое понятие о чести. А вы говорите — уважение…

— Не кажется ли вам, Иван Фёдорович, — взволнованно спросил Давыдов, — что подобные проделки японцев по отношению к русским не должны оставаться безнаказанными? Это же оскорбление русского флага, которое невозможно простить!

— К сожалению, мы были связаны строгой инструкцией, — вздохнул Крузенштерн. — Нам предписывалось действовать только лаской. Иначе мы не устрашились бы ни крепости их, ни флота…

В тот же день Резанов пригласил Хвостова и Давыдова на свою новую квартиру — в старую крестьянскую избу.

Против ожидания, вельможа был в весёлом настроении: угощал их японским чаем, показывал коллекцию вееров, подробно и одобрительно расспрашивал о рейсе «Св. Елизаветы»…

Сетуя на свои злоключения в Нагасаки, он сказал:

— Ничего не попишешь, у них свои законы. Вот если бы с этими дикими законами они попытались явиться к нам…

И вдруг весь затрясся, задохнулся от гнева:

— А слышали?.. Они имеют наглость высаживаться на Курильских островах! На исконных русских землях, открытых нашими моряками. Они чинят суд и расправу над подданными России, курилами!.. Какой это суд, вам, конечно, понятно. Они убивают каждого курила, носящего русскую фамилию. Оказывается, мало открыть и исследовать острова, — нужно ещё и уберечь их от этих пиратов!

— Мы готовы идти в экспедицию хотя бы сегодня! — решительно и гневно сказал Хвостов. — Мы прекратим этот возмутительный разбой.

— Я высоко ценю вашу отвагу, господа… — улыбнувшись, негромко молвил Резанов. — Между прочим, японское гостеприимство не очень меня удивило. Дела могли обернуться ещё хуже. Вы слышали о том, как на Мацмае послы Японии заключили с курилами мир? Стоило бы вам послушать самураев. Они до сих пор гордятся своей победой…

Вельможа, конечно, видел, с каким вниманием два молодых офицера ловят каждое его слово. Стоило отдать приказ, и они рассчитались бы на Курилах за все унижения, которым посол был подвергнут в Нагасаки. Но мог ли он принять на себя ответственность за последствия? Нет, в планы Резанова это не входило. У него была возможность действовать, оставаясь в тени. Пусть эти два молодца сами потом отвечают за события.

Играя серебряной ложечкой в стакане, вельможа нарочно мёдлил. История, которую он собирался рассказать, казалось, была особенно увлекательной.

— Быть может, вам неизвестно, господа, что остров Мацмай или Иессо с давних времён населяли курилы? Это был сильный, воинственный народ. Все попытки японцев овладеть Мацмаем кончались для них неудачей. Курилы нещадно изгоняли самураев с острова, но сами дальше на юг не шли. Им было достаточно своей земли, богатства Японии их не привлекали. Разуверившись в силе своего оружия, японцы предложили курилам вечный мир. Для заключения этого торжественного мира они пригласили сорок наиболее знатных курильских старшин и воинов и, показав заготовленный договор, усадили их за богатый стол. О, сколько здесь было пышных речей, как изощрялись японские сановники в красноречии. Они целовали оружие курилов, называя его священным, и клялись в вечной, нерушимой дружбе и любви. Одновременно японцы не забывали подливать гостям отравленное вино. А потом самураи окружили дом, в котором происходили переговоры, и все курильские старшины, все их военные вожаки были заколоты копьями и мечами. Празднуя эту коварную победу, самураи собрали трупы, отрубили им головы, засолили в бочонках, как рыбу, и отослали в столицу на радость своему микадо. Эту историю знает каждый японский школьник. Так воспитывают они «военную сноровку».

После небольшой паузы вельможа продолжал уже другим тоном:

— Я рассказал вам это для того, чтобы при случае вы были осторожней. Кто знает, возможно, и вам придётся испытать прославленное японское гостеприимство. А что касается меня, — довольно. И сладкими речами их, и поклонами, и улыбками я уже по горло сыт!..

