– До конца его года осталось еще несколько месяцев. Он будет там. Но если вы еще не оставили мысли…

– Вы прекрасно знаете о том, что я давно уже отказался от всякой попытки выручить его – да и себя тоже.

Барсак прислушался к своему голосу, сдавленному, совершенно невыразительному и в какой-то мере поразился тому, как сильно он изменился за эти семь месяцев пребывания на Глаурусе. Как будто испытанные им злоключения лишили жизнестойкости его душу, как будто она заржавела, подгнила изнутри, по сути дела превратилась в груду никчемной трухи, и для него уже ничего не оставалось, как воспринимать неопределенные милости Культа.

– Выпьете? – спросил Кэрнотьют.

– Не испытываю жажды.

– Это хорошо. Утрата физических желаний является одной из существенных составляющих ритуала посвящения. Желания возвратятся или нет, это уж как вы сами решите, после того, как получите свою маску.

Барсак на мгновенье прищурил глаза.

– Так все же это вы убили ту девушку, Кассу?

– Да. Она поставила меня в неловкое положение, и а либо должен был убить ее, либо самому покончить с собой. Но мне еще не надоела жизнь, Барсак. Остальное вам известно.

– Да.

Хоть еще и несколько непривычным было для него это чувство, но ему теперь стало в общем-то безразлично все, что произошло и с ним, и со всеми другими… Казалось, что последующее уже не имеет никакого значений.

– Ступайте, – сказал Кэрнотьют. – Присоединяйтесь к своим сотоварищам-послушникам. Корабль отправляется на Азонду завтра.

Не выражая никакого протеста, он позволил, чтобы его взяли за руку и провели в соседнюю комнату. Здесь, на мягких диванах, кольцом расставленных вдоль стен, сидели остальные шестнадцать, а три последователя Культа в серебристых масках стояли на страже у входа.

Барсак стал разглядывать этих шестнадцать. Среди них он насчитал пять женщин и одиннадцать мужчин. Судя по виду, все они были гуманоидами. Все они сидели, устало прислонясь к спинкам, не переговаривались друг с другом. Некоторые из них по сути уже не принадлежали миру сему, а ушли в свой личный, замкнутый и по-видимому многокрасочный внутренний мир. Одно выражение было общим для всех их лиц – выражение, которое существовало, Барсак был в этом абсолютно уверен, и на его собственном лице. Это были люди, потерявшие всякую, пусть даже ничтожную, надежду.

Одна из женщин все еще демонстрировала открытый костюм девушки для всех, но он был изношен и изодран. Точно такою же выглядела и она сама. На вид ей было около сорока. Ее некрасивое лицо покрывали морщины, глаза потускнели, безвольно отвисла нижняя челюсть. Рядом с нею сидел мальчик лет семнадцати, с причудливыми узорами на опухших руках и пурпурными пятнами на других частях тела – от длительного употребления наркотика самтор. Поймав взгляд Барсака, мальчик вдруг весь задрожал и разразился целым каскадом рыданий.

Еще дальше сидел мужчина лет тридцати пяти, черты лица которого нельзя было разобрать из-за многочисленных шрамов. Одного глаза не было вовсе, другой был перекошен, нос расплющен поперек всего лица. У него была рассечена одна губа, щеки покрывали зеленые зигзагообразные следы татуировки. Он-то, наверное, как раз больше остальных имел все основания прятать свое лицо под маской, подумал Барсак.

Он занял место на одном из диванов и напоминал себе: «Вот люди, которые сдались. Я еще не совсем такой, как они. Я еще держусь над поверхностью воды. Эти люди, все до единого, позволили себе утонуть».

Но затем он с горечью и некоторой обидой признался самому себе в том, что он не прав, что он принадлежит в такой же степени, как и они, этому миру ходячих мертвецов. Культ подбирал только зашедших в тупик, для которых уже не было другого выхода. К нему приходили отверженные рода человеческого, те, кто уже упал настолько низко, что дальше опускаться уже было просто невозможно, а Культ подбирал их. И от этой мысли было и горько, и обидно.

Культ следил за ним с самого начала. Приверженцы Культа определили еще с того самого мгновения, когда он впервые ступил на землю Глауруса, что он перспективен для рекрутирования. Они следовали за ним повсюду, от одного его злоключения к другому. А он опускался все ниже и ниже, все больше и больше распадался некогда цельный и твердый характер прежнего Барсака. И наступило время, когда уже некуда было катиться ниже, и тогда они вышли на авансцену, чтобы освободить его от Истиолога и пригласить занять место среди них.

