— Конечно, Николай I должен был защищать себя и свои права. А как же иначе? Он был твердого и властного характера. Он сказал: «Сегодня я или император или никто». Приказал выкатить пушки и очистил Сенатскую площадь. Зачинщиков судили. Как их судили бы в любом государстве и в любое время. Пятерых повесили, сто двадцать одного сослали в Сибирь. Как вы думаете, при Дзержинском или при Сталине сколько заговорщиков оставили бы в живых? А Николай II был добрый, религиозный человек, интеллигент. Ему не хватало властности. Твердой руки. Твердой рукой был Столыпин, но его, как мы знаем, убили. Подумайте только, государь был главнокомандующим всей русской армии. И вот он, главнокомандующий, в разгар победоносной войны отрекается от престола. Что стоило ему взять несколько полков и прийти в Петроград. Ему, видите ли, не хотелось, чтобы из-за него русские стреляли в русских. Не хотелось гражданской войны. Если бы он знал, сколько из-за его отречения потом русских перережут русские…

От всех этих частностей разговор неминуемо должен был перейти к самой проблеме, к самой идее монархии как к способу государственного устройства. Кирилл начал мне подсовывать одну за другой книги, раскрывая их на нужных страницах, чтобы я все это прочитывал, проглатывал и усваивал. Но я остановил эту его просветительскую деятельность.

— Не надо цитат. Я знаю, что Пушкин был убежденным и искренним монархистом. Это легко установить, заглянув в любое собрание его сочинений. Я знаю, что он без сочувствия относился к демократии американского образца.

— Да, да! Вот как о взглядах Пушкина пишет Гоголь. Лисенок, Гоголя, шестой том! «Как умно определял Пушкин значение полномощного монарха! И как он вообще был умен во всем, что ни говорил в последнее время своей жизни! «Зачем нужно, — говорил он, — чтобы один из нас стал выше всех и даже выше самого закона? Затем, что закон — дерево; в законе слышит человек что-то жестокое и небратское. С одним буквальным исполнением закона недалеко уйдешь; нарушить же или не исполнить его никто из нас не должен. Для этого-то и нужна высшая милость, умягчающая закон, которая может явиться людям только в одной полномощной власти. Государство без полномощного монарха — автомат. Много-много, если оно достигнет того, чего достигли Соединенные Штаты. А что такое Соединенный Штаты? Мертвечина. Человек у них выветрился до того, что выеденного яйца не стоит…» Как метко выражался Пушкин!»

— Прекрасная цитата. Но хватит цитат. Я не мальчик. Я понимаю, что не мы первые задумались о лучшем образе государственного правления и, в частности, о монархии. Я понимаю также, что думали о ней не дураки и что если они думали, то и написали об этом разные умные слова. Кроме того, где-то я читал, что в любой стране можно насобирать достаточное количество фактов, чтобы оправдать одновременно и самую абсолютную монархию и самую разнузданную демократию. Зачем мне эти книги с выдержками? Мы думающие люди, давайте и рассуждать сами.

— Давайте. Только чур не толочь воду в ступе. Согласившись с одним положением, идем дальше. Выдвигаю первое положение. Коль скоро существует государство, им кто-нибудь должен управлять. Один человек, пятеро, триста человек, но кто-то управлять должен. Согласны?

— Да, против этого возразить трудно. Даже у зверей, у птиц, если стадо или стая, все равно должен быть вожак. И в первобытные времена — вождь, старейшина. Да, конечно, государством управлять нужно.

— Согласились и пошли дальше. Что лучше — когда во главе государства стоит один человек или когда им управляют несколько?

— Может быть, несколько… Посоветоваться, подумать. — Как известно, Дума, чтобы подумать, была даже у Ивана Грозного. Боярская Дума. И у русских царей был огромный государственный совет (смотрите хотя бы картину Репина), а также у них были министры, военачальники, приближенные люди, с кем они могли всегда посоветоваться. То, что несколько человек не годятся для управления государством, очевидно хотя бы из того факта, что во главе всех государств земного шара все равно один человек стоит во главе. В одних странах он называется президентом, в других — премьер-министром, кое-где — королем. Даже если какая-нибудь хунта полковничья, все равно один полковник обязательно главнее других. В нашей прессе его именуют обычно главарем хунты.

