— Понимаю, — с трудом улыбнулся Алекс, оглядываясь вокруг.

Комната, куда его привел АрМоаль, была так же эксцентрична, как ее хозяин. Похоже, перегородку между кухней и столовой снесли, превратив две комнаты в одну. Стена, у которой располагалась плита, была выложена старым кирпичом, а сама плита оказалась древней, чугунной, хоть и явно с астероновым нагревателем. Остальные стены лишились обоев, но по светлой штукатурке вилась роспись: плющ, из которого выглядывали мордашки малышей-малышей-писки. Присмотревшись, Алекс понял, что удививший его изумительной точностью изображения плющ — местами живой. К нарисованным ветвям тянулись плети, растущие из крупных глиняных горшков в углах комнаты. Светлый паркет, кремовый потолок, большие окна, занавешенные легкой тканью… Это место отделывали с любовью и странным, но несомненным вкусом. Пожалуй, Алекс и сам нанял бы такого декоратора.

— Нравится? — поинтересовался франк, заметив его интерес. — Признаюсь, я очень эгоистичен в вопросах устройства быта. Могу жить только там, где устрою все по собственному усмотрению. Присаживайтесь, — указал он на низкий круглый стол с тремя низкими же креслами. — Какой чай предпочитаете? Хинди? Чайна? У меня дюжина сортов — для разного настроения.

— Тогда на ваше усмотрение, — покорно согласился Алекс. — Я не знаток.

Кивнув, АрМоаль встал к плите и принялся священнодействовать.

— Тогда «Черный дракон» из Чайны, — сообщил он. — Крупная скрутка и долгая выдержка — прекрасно для беседы. Так вот… Я хотел отвезти тьеду домой, но она не назвала адрес, а оставить ее там… Темный час был уже достаточно близко, да и кроме него на ночных улицах хватает опасностей. И тут я вспомнил, что видел эту девушку в вашем клубе.

В чьем клубе? Оговорка? Отрицать или пропустить мимо ушей?

— В «Бархате»? — спокойно уточнил Алекс. — Да, я там часто бываю. Вы видели Флорию со мной?

А действительно, почему франк позвонил именно Алексу? Если Флория не смогла назвать собственный адрес, то неужели сказала номер? Или АрМоаль проверил ее фониль? Некрасиво, но в данных обстоятельствах простительно.

Камергораф, больше похожий на пирата времен Великих Походов, старательно и красиво заваривал чай, скрупулезно следуя какому-то ритуалу. Хотя Алекс сейчас с удовольствием глотнул бы и обычного. За неимением ликера даже просто с сахаром.

— Нет, мне подсказала госпожа Ресколь, которой я позвонил.

Анриетта? Еще хуже… Что ж, все верно, ее номер у франка есть.

— Так сама Флория ничего не говорила? — поинтересовался Алекс, принимая белую чашку с темно-коричневой жидкостью подозрительного вида и невольно оглядывая стол.

— Про вас? Ничего. Ищете сахар? Этот сорт обычно пьют несладким. Но вы попробуйте, а я поищу сахар — он определенно где-то был.

Алекс не без опаски пригубил результат кухонной ворожбы франка, медленно попробовал. Странный вкус… Какой-то… древесный? Но кроме того явно чувствуются цветочные нотки. Душистый дым… что-то еще… Пожалуй, сахар и впрямь лишний — не даст почувствовать оттенки вкуса в полной мере. А вкус того стоит.

АрМоаль, услышав это, радостно улыбнулся, словно Алекс сделал комплимент лично ему, и вернул на место извлеченную из шкафа сахарницу. Вел он себя непринужденно и даже по-дружески, нимало не смущаясь краткостью их делового знакомства.

Алекс отпил еще диковинного чая, понимая, что слишком устал для злости. Да и на кого злиться? На Флорию — бессмысленно, с ней разговор будет потом, а поведение франка заслуживает только благодарности. Но вот что делать с чутьем, которое с упрямством баньши воет, что франк опасен? Слишком много вокруг него неясностей, слишком некстати он появляется рядом. Или, наоборот, кстати. Вот как сегодня.

— Очень вкусно, — подтвердил он, привыкая к необычному букету и окончательно распробовав его прелесть. — Вы изумительно готовите чай.

— Благодарю. Недавно увлекся, — отозвался АрМоаль, наливая чашку себе и садясь напротив Алекса. — Знаете, ваша светлость, у меня ведь к вам небольшое дело. Так что мы очень удачно увиделись.

— Можно просто Александр, я предпочитаю без церемоний. Если вы не против.

Пират-камерограф сообщил, что считает предложение честью, и перешел на имя так непринужденно, словно знал Алекса уже давно. Разумеется, оставшись на вы. Что касается дела… Его снова интересовал «Бархат», но на сей раз как камерографа. АМоаль задумал сделать серию художественных снимков и теперь искал подходящие модели. Сложность была в том, что камерографии предполагались чувственные до грани пристойности. И, возможно, за этой гранью. Поэтому обычные модели франку не подходили.

Алекс задумался, медленно, по глоточку попивая окончательно распробованный чай. Снимки, значит. А затем выставка… Что ж, «Бархат» совершенно не нуждался в рекламе, но Анри задумала расширяться, и вот здесь реклама будет как раз к месту. Если бы предложение исходило не от франка, за него стоило бы хвататься изо всех сил, но Венсан АрМоаль вызывал у Алекса доверия не больше, чем обещающий исполнить желание лепрекон. Всем известно, что это путь к неприятностям.

— А кто именно вас интересует? — спросил он, припомнив, кстати, слова Незабудки. — Флория нечто такое упоминала…

— Боюсь, что не она, — извиняющимся тоном сказал АрМоаль, крутя в пальцах опустевшую чашку из белоснежного фарфора с красными иероглифами. — Я к ней присматривался, но нет. Простите, Александр, она без сомнения красива, но тьеду Флорию не любит камера.

— Камера? — всерьез удивился Алекс. — Но она отлично выходит на камерографиях. Я сам видел в журналах.

— Это совсем другое, — покачал головой франк. — Я же говорю, она красива. И обычные снимки это передают. Но камера ничего не видит в ней внутри, понимаете? Эффектной внешности мало, многие великие актрисы были дурнушками. Камера, как и сцена, извлекает на свет внутреннюю суть человека, его талант и душу. А внутренний огонь либо есть, либо его нет.

Венсан говорил сожалеюще, и Алекс кивнул, действительно понимая. Не зря же он в свое время с первого взгляда увлекся Анри, больной и измученной? В ней сиял внутренний огонь, как и в Маред Уинни. А Флория… Неужели она действительно всего лишь красивая кукла?

Думать о ней так не хотелось и казалось несправедливым. Незабудка хороша по-своему. А франку в его ремесле виднее, кого снимать.

— Тогда о ком речь?

Чай незаметно закончился, и АрМоаль, в это время снова наполнивший чайник кипятком, подлил Алексу еще порцию — более светлую, чем первая.

— Попробуйте теперь. «Черный дракон» заваривают несколько раз, и вкус всегда отличается, раскрываясь постепенно.

Алекс, очень сомневаясь в ценности второго заваривания, из вежливости пригубил и понял, что из данного правила есть исключения. Действительно, «Дракон» стал еще лучше. Мягче, богаче…

— Я разговаривал с тье Шэннон апДилвери, — сообщил франк, зорко следя, как Алекс пьет, и удовлетворенно кивая. — У нее очень интересная внешность. И присмотрел еще пару моделей. Эмбер… помните, рыженькая такая… Ник Абсент…

Эмбер и Ника по прозвищу Абсент Алекс, конечно, помнил. И не мог не признать, что глаз у франка верный — оба были отчаянно хороши. Хотя и не отличались классической красотой.

— И тье Ресколь, — невозмутимо закончил пират.

— Анриетта? Она согласилась?

Алекс едва не выдал себя, оставалось надеяться, что АрМоаль не осведомлен об их истинных отношениях, а фамильярность примет за следствие длительного делового знакомства. Или хотя бы дружеского.

— Пока еще нет, — безмятежно ответил франк. — Но я не теряю надежды и рассчитывал, что вы поможете ее уговорить. Конечно, степень откровенности на усмотрение самой тье Ресколь, но она могла бы стать жемчужиной выставки. Огромная редкость, когда такая внешность сочетается с таким талантом.

— Понимаю, — ответил Алекс как мог бесстрастно. — Но тье Ресколь сама может решать, хочет ли у вас сниматься. Я, уж извините, вмешиваться не буду. Да и влияния особого на нее не имею.