Диввис, похоже, изумился.

– С чего вдруг такие церемонии, высокий советник Элидат?

– Если бы я вдруг назвал вашего покойного отца просто Вориаксом, то могу себе представить, что бы вы…

– Мой отец был Короналом, – сказал Диввис холодно и жестко, – и он достоин уважения, оказываемого усопшим королям. В то время как Леди Карабелла – всего лишь…

– Леди Карабелла, кузен, – супруга вашего здравствующего короля, оборвал Диввиса Миригант. В его голосе, хоть он и отличался добродушным нравом, послышались ледяные нотки. – И кроме того, должен вам напомнить, что она является супругой брата вашего отца. Этих двух причин вполне достаточно, чтобы…

– Ну ладно, – устало произнес Элидат. – Хватит заниматься глупостями.

Сегодня побежим?

Диввис рассмеялся.

– Если вас не слишком утомили обязанности Коронала.

– Больше всего мне сейчас хотелось бы, – сказал Элидат, – спуститься с Горы и отправиться в Морвол, что при неторопливой ходьбе займет месяцев пять, а потом три года заниматься моими садами и… увы! Да, я побегу с вами. Вот только закончу с последней бумагой…

– Насчет празднования дня рождения Леди Карабеллы, – с улыбкой вставил Диввис.

– Патент на дворянство, – сказал Элидат, – который, да будет вам известно, подарит нам нового кандидата в рыцари, некоего Хиссуне, сына Эльсиномы, как здесь говорится, жителя Лабиринта, в знак признания его высокого достоинства и…

– Хиссуне, сын Эльсиномы?! – возопил Диввис. – А вы знаете, кто это, Элидат?

– Откуда мне знать?

– Вспомните о торжествах по случаю реставрации Валентина, когда он потребовал, чтобы с нами в тронном зале Конфалума были все эти гнусные типы – его жонглеры, морской капитан-скандар без руки, хьорт с оранжевыми бакенбардами и прочие. Помните среди них мальчишку?

– Шанамира?

– Нет, еще младше! Щуплый мальчишка лет десяти-одиннадцати, начисто лишенный уважения к кому бы то ни было, с глазами воришки, который ко всем приставал и клянчил медали и знаки отличия, а потом прикалывал их к своей одежде и беспрестанно разглядывал себя в зеркала! Он-то и есть Хиссуне!

– Тот маленький мальчик, – добавил Миригант, – который от всех добился обещания нанять его проводником, если когда-нибудь попадут в Лабиринт. Да, я помню его. Смышленый, я бы сказал, плутишка.

– Теперь этот плутишка стал кандидатом в рыцари, – буркнул Диввис. – Или будет им, если Элидат не порвет бумагу, которую столь безучастно рассматривает. Надеюсь, вы не собираетесь ее утверждать, Элидат?

– Конечно, собираюсь.

– Кандидат в рыцари из Лабиринта?

Элидат пожал плечами.

– Какая мне разница? Да будь он хоть метаморфом из Иллиривойна! Я здесь не для того, чтобы переиначивать решения Коронала. Раз Валентин сказал «кандидат в рыцари», значит так тому и быть, будь мальчик плутишкой, рыбаком, разносчиком сосисок, метаморфом или золотарем… – Он быстро поставил дату рядом с подписью. – Все. Готово! Теперь Хиссуне не менее знатен, чем вы, Диввис.

Диввис надменно выпрямился.

– Моим отцом был Коронал Лорд Вориакс, а дедом высокий советник Дамандайн. Прадедом же…

– Да. Мы все это знаем. Но я подтверждаю, что теперь мальчик не менее знатен, чем вы, Диввис. Тут так написано. А какая-нибудь бумага вроде этой сделала то же самое для кого-нибудь из ваших предков, хотя я и не знаю, когда и почему. Или вы полагаете, что знатность – нечто врожденное, вроде четырех рук и темной шерсти у скандаров?

– Сегодня вы вспыльчивы, Элидат.

– Так и есть. Поэтому будьте снисходительны ко мне и постарайтесь не докучать.

– Простите, – извинился Диввис без особого раскаяния в голосе.

Элидат встал, потянулся и выглянул в огромное закругленное окно перед столом Коронала, откуда открывался грандиозный вид на необъятный воздушный простор. Два могучих черных стервятника, чувствовавших себя на этой головокружительной высоте в своей стихии, кружили в небе друг над другом; от серебряных хохолков на их золотистых головах отражался солнечный свет.

Наблюдавший за легкими, раскованными движениями птиц Элидат поймал себя на том, что завидует их свободе. Он медленно покачал головой. После такой работы устоять бы на ногах. «Элидат Морволский, Высокий Советник и Регент…» На этой неделе исполняется шесть месяцев с тех пор, как Валентин отправился в поездку, подумал он. А кажется, будто прошло несколько лет.

Неужели такова вся жизнь Коронала? Такая рутинная работа, такая несвобода?

Пожалуй, лет десять он живет с мыслью о том, что сам, возможно, станет Короналом, ведь как ни крути он – первый в линии наследования с того самого дня, как Лорд Вориакс погиб в лесу, а корона столь неожиданно перешла к его младшему брату. Если с Валентином что-нибудь случится или если Понтифекс Тиверас наконец-то умрет и Валентину придется обосноваться в Лабиринте, то корону в форме звездного огня поднесут ему, Элидату. Вот только не состариться бы раньше времени, поскольку Коронал должен быть человеком цветущего возраста, а Элидату пошел уже пятый десяток; Тиверас же, как кажется, будет жить вечно.

Если обстоятельства сложатся удачно, он не станет, да и не сможет думать об отказе. Отказ – нечто немыслимое. Правда, Элидат все чаще ловил себя на том, что все более пылко молится за продление жизни Понтифекса Тивераса, и за продолжительное и благополучное правление Коронала Лорда Валентина. А несколько месяцев, проведенных на посту регента, лишь укрепили его в этой мысли. Еще в раннем детстве, когда Замок принадлежал Лорду Малибору, ему казалось, что быть Короналом – самое чудесное занятие на свете, и он испытывал острую зависть к Вориаксу, который, будучи всего на восемь лет старше, был избран преемником Лорда Малибора. Теперь же он недоумевал, чему тут было завидовать, но отказываться от короны все же не собирался. Он помнил, как старый верховный советник Дамандайн, отец Вориакса и Валентина, сказал однажды, что лучшим кандидатом в Короналы является тот, кто обладает всеми необходимыми качествами, но не слишком этого хочет. Что ж, невесело сказал себе Элидат, тогда я, наверное, хороший кандидат. Но, может, до меня дело не дойдет.

– Ну что, побежали? – спросил он с напускной веселостью. – Пять миль, а потом по стаканчику доброго золотого вина?

– Пожалуй, – откликнулся Миригант.

При выходе из кабинета Диввис остановился перед огромным глобусом из бронзы и серебра у дальней стены; на нем обозначались перемещения Коронала.

– Смотрите, – сказал он, поднеся палец к рубиновому шарику на поверхности глобуса, похожему на налитый кровью глаз горной обезьяны. – Он уже довольно далеко к западу от Лабиринта. Что это за река, по которой он спускается? Глайд?

– Кажется, Трей, – ответил Миригант. – По-моему, он направляется в Треймон.

Элидат кивнул. Он подошел и легонько провел рукой по шелковисто-гладкой металлической поверхности.

– Да, а оттуда в Стоен, потом, я думаю, переправится на корабле через Залив в Перимор и поднимется по побережью до Алайсора.

Он не мог оторвать ладонь от глобуса, поглаживал причудливые линии континентов, как если бы Маджипур был женщиной, а Алханроель и Цимроель ее грудями. Как прекрасен мир, как прекрасно его изображение! Литой шар представлял собой полуглобус, так как не имело никакого смысла показывать обратную сторону Маджипура, сплошь занятую океаном и почти неисследованную. Но на заселенном полушарии располагались три континента.

Алханроель с огромным зазубренным шпилем Замковой Горы, что вздымался над поверхностью глобуса, богатый лесами Цимроель, пустыни Сувраеля на юге и благословенный Остров Снов между ними, во Внутреннем Море. Многие города, горные цепи, крупные озера и реки изображались во всех подробностях.

Какой-то механизм, устройства которого Элидат не понимал, все время показывал местонахождение Коронала: светящийся красный шарик постоянно перемещался по маршруту процессии, так что всегда можно было узнать, в каком именно месте находится Валентин. Словно зачарованный, Элидат провел пальцем по пути великой процессии: Стоен, Перимор, Алайсор, Синтальмонд, Даниуп, вниз по ущелью Кинслейн в Сантискион и обратно, по кругу, через холмы у подножия Замковой Горы…