Даже в социалистических государствах, как там ни кричи о коллективности и демократии, все равно: Ленин, Сталин, Маленков, Хрущев. Или там Червенков, Тодор Живков, Гомулка, Герек, Хо Ши Мин, Готвальд, Дубчек, Гусак, Энвер Ходжа, Мао Цзэдун… Значит, соглашаемся, что государству нужен человек, который был бы его главой. Теперь трудно представить, чтобы несколько человек одновременно могли бы делить между собой высшую власть. На первом же заседании при первом же трудном вопросе переругаются, передерутся, расколются на группы, на партии. Кроме того, один опять захочет быть попервее… Нет, даже не ради тщеславия и самолюбия, но для того, чтобы торжествовала именно его точка зрения, а ведь она всегда самая правильная. Так кажется каждому. Обидно, когда явно правильная точка зрения и не проходит в жизнь только потому, что другие болваны считают ее неправильной и лезут со своими точками зрения, раскалывают при голосовании руководящую группу и вносят смуту. Ну а тому болвану кажется, что прав он, и пошла потасовка. Борьба за власть. Борьба и раздор длятся до тех пор, пока один не сумеет подчинить себе остальных. И хоть будет считать, что государство управляется семерыми, фактически же им управляет один человек. Причем каждый из остальных шестерых стремится занять его место и ждет своего часа. Вербует себе сторонников. И получается мышиная возня, а не управление государством.

Иногда говорят — клика. Да, бывает, что власть в какой-нибудь стране захватывает клика, то есть группа сообщников. Но, во-первых, это все-таки частный случай, а во-вторых, и клика все равно избирает себе главаря, имя которого начинает все чаще и чаще мелькать на страницах газет по сравнению с другими сообщниками, портреты которого печатают покрупнее, чем остальных членов клики. А если портреты вывешиваются в ряд, то его портрет помещается на первом месте, а если перечисляются члены клики (ну, хотя бы под некрологом), то опять же имя главаря стоит под некрологом первым. И вскоре все привыкают к тому, что государством руководит один человек, окруженный сообщниками, или соратниками, как вам больше нравится.

В большинстве государств земного шара найдена удобная форма — временно выбранный президент. Выбирают на определенный срок или пожизненно президента и уславливаются, что он есть первое лицо в государстве. Президент назначает премьер-министра и велит ему сформировать кабинет, правительство. Если в кабинете (то есть в совете министров) начинаются разногласия, трения и раздоры, наступает так называемый правительственный кризис. Кабинет уходит в отставку, президент назначает нового премьера, тот формирует новое правительство.

Между прочим, точно так же все происходило в дореволюционной России. Царь был — царь, но он назначал так называемого царского министра, премьер-министра, который подбирал себе остальных министров. Таким царским министром и был упоминавшийся нами Столыпин. Царь мог отставить премьер-министра, если тот начинал загибать не туда или не справлялся с делами, и назначить другого. Выбор был большой, потому что образованных и деловых людей в России хватало.

Монарха лучше всего сравнить с капитаном крупного корабля большого современного судна. Не приходилось ли плавать? Палуба в три этажа, многочисленные отсеки, машинные отделения, экипаж человек двести, а то и больше. Снуют матросы, разные там механики, электрики, слаженная работа, судно идет от порта к порту. Заметим, что капитана при всем этом не видно и даже не слышно. Он сидит у себя в капитанской каюте, может быть, играет на пианино «Лунную сонату» или потягивает джин с тоником. Строго говоря, он как бы даже и не нужен. То есть кажется, что без него можно и обойтись. У него есть четыре штурмана, четыре механика, первый помощник, второй помощник, боцман. Эти люди знают каждый свое дело и делают его.