Он подумал о Зигмунне, который тоже был астронавтом и тек же, как и он, застрял на чужой планете, во враждебном окружении, и изумился тому, насколько медленно должен был опускаться Зигмунн в такую же яму, которая бы соответствовала требованиям Культа в качестве входа в другую жизнь.

Но Зигмунн был тверже духом, к такому выводу пришел Барсак в своих размышлениях. Целых восемь лет провел луаспарец на Глаурусе прежде, чем стал соответствовать условиям набора в приверженцы Культ, Барсаку же для этого понадобилось менее восьми месяцев. Но ведь Зигмунн всегда выглядел изворотливым малым, тогда как Барсак был флегматичным силачом, зависевшим от своего побратима и нуждавшимся в его руководстве, когда им обоим случалось выпутываться из неприятностей.

А вот теперь он влип в настоящую беду и не мог рассчитывать на помощь Зигмунна, так как тот попался в капкан гораздо раньше Барсака и теперь ожидал его на Азонде.

Всем семнадцати будущим послушникам предоставили жилые комнаты во дворце Кэрнотьюта. Полноправные последователи Культа расхаживали среди них, ободряли, обещали вознаграждение, которое даст им приобщение к Культу. Барсак почти не слушал их. Он продолжал пребывать в своем внутреннем мире, где не было места предателям Споррфинам, лжецам Истиологам, девушкам сомнительных добродетелей Кассам, да и самому Культу.

Очень медленно проходила эта ночь. Барсак сам не понимал, то ли он бодрствует, то ли дремлет, и почти не реагировал на окружающую его обстановку. Утром один из последователей Культа принес скудный завтрак: черствую булку с изюмом и сушеные водоросли. Барсак ел уныло и безразлично.

Затем Кэрнотьют еще раз собрал их всех вместе, чтобы пожелать счастливого пути. Барсак, как полутруп, стоял среди других таких же наполовину трупов, и слушал вполуха. Какая-то часть его ума все еще хотела знать, а где все-таки сейчас находится «Дивэйн». Прошло уже более, чем полгода с того дня, как капитан Джаспелл направил звездолет к далеким планетам крайнего витка Галактики.

Наверное, его коллеги побывали уже на планетах пурпурных венное и золотистых паайидов и сейчас держат путь к планете Лорримок в системе двойной звезды Соптор. Вакантные места, без сомнения, давно уже заполнены, а угловатый человек по имени Барсак давно уже стерся в памяти членов экипажа «Дивэйна».

В полудреме он дотронулся до шрамов возле своих губ и сообразил, что вскоре снова повстречается с Зигмунном. Почти одиннадцать лет пролетело со времени последнего свидания побратимов, ко даже в самом страшном сне не представлялось Барсаку, что воссоединение их произойдет в таком жутком месте, как Азонда.

Приверженцы Культа провели семнадцать послушников, как стадо, по коридору в лифт. Молнией пролетели те несколько мгновений свободного падения, когда кабина лифта устремилась к самому низу дворца губернатора.

Во дворе их ждали пять сверкающих эмалью и хромом небольших автомобилей, в которые их рассадили по три-четыре человека. За рулем каждого из автомобилей сидел человек без лица в серебряной маске.

По сигналу головная машина стрелой помчалась в темное жерло туннеля.

Барсак, сидевший во втором автомобиле, пристально вглядывался в тьму, но ничего не мог различить.

Неизвестно, сколько времени отняла поездка – то ли пять минут, то ли целый час. В темноте Барсак был не в состоянии контролировать бег времени.

Когда же машины вынырнули на поверхность, он увидел, что они уже очень далеко от Мильярда, на взлетном поле космопорта.

Машины уехали, а они остались стоять робкой группой на лишенной травы бурой земле взлетного поля. Барсак заметил сияющие бело-голубые контуры стабилизаторов гигантского звездолета, и в голове его мелькнула шальная мысль – а вдруг это «Дивэйн»? Но чуть позже он увидел нанесенное через трафарет название на стояночных опорах. «Мувиоль». И ом уже не испытывал искушения вырваться из группы, побежать стремглав к незнакомому кораблю, справиться, имеется ли на борту вакансия для квалифицированного специалиста по подготовке к заправке топлива. Он ясно отдавал себе отчет в том, что теперь он принадлежит к группе будущих послушников Культа, к поэтому даже не пытался пошевелиться.