– Я закрывала глаза, когда слушала, и мне показалось, что это звезды на небе хором поют. Ну, прямо как в Библии! А еще Джоанна мне говорила про одного ирландского мальчика. Он заснул возле волшебной крепости, и в сердце ему попала самая красивая мелодия в мире. Может быть, мистер Бетховен тоже заснул возле звезд, когда они пели на небе? Как вы думаете, миссис Бродовски?

Остальные друзья Люсинды тоже старались по мере сил излечить ее от тоски. Самый весомый вклад внес мистер Коппино. Он купил Тони ролики. Теперь они могли вместе с Люсиндой разъезжать по всему Нью-Йорку. Сначала они освоили парк. Через ворота и калитки они устремлялись в нижнюю его половину к пруду, вокруг которого было так замечательно кататься наперегонки. Когда ноги от усталости уже не хотели стоять прямо, ребята для отдыха кормили рыбок в пруду. Потом они шли в обезьяний питомник, где жил их любимый ручной шимпанзе по имени Мистер Кроули. А оттуда вел прямой путь к музыкальной карусели. Заплатив по пять центов, Тони с Люсиндой усаживались верхом на деревянных коней. Тони всегда выбирал белого, а Люсинде нравился черный, которого она в первый же раз прозвала Пегасом. Тому, кто сумел на ходу карусели схватить золотое кольцо, полагалась бесплатная поездка. Иногда кольцо ловила Люсинда, иногда Тони. Однажды Тони поймал кольцо три раза подряд. Люсинда так разволновалась, что бежала за каруселью, пока Тони не слез на землю.

Когда развлечения в парке им немного приелись, они стали ездить в музей естествознания. Тони приводило в отчаяние, что они ни разу не обошли его целиком.

– Этот музей слишком велик для нас! – воскликнул однажды он. – Наверное, нам никогда не удастся увидеть тут все.

– Так это же хорошо, – возразила Люсинда. – В мире, по-моему, и так чересчур много вещей, которые можно разглядеть целиком за одну минуту. А в этом музее сколько ни ходишь, всегда что-нибудь останется на следующий раз.

Особенно Люсинде нравился индейский зал. Она проводила в нем много времени и очень страдала, что не родилась индейцем.

– Вот было бы здорово жить, как они, – поделилась она однажды с Тони.

Но тот ее восторгов не разделил.

– Жить как индейцы? – с сомнением покачал он головой. -Нет, Люсинда, не думаю, что мне захочется ходить голым да еще с какими-то перьями на голове. По-моему, ты мечтаешь совсем не о том, о чем надо.

– Знаю, – разочарованно вздыхала девочка, – но мне все равно хотелось бы стать как индейцы и ездить верхом на бизоне.

В первую же теплую субботу Люсинда наделала сэндвичей, Тони захватил все, что требовалось для печеной картошки, и они покатили к пустырю, который прошлой осенью облюбовали для пикников. Когда картошка была готова, мальчик и девочка разложили еду и принялись с нетерпением озираться по сторонам. Каждый хотел первым увидеть, как к ним приближается повозка Старьевщика. Но время шло, а Старьевщик не ехал. Люсинда и Тони не обменялись ни единым словом по этому поводу, но оба были очень разочарованы.

Справившись со своими порциями, Люсинда и Тони подождали еще и засобирались домой. Судьба старого искателя приключений не на шутку их взволновала. В особенности Люсинду, которая даже думать боялась, что могло помешать Старьевщику и его замечательной лошади Минни приехать сегодня к ним. Больше Люсинда и Тони сюда не ходили.

Зато в следующую субботу тетя Элен Дуглас и дядя Том Маккорд взяли с собой Люсинду на музыкальную комедию «Робин Гуд». Опера показалась девочке просто чудом и разделила в ее сознании первое место со спектаклем «Микадо». Ну, смогла ли она позволить себе скрыть подобный шедевр от Тони? Две недели Люсинда откладывала карманные деньги и купила два билета на галерку для себя и для друга. Во второй раз музыка захватила ее еще больше, чем в первый. Люсинде хотелось снова и снова слушать ее, пока не запомнит все арии. Она даже подумала, что могла бы поставить оперу в своем кукольном театре. А декорации можно использовать старые, от прежнего «Робин Гуда».

На следующий день Люсинда поделилась своими планами с мистером Ночной Совой. Мелодии арий она запомнила, а слова – не очень. Не может же она ставить оперу без слов. Ночная Сова кивнул головой и вечером откуда-то принес ей либретто музыкальной комедии. Теперь она могла выучить все слова, которые требовались для кукольного спектакля. А мистер Бродовски, несмотря на то что уже начал становиться известным, аккомпанировал Люсинде на скрипке до тех пор, пока она полностью не освоила арии.

Люсинда надеялась, что будет ставить «Робин Гуда» вместе с Эледой, но из этого ничего не вышло. Соломоны вдруг попрятали свои многочисленные костюмы в чемоданы и сундуки и собрались куда-то на Запад. «Прямо как настоящие кочевники», – думала, провожая подругу, Люсинда. Гастроли у Соломонов продлятся все лето, а зимой они опять будут играть в каком-нибудь большом городе, только пока неизвестно в каком. Девочки пообещали помнить друг друга всю жизнь. Впрочем, они не сомневались, что скоро увидятся.

– Когда я вырасту, я обязательно стану актрисой, – сказала Эледа. – И ты тоже. И как-нибудь мы столкнемся с тобой на Бродвее.

– Мне кажется, будет чуть-чуть по-другому, – улыбнулась Люсинда. – Мне, знаешь, не очень-то нравится повторять все время одно и то же. По-моему, я стану все-таки не актрисой, а буду сама писать пьесы. А ты станешь играть в них главные роли. Вот мы с тобой на Бродвее и встретимся.

Но, как ни старалась Люсинда заполнить жизнь, иногда на нее накатывала тоска. И тогда она говорила мисс Нетти:

– Если мне не удастся кого-нибудь одолжить, я, по-моему, просто умру.

Однажды ее осенило: можно ведь одолжить бамбино у родителей Тони! Только не последнего, а девочку Джемму. Она кинулась к Тони и заставила его объяснить миссис Коппино, что ей понадобилось. Когда согласие было получено, Люсинда сказала, что Джемму они с Тони повезут в тачке, на которой мистер Коппино доставляет овощи с рынка. Тачку застелили одеялом, и Джемма очень быстро и весело доехала на этом сооружении до дома сестер Питерс.

Мисс Нетти в тот день была дома и шила в комнате для работы.

– Вот! – ворвавшись к ней с девочкой на руках, выпалила Люсинда. – То самое бамбино, о которой я вам сегодня сказала. Недавно она была самой младшей бамбиной. А теперь у них самое младшее бамбино – Юлий Цезарь, и вот этой бамбине Джемме очень обидно. О, мисс Нетти! Я так замечательно все придумала! У Джеммы нет ничего особенного в смысле одежды. Может быть, нам с вами сшить для нее?

Мисс Нетти бережно взяла Джемму у Люсинды из рук и усадила к себе на колени. Ребенок очаровал ее. На голове у Джеммы пружинками торчали густые черные кудри. Глаза, тоже черные, кокетливо блестели из-под длинных ресниц. А щеки были пухлыми, словно у херувима.

– Много ли такой крошке нужно для платья, – ласково проговорила мисс Нетти.

Она поставила Джемму на ноги, открыла один из многочисленных ящиков и вынула оттуда небольшой кусок белой хлопчатобумажной ткани с бледно-красными бутонами роз по всему полотну.

– Это вполне подойдет, – удовлетворенно сказала она.

Так было положено начало тому, что Люсинда впоследствии назвала «Швейный клуб для бамбин». Шили в основном вечерами. Иногда к Люсинде и мисс Нетти присоединялась миссис Бродовски. Она шила для Джеммы какую-то загадочную часть платья, которая именовалась гертрудой. Люсинда никогда о таком не слышала, но мисс Нетти утверждала, что без гертруды ничего не получится. Леди Росс тоже внесла свою лепту. Она пожертвовала швейному клубу немного поношенную нижнюю юбку из светлой фланели, которой хватило как раз на подкладку для платья. А мисс Люси-милочка преподнесла Джемме розовую ленточку для волос. Вскоре «Швейный клуб для бамбин» наделал Джемме столько всякой одежды, что ей хватило до самых трех лет. А когда она выросла из всех этих платьев, юбок и блузок, их доносил бамбино Чезаре, которого Люсинда называла всегда не иначе как Юлием Цезарем.

Джемма была теперь частой гостьей в квартире сестер Питерс. Люсинда очень к ней привязалась, и они играли часами. Но кукольная посуда ни разу не покидала шкафа с тех пор, как не стало Тринкет, и сборник песен тоже не открывался.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: