Она снова отчаянно вскинула голову, в безупречно подкрашенных глазах блестели крупные капли, не проливаясь, но еще чуть-чуть…

— Шэнни, успокойся, — быстро сказал Алекс. — Раз операция — значит, это лечится. Вот и прекрасно! Сложность в деньгах, как я понимаю?

Шэннон молча кивнула. Взяла сигариллу, но не закурила, а просто стиснула в пальцах, да так и застыла, глядя куда-то мимо Алекса.

— Сколько? — спросил он. — И перестань паниковать, умоляю. У Денизы молодой крепкий организм, а в Холмах не берутся за безнадежные случаи. Она справится! Сколько нужно?

— Минимум двести тысяч за операцию, а потом лечение. Благие боги, Алекс, мне просто неоткуда взять… У меня есть сбережения, и я хотела продать дом, но все равно не хватает…

— С ума сошла? Шэннон, даже не думай об этом!

Алекс смотрел на женщину, которую знал уже… да и не вспомнить так сразу, сколько лет. Шэннон ап Дилвери всегда была очень правильной Госпожой и о своих девочках, потому что встречалась исключительно с девицами, заботилась отменно. Дениза жила с ней уже года три-четыре, попав в «Бархат» после такого же кошмара, что случился с Анри. Но у хрупкой молоденькой девочки не было характера и жизненной силы Анриетты Ресколь, она просто сломалась от пережитого ужаса и позора. Дениза смертельно боялась мужских прикосновений и чувствовала себя спокойно только в обществе женщин, а властную, но заботливую Шэннон боготворила, найдя в ней и любовницу, и подругу, и замену матери. Шэннон к ней тоже привязалась, но чтобы вот так… продать собственный дом?

— Даже не думай, — повторил Алекс. — Деньги будут завтра. То есть банк переведет через пару дней, но подтверждение пошлем в Холмы сразу. Дай мне номер поверенного клиники и больше об этом не думай. У тебя ведь есть номер?

— Алекс… Ох, Алекс!

Кивнув, она все-таки расплакалась. Без рыданий и даже всхлипываний, просто слезы переполнили глаза и побежали вниз, оставляя влажные дорожки на умело наложенной косметике, без которой Шэннон никто никогда не видел.

— Алекс… — повторила она беспомощно-благодарно. — Я верну… Продам драгоценности, заложу дом…

— О да, — буркнул Алекс, злясь неизвестно на кого. — Я ведь без этих денег встану с протянутой рукой, верно? Успокойся, Шэнни. И не вздумай продавать или закладывать дом, слышишь? Оставь финансовые сложности на меня, а сама занимайся Денизой, ты ей сейчас нужна сильной и спокойной.

— Хорошо, — солнечно улыбнулась Шэннон сквозь слезы.

Старательно не замечая, как женщина достает из сумочки платок и пудреницу, он встал, подошел к барной стойке, оглядел ассортимент. Заказал, не торопясь, пару сложных в приготовлении коктейлей и сам вернулся к столику с парой бокалов через несколько минут. Шэннон, посвежевшая и подкрашенная, улыбнулась ему, только в глазах, не способная спрятаться, все так же билась тревога.

— Убирайте сигариллу, моя лэди, будем портить здоровье чем-нибудь повкуснее, — весело сказал Алекс, ставя на стол два бокала, разноцветно переливающиеся слоями сквозь тонкий хрусталь. — И выкиньте из головы драматические ужасы. Главное, что мы выиграли время.

И подумал, улыбаясь Шэннон и рассказывая что-то шутливое из практики конторы, что любой успех если не всегда, то часто — дело времени. Вот у Маред, к примеру, была неделя на подготовку проекта, но в одиночку. А Кормак и Жаклин работали вдвоем, так что у них оказалась изрядная фора. И хорошо бы с Денизой все обошлось, она и так натерпелась в жизни. Жаль и девочку, и саму Шэннон. Не дай боги такое случилось бы с Незабудкой! Ответственность за жизнь фаворитки или фаворита лежит на их покровителе, так что Алекс из кожи бы вывернулся.

— Милый, я поеду домой, — просительно уронила Шэннон. — Дени там одна.

— Конечно, я понимаю. Может быть, тебя подвезти?

Он поднял руку, прося счет.

— Не нужно, я возьму кэб.

Она встала, снова улыбнулась, уже спокойнее, только тревога так и билась жилкой под тонкой кожей на слегка увядшей шее: тик-так, тик-так. Прошла мимо, коснувшись поцелуем его щеки и на мгновение окружив тонким ароматом духов.