— Когда вы прикажете нам отправиться на Курилы? — нётерпеливо спросил Хвостов.

Резанов вздохнул и сделал озабоченное лицо.

— В течение ближайшей недели мы отправимся с вами… на Кадьяк. Что делать, господа? Таковы обязанности службы.

— Значит, мы позволяем японцам захватывать наши открытия?

— О нет!.. У вас ещё будет время защитить честь российского флага на этих островах.

Офицеры знали суровую флотскую дисциплину. За время рейса в Америку и позже, когда Резанов направил их в Мексику за хлебом для колонии, ни разу не напомнили они об экспедиции на Курилы. Сановник даже тревожился иногда за тщательно продуманный план: а вдруг эти молодцы и совсем позабыли о захватчиках-японцах?

Приглашая офицеров на обед, время от времени Резанов сообщал им новости, полученные неведомо какими путями. Оказывается, японцы уже поселились в заливе Анива, на Сахалине и на южной группе Курильских островов. Они захватили и превратили в рабов несколько сот русских подданных — курилов. На захваченной земле самураи строили не только дома, но и военные крепости с мощными батареями.

— Но почему же молчит наше правительство? — восклицал Хвостов. — Этак они высадятся и на Камчатке!

— Правительство так далеко!.. — горестно отвечал сановник. — А здесь некому охранять открытые русскими земли. Только вот мы с вами…

Иногда офицерам казалось, что Резанов нарочно испытывает их, что ему доставляет удовольствие наблюдать их возмущение. Однако осенью 1805 года сановник проявил вдруг неожиданную решимость. Вручив Хвостову инструкцию с разрешением вооруженной экспедиции, он сказал:

— Пора… Давно пора, друзья мои, напомнить коварным японцам, что их владения кончаются на севере Мацмая… Ах, если бы не плохое здоровье, пожалуй, и я отправился бы вместе с вами в этот славный поход, за который ещё возблагодарит вас Россия!..

В тот же день не привыкшие к проволочкам Хвостов и Давыдов начали подготовку к экспедиции. Самым трудным оказалось набрать достаточный отряд надёжных воинов. Но стоило лишь Давыдову рассказать на промыслах о беззаконной деятельности японцев, как свыше двухсот дюжих сибиряков явилось к дому Резанова. Здесь же избрали старшего, и тот сказал вельможе:

— Так что, господин начальник, солдаты уже есть!.. Ребята все гожие, на слабость силёнки не жалуются, а насчёт стрельбы и не спрашивай, — не впервой им белку в глаз без промаха бить…

Американский судовладелец согласился продать Резанову небольшое судно.

— Ещё бы хоть один такой корабль! — говорил Хвостов, осматривая подновлённое, подкрашенное судно.

Но другого корабля не оказалось. Хвостов созвал плотников, столяров, лесорубов, и на оживлённом берегу дружно зазвенели топоры и пилы, а мастер-самоучка принялся чертить на песке план и разрез будущего судна.

— Может, и некрасив будет на вид корабль этот, — смущённо сказал он Хвостову. — Да что делать! Авось до Курильской земли доплывёт!..

— Авось! — подхватил лейтенант. — Мы так и назовём это судно. Авось и пройдёт оно невредимым через океан… Авось и в бою отличится!..

В конце июля 1806 года расцвеченные флагами суда — «Юнона» и маленький, неуклюжий тендер «Авось» — вышли из бухты Кадьяка в океан. Резанов предпочёл, конечно, «Юнону», на которой бесцеремонно занял каюту командира. Маленький тендер, настойчиво гнавшийся за «Юноной», целые дни развлекал и смешил вельможу то своей полнейшей беспомощностью при штиле, то неуклюжей пляской на волнах.

Однако эта отчаянная борьба с океаном казалась смешной только Резанову. Рискованной и тяжёлой была работа на тендере. Никто ещё в этих суровых широтах океана не водил такого малого корабля.

Туманным штормовым утром «Авось» затерялся в океане. Вельможа беспечно махнул рукой: