КГБ в этом смысле не был исключением. Владимирский изолятор был предназначен для воспитания закоренелых диссидентов, но «горбатого только могила исправит», так что для злейших врагов государства предусматривалась высшая мера. Аркадий в конечном счете узнал, что двое убитых, чьи тела были обнаружены на Клязьме, были неисправимыми агитаторами, самыми опасными фанатиками – Свидетелями Иеговы.

В религии было что-то такое, от чего государство превращалось в бешеного пса. «И возрыдал Господь», – повторял про себя Аркадий, хотя не знал, откуда пришли к нему эти слова. Подъем религиозных настроений, спрос на иконы, восстановление церквей вызывали у правительства припадки паранойи. Сажать проповедников в тюрьму просто-напросто значило увеличивать армию обращенных в веру. Уж лучше дать жестокий урок, заткнуть рот красным мячиком, так чтобы тайная расправа породила зловещие слухи.

Правда, Парк Горького – это не далекий берег Клязьмы, он расположен в самом центре города. Даже Приблуда, наверное, бывал в Парке Горького – сначала упитанным ребенком, потом участником шумных пикников, воркующим на ушко соблазнителем. Даже Приблуда должен знать, что Парк Горького – не подходящее место для таких акций. К тому же трупы находились здесь не несколько дней, а несколько месяцев. Такой урок был бы беспредметным, он никого не взволнует – прошло слишком много времени. Это не было похоже на то привычное Аркадию «правосудие», к которому он питал отвращение.

Людин, сияя самодовольством, поджидал его за столом, уставленным аппаратами для просмотра слайдов и фотографий с образцами анализов, будто фокусник с кучей колец и шарфов.

– Отдел криминалистической экспертизы сделал для вас все возможное, старший следователь. Результаты – восторг!

И неплохой навар, предположил Аркадий. Людин затребовал столько химикатов, что их хватило бы на то, чтобы заполнить собственный склад, что, видно, он и сделал.

– Сгораю от нетерпения.

– Вам известен принцип газовой хроматографии?

– Конечно, – ответил Аркадий. – Так что там?

– Итак, – вздохнул начальник лаборатории, – если коротко, то с помощью хроматографа на одежде всех трех жертв обнаружены мельчайшие частицы гипса и опилок, а на брюках ПГ-2 – следы золота. Мы обработали одежду люминолом, и флюоресцентное свечение в темноте показало наличие крови. Как и ожидалось, это в основном была кровь убитых. Однако кроме человеческой обнаружены крошечные пятна куриной и рыбьей крови. Кроме того, что касается одежды, то мы обнаружили еще одну любопытную вещь, – Людин показал фото, изображающее одетые трупы в том положении, в каком они были обнаружены. На груди лежащей навзничь женщины и на обращенных кверху руках и ногах лежащих на боку мужчин были видны затемненные участки. – В этих затемненных участках, и только там, мы обнаружили следы угля, животных жиров и дубильной кислоты. Другими словами, после того как тела припорошило снегом, возможно в пределах сорока восьми часов, их слегка покрыло пеплом от случившегося поблизости пожара.

– Пожар на кожевенном заводе имени Горького, – заметил Аркадий.

– Без сомнения, – Людин не смог сдержать улыбку. – Третьего февраля, когда горел кожевенный завод, пеплом покрыло значительную часть Октябрьского района. Первого и второго февраля выпало тридцать сантиметров снега. С третьего по пятое – двадцать сантиметров. Если бы нам удалось сохранить снег на поляне, мы могли бы обнаружить нетронутый слой пепла. Во всяком случае, это, по всей видимости, указывает на время преступления.

– Отличная работа, – сказал Аркадий. – Теперь уж вряд ли нужен анализ снега.

– Мы также исследовали пули. Во всех вкраплены частицы одежды и ткани убитых. Кроме того, пуля, обозначенная ПГ1-Б, содержит следы выделанной кожи, не относящейся к одежде убитого.

– Следы пороха?

– Никаких на одежде ПГ-1, но слабые следы на куртках ПГ-2 и ПГ-3. – Свидетельство того, что в них стреляли с близкого расстояния, – добавил Людин.

– Нет, свидетельство того, что их убили после ПГ-1, – сказал Аркадий. – Как с коньками?

– Никаких следов крови, гипса или опилок. Сами коньки не очень высокого качества.

– Я об идентификации. Бывает, что владельцы выцарапывают на коньках свое имя. Может быть, почистить и посмотреть?