Расплатившись, Алекс вышел из бара и глянул в сторону танцевального зала. Звать Незабудку не хотелось. Усталость, поездки, разговор с Шэннон. Но он обещал. И стоило бы обещание выполнить, а потом вернуться в апартаменты, чтобы утром самому отвезти Маред в контору и успокоить по дороге. «Все-таки дело в Маред», — понял он, когда из сумрака зала торопливо выскочила знакомая фигурка, сияя серебристыми локонами и светлым платьем.

Незабудка почти подбежала к нему, радостно улыбаясь. Алекс тоже улыбнулся, поцеловал подставленную щеку и выслушал восторженное щебетанье о концерте модного скрипача, куда ей прислали билеты из дирекции театра, и показе мод, на котором она просто обязана быть, ведь его собирается посетить сама королева!

Все это было важной частью жизни его фаворитки, и следовало интересоваться и уделять внимание хотя бы из вежливости, но хотелось — домой. К Маред, вымотавшейся так, что даже уснуть не смогла сама, вечно настороженной, смотрящей исподлобья. Сесть рядом — тихонько, чтоб не разбудить. Просто посмотреть, а потом придумать это особенное, что он потребует в качестве компенсации за пропущенные ночи. И так придумать, чтобы девочке непременно понравилось, пусть она в этом и не признается.

Незабудка стояла рядом, по-щенячьи восторженно заглядывая в глаза, разве что руки не лизала. Алекс глянул на фониль — первый час ночи. И завтра сложный день. Что ж, завтра и выспимся.

— Поднимайся в синюю спальню, радость моя, — сказал он Незабудке. — Я сейчас приду. Надеюсь, ты соскучилась по-настоящему…

Глава 6. Победа не делится

Конкурсы — это так правильно! Ведь в них побеждает сильнейший. И пусть она не выиграет, зато получит потрясающий бесценный опыт, который обязательно пригодится позже. Только что же на душе так тоскливо?

Вцепившись в сумку с вычислителем, как утопающий — в веревку, Маред молча сидела рядом с ведущим мобилер королевским стряпчим, чувствуя себя последней дрянью. Когда хозяева Чисхолма разделаются с лэрдом Монтрозом, что будет с его конторой? Может, они переделают все по своему вкусу, уволят самых преданных его людей? Лакомка и кокетка Тилли, громогласный, похожий на викинга Леон, серьезная и очень милая Жаклин Форс, невозмутимая и добрая тье Эстер, вечно занятой тьен Даффи — пусть он и не оценил работу Маред, но ведь после конкурса обязательно оценит. Все эти люди не просто сослуживцы, они почти семья, а что с ними будет после ухода хозяина?

Думать о крахе Монтроза, который принесет ей свободу, было стыдно и еще противнее, чем вспоминать о ночах с ним. Лэрд делал для нее гораздо больше, чем они договаривались, а принимать от кого-то заботу, ожидая момента, когда его предашь, — это подлость. Самая натуральная и во сто крат безнравственнее, чем то, что делает с Маред сам лэрд.

Маред судорожно вздохнула, глядя в окно. Может, все-таки рассказать? Она ведь пока еще ничего не сделала, наказывать ее не за что. Но если Монтроз ее выгонит, а шантажисты исполнят свою угрозу — что тогда? Бесконечный позор в Университете, потеря малейшей надежды на карьеру и даже пристойную работу! Подумать страшно!

— Боитесь? — спросил вдруг лэрд, глядя на утренний Лунден, плывущий за стеклами мобилера, а не на Маред.

Вздрогнув, она не сразу ответила, потом сообразила, что вопрос не про то, о чем она думает сейчас, а про то, о чем должна беспокоиться на самом деле.

— Немного… — тихо отозвалась она.

— Это хорошо, — спокойно сказал королевский стряпчий и пояснил: — Кураж, замешанный на страхе, придает сил. Главное, чтоб он не мешал, а толкал вперед, как ветер в парусах. Я столько лет выступаю в суде, а все равно каждый раз — будто в Темез прыгнуть с моста. Но тебе сегодня и терять нечего, можешь только выиграть.

Маред молча кивнула — в горле стоял плотный комок. Пусть она справедливо ненавидит Монтроза, но ведь в «Корсаре» ее приняли как свою. И этих людей она тоже предаст, если сделает какую-то неведомую пока гадость лэрду.