Но комиссар Херчмер не остановился на достигнутом – и боюсь, что этой частью нашей истории мы пренебрегли в нашем сегодняшнем стремлении к централизации. В 1830-м он ввел дополнительную систему летучих патрулей. Они не имели твердого графика и района действий, как обычные патрули, но действовали по своему усмотрению. Если угодно, это были тогдашние северо-западные "коммандос".

Деклерк на миг прервался и продолжал:

– В нашем расследовании я намерен возродить эту систему. Патрулей будет семь, в каждом по два человека – мужчина и женщина. Это будет наша третья линия обороны против слишком простых решений. Работая независимо от оперативного отдела, они будут проверять предположения, рискующие оказаться ошибочными. Входящие в них сотрудники должны действовать в рамках личной инициативы, и в интересах следствия сотрудники оперативного отдела не должны обсуждать с ними ход следствия. Каждый патруль будет получать компьютерные распечатки, но только в той части, что касается фактов. Координатором деятельности летучих отрядов назначается сержант Джеймс Родейл. Как и инспектор Макдугалл, он представлен сегодня к очередному званию.

Снова раздались аплодисменты, но лицо Родейла, появившегося сзади, было нахмуренным. Держа в руках коричневый конверт, он пытался пробиться с ним к столу Деклерка.

– Мы скоро закончим, – сказал суперинтендант. – Еще три замечания. Во-первых, следует избегать лишнего шума в прессе. Вся информация, подлежащая огласке, должна проходить через инспектора Макдугалла. Во-вторых, все допросы будут записываться на видеопленку и раз в неделю просматриваться всеми летучими патрулями. Это дает возможность взглянуть на дело по-новому, в том числе глазами женщин. Нам известно, что убийца тяготеет к женщинам, а никто не может знать охотника лучше, чем добыча. И наконец, в-третьих, – моя дверь всегда открыта. Как я уже сказал, мы должны научиться работать в команде. Если вам потребуются совет, разрешение или дополнительные технические средства, можете подняться по этой лестнице и войти. Знайте, что от нашей работы зависят спокойствие и порядок в городе. Еще одно убийство – и возможна неконтролируемая волна истерии. Английская полиция потратила пять лет на поимку "Йоркширского Потрошителя". Полиция Антанты только через 22 месяца смогла арестовать человека, признавшегося в убийстве двух из двадцати восьми черных детей. Нам потребовалось тринадцать дней, чтобы поймать Олсона, совершившего одиннадцать убийств. Давайте же побьем этот рекорд поимкой Охотника за головами.

Деклерк едва успел закончить, как запыхавшийся Джеймс Родейл протянул ему конверт. Адресованный Канадской радиовещательной компании, он был опущен на Главном почтамте вчера вечером и передан в Ванкувер сразу после вскрытия. Конверт и содержимое были присыпаны порошком для снятия отпечатков пальцев.

– Лучше взгляните сейчас, – сказал Родейл. – Пока не закончилась встреча.

Суперинтендант открыл конверт. Внутри был лист с аккуратно наклеенной на него фотографией. Отрубленная голова Джоанны Портмэн на шесте. Внизу надпись, составленная из букв газетного заголовка.

Добро пожаловать, Роберт. Надеюсь, тебе это понравится.

11.05

Кэтрин Спэн смотрела на фотографию, когда кто-то из мужчин позади нее обронил:

– Да, тут придется рискнуть яйцами.

Спэн обернулась к нему:

– А мне что делать?

– Зависит от того, какой частью тела захочется рискнуть тебе, – сказал он, оглядывая ее с головы до ног.

Она отвернулась и посмотрела на доску объявлений, где Макдугалл только что повесил список назначений. Спэн начала искать свою фамилию и нашла ее в последнем разделе: "Семь летучих патрулей".

– Кто-нибудь знает, кто такой Рик Скарлетт? – спросила она.

– Вы на него смотрите, – ответил мужчина, только что обменявшийся с ней репликами.

– О! – только и смогла сказать Спэн.

Скарлетт был высоким, выше шести футов, лет двадцати восьми. Его каштаново-рыжие волосы, коротко подстриженные, дополнялись того же оттенка усами. Черты его лица были такими же четкими и хорошо очерченными, как линии тела. Больше всего ему подходило определение "Атлет".

– Встретимся внизу, – бросила Спэн и, повернувшись, направилась в раздевалку.

Раздевалки, даже полицейские, одинаковы во всем мире. Тот же запах пота; то же опасение подцепить грибок или заразу похуже. Если присутствуют мужчины, к этому добавляются смех и пошлые шутки.

Спускаясь по лестнице, Кэтрин Спэн услышала разговор двух мужчин и женщины, стоявших на площадке.

– ...он все время был с каменным лицом.

– Как это?

– Ну знаешь, у таких кожа на скулах натянута, как на барабане. И маленький рот, плотно сжатый, как сфинктер. Кажется, будто он вот-вот лопнет от натуги.

– Ты всегда так говоришь о юристах? – спросила женщина.

– Всегда, – сказал Рабидовски.

Рабидовски, больше известный как "Бешеный Пес", был очень похож на Чарльза Бронсона[31]  – квадратная фигура, агрессивно выпяченная челюсть и воинственный тон. Впечатление дополняли высокие восточные скулы, лохматые черные брови и черные усы. Глаза у него были сине-стальными, как ствол ружья.

Отец Бешеного Пса был траппером на Юконе, и уже в шесть лет Рабидовски бил белку в глаз с тысячи ярдов. Это он снял албанского снайпера, посланного китайцами, чтобы убить советского премьера Косыгина во время его визита в Оттаву. Кроме этого шумного дела, он пять лет подряд брал призы на соревнованиях КККП по стрельбе. Значки, говорящие о его победах, усевали его форменный пиджак; но сейчас Рабидовски был в рубашке.

– Попомните мое слово, – продолжал он, – адвокат с каменным лицом не доведет клиента до добра.

– Ну, дальше, – сказала женщина.

– Постойте, – прервала их Спэн. – Можно мне пройти?

– О Боже, еще одна красотка, – вздохнул Рабидовски. – Их тут, как собак нерезаных.

– Жалеешь о добрых старых временах? – саркастически осведомилась Спэн.

– Естественно, – искренне ответил Бешеный Пес.

Спэн промолчала. С таким отношением она сталкивалась постоянно, со времени начала обучения в полицейской школе в Риджайне в 74-м; именно в том году в конную полицию стали брать женщин. Предыдущие сто один год это был элитный мужской клуб. В глубине души до сих пор большинство мужчин не хотели работать с женщинами, боясь, что те подведут их в нужную минуту.