Аркадий снова у себя в кабинете на Новокузнецкой.

– Это поляна в Парке Горького. Ты, – обратился он к Паше, – Зверь. Вы, Фет, – Рыжий, тот тощий парень. А это, – он поставил между ними стул, – Красотка. Я – убийца.

– Вы же говорили, что убийца мог быть не один, – заметил Фет.

– Верно, но на этот раз мы попробуем представить все с начала до конца, а не подгонять факты под версию.

– Хорошо. К тому же я слабоват в теории, – откликнулся Паша.

– Сейчас зима. Мы все вместе катаемся на коньках. Мы друзья, по крайней мере, знакомые. С дорожки мы уходим на поляну. Поляна рядом с дорожкой, но ее загораживают деревья. Для чего уходим?

– Поговорить, – предположил Фет.

– Перекусить! – воскликнул Паша. – Ради этого, собственно, и ходят кататься. Можно постоять, съесть пирожок с мясом, сыру, хлеба с вареньем и, конечно, пустить по кругу бутылку водки или коньяка.

– Я угощаю, – продолжал Аркадий. – Я выбрал место. Принес с собой закуску. Мы отдыхаем, немножко выпили, нам хорошо.

– И тут вы нас убиваете? Стреляете сквозь карман пальто? – спросил Фет.

– Попробуй, и всадишь пулю себе в ногу, – ответил Паша. – Аркадий Васильевич, вы сейчас думайте о следах кожи на одной из пуль, не так ли? Давайте так – вы принесли закуску. Не принесешь же столько еды в кармане. В кожаной сумке.

– Я достаю еду из сумки.

– А я ничего не подозреваю, когда вы поднимаете сумку близко к моей груди. Я первый, потому что самый здоровый, со мной трудней всего справиться, – Паша кивнул головой, словно выталкивая мысль наружу. – И тут – бах!

– Правильно. Вот почему есть частицы кожи на первой пуле и нет следов пороха на куртке Зверя. Последующие выстрелы были сделаны через дыру в сумке.

– А шум выстрелов? – возразил Фет, но от него отмахнулись.

– Рыжий и Красотка не видят оружия, – возбужденно закивал головой Паша. – Они не понимают, что происходит.

– Особенно если предположить, что мы друзья. Я быстро поворачиваю сумку в сторону Рыжего, – палец Аркадия упирается в Фета. – Бах! – Он целится в стул. – У Красотки есть время поднять крик. Но так или иначе я знаю, что она не закричит и даже не попытается убежать, – он вспомнил тело девушки, лежавшее между телами двух мужчин. – Я ее убиваю. Потом я простреливаю вам головы.

– Чтобы добить. Чистая работа, – одобрил Паша.

– Лишний шум, – вспыхнул Фет. – Что бы вы там ни говорили, слишком много шума. Во всяком случае, выстрелом в рот не приканчивают.

– Вы правы, Фет, – Аркадий отвел палец. – Значит, я стреляю по другой причине, достаточно веской, чтобы сделать два лишних выстрела.

– Что же за причина?

– Хотел бы сам знать. Теперь я достаю нож и срезаю кожу на ваших лицах. Вероятно, садовыми ножницами отстригаю пальцы. Складываю все в сумку.

– Вы пользовались автоматическим пистолетом, – на Пашу нашло вдохновение. – Меньше шума, чем от револьвера, а гильзы выбрасывались прямо в сумку. Потому-то мы не нашли ни одной в снегу.

– Время суток?

– Поздний вечер, – сказал Паша. – Меньше вероятности, что кто-нибудь остановится вблизи поляны. Может быть, шел снег. Он еще больше заглушал звуки выстрелов. Да и был ли этой зимой хотя бы один день без снега? Так что, когда вы покидаете парк, на улице темно и идет снег.

– И меньше вероятности, что кто-нибудь увидит, как я выбрасываю сумку в реку.

– Верно! – захлопал в ладоши Паша.

Фет продолжал сидеть.

– Река замерзла, – заметил он.

– А, черт! – опустил руки Паша.

– Пойдем поедим, – предложил Аркадий. Впервые за два дня у него появился аппетит.

В кафетерии у станции метро на другой стороне улицы для следователей держали свободный стол. Аркадий взял селедку, огурцы со сметаной, картофельный салат, хлеба и кружку пива. К ним подсел старина Белов и стал рассказывать о войне и об отце Аркадия.