А после обеда меня вызвал Степаныч. Красный от гнева, он громыхал около получаса.

– Пьяный на работе! Это же ЧП! Устроил истерику в отделе, накричал на Панченко! Радуйся, что генеральный тебя ценит, я бы на его месте дал тебе пинка под зад и уволил за пьянку! Теперь мне понятно, почему у нас заказы в срок не выполняются! В отделе у вас черт знает что творится! Программист в игрульки играет, копирайтер жрет весь день, вместо того чтобы сценарии писать, а ты прям на рабочем месте водку пьянствуешь? В общем, минус пятьдесят процентов из месячного оклада! В следующий раз это будет тебе уроком. И чтобы я тебя сегодня больше на работе не видел! Пшел вон!

И я пошел. Поднялся к себе, взял куртку, сохранил документы, выключил компьютер. Потом прокашлялся, привлекая к себе внимание отдела и сказал:

– Ребята! У нас в отделе появился стукач. Маленький такой стукачок по фамилии Панченко. Знайте, что все, что здесь происходит, этот маленький крысеныш доносит Степанычу.

Панченко спрятался за монитором. Обвинение в стукачестве – это гораздо серьезнее, чем перегар Резвея. Я оделся, громко попрощался со всеми и пошел к двери. Выходя, я услышал за спиной строгий голос Лидки:

– Панченко, до вечера жду результаты маркетингового исследования. Не будет – пощады не жди!

Я улыбнулся. Несмотря на штрафные санкции Степаныча, настроение было отменным. Домой! Чай с лимоном и малиновым вареньем, молоко с медом, теплая ванна и крепкий сон до вечера. А вечером… Вечером я наконец‑то наберусь смелости и приглашу Лидку в кино. В кино ли, в ресторан ли, неважно, главное – попробовать. Попытка – не пытка, а откажет, ну хуй с ней – попью пива с Лёхой.

Мои приятные размышления прервал резкий голос вахтера Жоры:

– Резвей, еще раз что‑нибудь подобное скажешь, я тебя удавлю. Понял? Скажи спасибо, что нетверезый ты был, видимо на пьяную голову совсем страх потерял.

Сердце застучало сильнее, прошиб пот. Вот они, последствия. Хочется ответить достойно, но здесь наглым быть опасно, можно и по шее получить. Можно… И тут я понял что получить по шее я не боюсь. Наоборот, хочется довести этого имбецила с амбициями Жору, да так, чтобы он кинулся с кулаками. А там… А там посмотрим по ситуации.

– А с чего ты решил, что я нетрезв был, Жорик? С банки пива еще никто не пьянел. Расскажи мне лучше, как ты меня удавишь, когда я тебя на хрен пошлю? Будешь ли ты использовать для этих целей бельевую веревку? Или обойдешься гитарной струной? А, извини, ты же слишком туп, чтобы удавить меня так сложно. Скорее всего ты удавишь меня простейшим способом, а именно – руками, путем сдавления моей шеи пальцами, вследствие чего я прекращу жизнедеятельность от механической асфиксии. Да?

– Да я… я тебя собственными руками закопаю! – оторопевший Жора прохрипел это так, словно уже не он, а его кто‑то пытался задушить.

– Бля, Жорик, ну ты определись уже, удавить или закопать ты меня хочешь?

Ответом было молчание. Жорик насупился. А хули. Его бы уволили за избиение сотрудника фирмы, это понял я, и изначально знал сам Жорик. Все его угрозы были бравадой. Выходя из офиса, я чувствовал на себе угрюмый взгляд Жоры. Да, не хотелось бы мне встретить Жору вне стен офиса.

Что ни говори, а сегодня заложен первый кирпич моей крепости. Крепости, которая символизирует мои новые отношения с миром.

– Лопата! Более десятка ошибок, и это на первом‑то этапе! – Лёха, казалось, взволнован и обеспокоен после моего рассказа о второй половине дня. – Тяжелый случай!

Лидке позвонить я так и не решился. Хотя после горячего чая с лимоном, засыпая под теплым верблюжьим одеялом, присланным ташкентскими родственниками, я мечтал поскорее проснуться, чтобы позвонить ей. Проснулся я в десятом часу вечера, а звонить так поздно не позволяло воспитание.

Ох уж это воспитание! Эти рефлексы и привычки, заложенные заботливыми родителями и доведенные до автоматизма! Е‑мое, знали ли вы, мои милые папа с мамой, к чему приведут эти вечные нравоучения? Знали ли вы, насколько прочно они осядут в моей голове, принося мне сплошные унижения и оскорбления? Империя зла – СССР – воспитала прекрасное поколение – романтичные, умные и добрейшие натуры. Вот только им никогда не выжить в этом мире.

– Ты пойми, чудила, я тебе не мессия и не добрый дядя Степа, который пришел и решил все твои проблемы. Я лишь рассуждаю, а все мои рассуждения по умолчанию спорны и уместны лишь в какой‑то данной конкретной ситуации. – Продолжал Лёха лекцию. – Твоя задача уловить суть, принять ее за основу для линии поведения и претворить в жизнь. Понял?

– Понял.

Кое‑что я усвоил четко. Жизнь наша – это череда маленьких и больших стимулов, между которыми – путь. Путь к цели. Есть цель. Есть стимул добиться цели. Простой пример: я лежу и смотрю телевизор. Тут мне захотелось поссать. Поссать – это стимул. Это ниибацца какой стимул, особенно после трех‑четырех бутылок пива. Так вот, чтобы добиться цели (получить удовольствие от опорожнения мочевого пузыря), мне надо встать с дивана и пройти в туалет. То есть имеем цель (поссать), стимул (чтобы больше ссать не хотелось) и план выполнения задачи (встать и дойти до сортира). И если стимул перевешивает лень и неохоту, то мы движемся к цели. Поэтому очень важно ставить перед собой хорошие стимулы и реальные цели.

– Молодец. Давай рассмотрим твои ошибки.

Когда я не решился позвонить Лиде, я позвонил Лёхе. Он сразу ответил и радостно завопил «Му‑жи‑ик!». После стандартного «Как дела? – Все нормально!» договорились встретиться в «Кирпичах» – маленьком пивном баре около моего дома.

Как же я удивился, когда из подъехавшего джипа «Фольксваген Туарег» вылез улыбающийся Лёха. Я еще раз убедился в ложности стереотипов. Я‑то думал, что это какой‑то работяга‑обыватель, с бодуна решивший меня угостить пивом. Хуй там. На «Туарегах» работяги не ездят.

– Итак, ошибка первая, которую ты и так, наверное, сам осознал. Ты позволил себе иметь легко выявляемое слабое место – появился в офисе с запахом перегара. Никогда не позволяй другим выявлять свои слабости! Ахиллес знаешь как погиб? Во! Так и здесь – ты неуязвим, пока кажешься неуязвимым!

– Угу, – хмуро согласился я. Никому не приятно, когда его тыкают мордой в свои ошибки.

– Че угу‑то? Я серьезно. Ошибка вторая. Ты же слышал, что охранник орет тебе вслед что‑то нелицеприятное? Последнее слово должно всегда оставаться за тобой. Ошибка была в том, что ты не вернулся.

– Ну вернулся бы я, и чо?

– В том‑то и дело все, Серега! Человек, убежденный в том, что ты не ответишь, будет тебе вслед говорить все что угодно. И чисто психологически победа будет за ним! Это же фирменный прием толстых теток с рынка – вы будете орать друг другу в лицо гадости, но когда ты посчитаешь, что дальнейшие препирания бессмысленны, и развернешься, чтобы уйти, то услышишь вслед что‑то типа «А! Хлюпик! Ебала я в рот тебя и твою маму!». А ты, хуяк! И вернулся! И в лицо ей: «Че, ты, там, сука, вякнула?».

Лёха так здорово изобразил базарных теток, что я рассмеялся.

– Во. А пока она будет удивлена оригинальным развитием событий, ты, весь из себя гордый и красивый, спокойно съебываешь с места перебранки. Хотя… Мой тебе совет – с базарными бабами пока не пикируйся. Это шестой уровень, а ты и на первый пока не тянешь. Ясно?

– Почти. А че эт за напасть такая – уровни? Первый там, шестой?

– Да это я так, к слову. Просто представь, что нулевой уровень наглости, уверенности в себе и подвешенности языка – это ты, а бабки с колхозного рынка – это шестой.

Пиво «Тинькофф» пилось очень легко. Я и не заметил, как официантка принесла уже по четвертой бутылке.

– Какие еще ошибки я допустил? – спросил я.

Жизнь стала казаться какой‑то квестовой игрой, где очень важно без ошибок пройти уровень, поступая правильно.

– А жизнь и есть игра, Резвей, – улыбнулся Лёха.

– Не понял. Я что, думал вслух?