– Сейчас вы вполне трезвы, – заметил Делиамбр. – А ведь прошло всего несколько минут.

– Позволь мне еще некоторое время надеяться, что все дело только в вине. – Коридор свернул влево, и показалась огромная резная дверь с золотой инкрустацией в виде звездного огня, над которой была вырезана личная монограмма Валентина – «КЛВ». – Тисана! – позвал он.

– Я здесь, мой лорд, – откликнулась толковательница снов.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты вошла вместе со мной. Еще – Делиамбр и Слит. Больше никого. Ясно?

– Можно мне тоже войти? – спросил кто-то из приближенных Понтифекса.

Это был тонкогубый тощий человек со странной мертвенно-бледной кожей, в котором он почти сразу узнал Сепултрова, врача Понтифекса Тивераса.

Валентин покачал головой.

– Я благодарю за заботу, но не думаю, что вы понадобитесь.

– Столь внезапный приступ, мой лорд… вас нужно осмотреть…

– Он правильно рассуждает, – тихо заметил Тунигорн.

Валентин пожал плечами.

– Тогда попозже. Позвольте мне сначала поговорить с советниками, любезный Сепултров. А потом можете немного постучать по моим коленным чашечкам, если считаете, что это необходимо. Тисана, Делиамбр пойдемте…

Вступая в свои покои, он из последних сил изображал царственное величие и ощутил бесконечное облегчение, когда тяжелая дверь отгородила его от суетливой толпы в коридоре. Медленно выдохнув, Коронал рухнул на парчовую кушетку, содрогаясь от покидающего его напряжения.

– Ваша светлость… – мягко обратился к нему Слит.

– Подожди. Подожди, дай мне отойти.

Он потер пульсирующие виски и болевшие глаза. Усилия, потраченные на то, чтобы притвориться, будто ему удалось быстро и полностью оправиться после случившегося в трапезной, чем бы оно ни было, дались ему нелегко.

Валентин поискал взглядом толковательницу снов. Крепкая пожилая женщина, широкая в кости и сильная, она казалась в этот миг самой надежной опорой.

– Подойди, Тисана, сядь рядом, – попросил он.

Она присела и провела рукой по плечам Коронала. Да, подумал Валентин.

О, да, так… хорошо! Тепло возвращалось в его иззябшую душу, и тьма отступила. Из Валентина изливался поток любви к Тисане, надежной и мудрой, которая первой в дни изгнания назвала его при всех Лордом Валентином, хотя тогда он еще вполне довольствовался участью жонглера. Сколько раз за годы правления после реставрации она разделяла с ним открывающее мысли сонное вино и брала на руки, чтобы избавить от тайн, приходивших к нему во снах беспокойных образов! Как часто она облегчала ему бремя королевской власти!

– Я очень испугалась, увидев ваше падение. Лорд Валентин, вы знаете, что я не робкого десятка. Так вы утверждаете, что все дело в вине?

– Так я сказал там, снаружи.

– Сдается мне, вино тут ни при чем.

– Наверно, Делиамбр считает, что это чары.

– Чьи?

Валентин посмотрел на вроона.

– Что скажешь?

Поведение Делиамбра выражало замешательство, подобного которому Валентину приходилось наблюдать нечасто: бесчисленные щупальца крохотного существа в смятении сплетались и шевелились, огромные желтые глаза излучали странный блеск, клюв, похожий на птичий, словно что-то перемалывал.

– Я затрудняюсь с ответом, – сказал наконец Делиамбр. – Точно так же, как не все сны являются посланиями, так и не все чары имеют своего создателя.

– Иногда чары производят сами себя, так? – спросил Валентин.

– Не совсем. Но существуют чары, мой лорд, которые возникают самопроизвольно – изнутри, из чьей-либо души, сосредоточиваясь в ее пустотах.

– О чем ты говоришь? Что я сам на себя навел порчу?

Тисана мягко заметила:

– Сны и чары – одно и то же. Лорд Валентин. Внутри нас дают о себе знать определенные предчувствия. Предзнаменования стараются пробиться, чтобы попасть в поле зрения. Собираются бури, а они и есть предвестники.

– И ты так быстро все это увидела? Знаешь, прямо перед пиром мне привиделся тревожный сон, и был он, скорее всего, наполнен предзнаменованиями, предсказаниями и предвестниками бури. Но если я не разговаривал во сне, то тогда и ничего тебе не говорил, разве не так?

– Думаю, вам снился хаос, мой лорд.

Валентин широко раскрыл глаза.

– Откуда ты узнала?

Тисана ответила, пожав плечами:

– Хаос должен наступить. Все мы признаем справедливость этого утверждения. В мире осталось незавершенное дело и оно взывает к своему завершению.

– Ты говоришь о метаморфах, – пробормотал Валентин.

– Я бы не осмелилась давать вам советы относительно дел государственных…

– Оставь эти церемонии. От советников я жду советов, а не расшаркивание.

– Моя область – лишь царство снов.

– Мне снился снег на Замковой Горе и великое землетрясение, расколовшее мир.

– Желаете, чтобы я растолковала вам сон, мой лорд?

– Как ты можешь его толковать, если мы еще не выпили сонного вина?

– Сейчас не слишком удачное время для толкования снов, – твердо заявил Делиамбр. – Для одной ночи у Коронала видений было более чем достаточно.

Если он сейчас выпьет сонного вина, то это не пойдет ему на пользу.

Полагаю, время терпит…

– Мы можем обойтись без вина, – перебила Тисана. – Этот сон может растолковать и ребенок. Землетрясение? Раскол мира? Что ж, вам надо готовиться к тяжким временам, мой лорд.

– О чем ты говоришь?

– Близится война, мой лорд, – ответил вместо Тисаны Слит.

Валентин повернулся и устремил взгляд на коротышку.

– Война! – вскричал он. – Война? Неужели мне вновь придется сражаться?

За восемь тысяч лет я был первым Короналом, которому пришлось выводить войска на поле битвы: неужели мне предстоит сделать это во второй раз?

– Вам наверняка известно, мой лорд, – сказал Слит, – что война за реставрацию была лишь первой схваткой истинной войны, которую придется вести; войны, которая назревала на протяжении столетий; войны, которой, как я надеюсь, вы знаете, невозможно избежать.

– Нет таких войн, которых нельзя избежать.

– Вы так думаете, мой лорд?

Коронал бросил на Слита недобрый взгляд, но ничего не ответил. Они все твердили о том, что он уже и так понял, хотя не хотел об этом слышать; но все же, услышав, почувствовал, как его душу охватывает страшное беспокойство. Мгновение спустя он встал и принялся молча расхаживать по комнате. В дальнем конце ее стояла громадная жутковатая скульптура, вырезанная из кости морских драконов – переплетенные пальцы двух сплетенных ладоней, или, может быть, смыкающиеся клыки какой-то колоссальной, демонической пасти. Валентин долго простоял у изваяния, бесцельно поглаживая блестящую, отполированную поверхность. «Незавершенное дело, сказала Тисана. Да-да. Изменяющие форму, метаморфы, пьюривары называй их любым именем на выбор – аборигены Маджипура, у которых четырнадцать тысячелетий назад переселенцы со звезд отняли этот дивный мир. Восемь лет ушло на то, чтобы понять потребности этого народа, а я так ничего и не узнал».

Он повернулся и сказал:

– Когда я поднялся, чтобы произнести речь, то вспомнил слова главного представителя Понтифекса: «Коронал – это мир, а мир – это Коронал». И внезапно я стал Маджипуром. Все происходившее в любом уголке мира проходило через мою душу.

– У вас и раньше такое бывало, – сказала Тисана. – В снах, которые я толковала: когда вы говорили, что видели вырастающие из земли двадцать миллиардов золотых нитей, и держали их все в правой руке. И еще один сон, когда вы широко раскинули руки и обняли весь мир, и…

– То другое, – перебил Валентин. – А на этот раз мир распадался на части.

– То есть как?

– Буквально. Разваливался на куски. Не осталось ничего, кроме моря тьмы… в нее-то я и упал…

– Хорнкаст говорил правду, – тихо промолвила Тисана. – Вы и есть мир, ваша светлость. Темное знание ищет к вам путь и собирается со всего света вокруг вас. Это послание, мой лорд, не от Леди, не от Короля Снов, а от самого мира.

Валентин повернулся к вроону.