О боже, они действительно принимают меня по высшему разряду.

Доктор первым заметил, что я полностью проснулся. Его губы скривились в забавную ухмылку, и он сказал:

— Простите, джентльмены, — после чего подошел ко мне и стал автоматически щупать пульс, затем приподнял мне веки, заглянул в глаза и спросил: — Как вы себя чувствуете?

— На сорок миллионов, — ответил я.

— Думаете, что сможете их потратить?

Я ухмыльнулся в ответ:

— Никто другой не сможет, это точно. Они уже заплатили вознаграждение?

— Вы слышали мой разговор с Райсом?

— Разумеется, но неужели это правда?

— Я еще не купил себе «кадиллак».

— Значит, купите.

— Надеюсь. После десяти лет я смогу, наконец, заняться частной практикой. Болит?

— Немного. Как мои дела?

Он пожал плечами и опустил мою руку.

— Небольшое сотрясение, порезы и ссадины, два треснутых ребра. Мы боялись внутренних повреждений, но, кажется, все в порядке. Вам повезло, Морган.

— Да, я счастливчик, — рассмеялся я. — Когда меня выпустят?

— В любое время, если у вас не будет жалоб. Но вам стоит отложить выписку на несколько дней.

— Какого черта?

— Дорог каждый день. К тому же жратва здесь лучше, чем в камере.

— Я еще не пробовал ее ни там, ни здесь, — ответил я. — По крайней мере, там не кормят через трубочку и позволяют вставать, чтобы сходить в сортир. Мне надоела эта возня с судном.

— Можете выбирать. У миллионера всегда есть выбор.

— Разве нет?

Трое остальных пошевелились, они терпеливо ждали, пока доктор закончит, рассматривая меня, как жука на булавке. Когда тот отошел в сторону, Райс склонился надо мной и проговорил:

— Ну?

— В любое время, приятель, — сказал я. — Только не слишком усердствуй.

По лишь им известным причинам все трое переглянулись и недовольно нахмурились. Инспектор Доерти стиснул зубы, словно стараясь сдержаться, а Картер поморщился, как будто откусил какую-то гадость.

Только Райс остался невозмутимым. Он смотрел на меня не отводя глаз, а затем почти прошептал:

— Не напрягайся, Морган. Мы еще не закончили. Все только начинается, и ты или вернешься туда, откуда пришел, или же ты покойник. Удача непостоянна, но помни, что ты никогда не сможешь побить мои карты.

Дом выглядел вполне безобидно, — двухэтажная надстройка над заброшенной бакалейной лавкой в квартале, обреченном городскими властями на снос. Грузовик, который использовали для перевозки, принадлежал департаменту общественных работ и ничем не отличался от двух других, припаркованных поблизости; а если кто-нибудь был бы настолько любопытен, чтобы поинтересоваться, что мы тут делаем, мы могли выдать себя за инспекторов из отдела планирования, осматривающих здания на снос.

Но это еще не все. Только инспектору Доерти и его простоватому помощнику улыбалось оказаться среди безработных Нью-Йорка. Остальные же прибыли из массивного комплекса на берегу Потомака и вели себя так, словно присутствовали на заседании объединенного комитета начальников штабов. Это не было натяжкой. Каждый из них являлся главой отделения, непосредственно подотчетного Белому дому, и, если его решения или действия были неправильными, отвечал за это головой.

Я ловил на себе неприязненные взгляды с того момента, как меня нарядили в новую одежду и посадили за угол стола в пыльной комнате, поодаль от остальных, так чтобы я понимал, что я не один из них. Но совсем избежать столь неприятного соседства они не могли — и были похожи на брезгливую женщину, которая насаживает скользкого грязного червяка на крючок, чтобы поймать прекрасную, чистую рыбу.

Никто никого не представлял, но мне это было и не нужно. Гэвин Вуларт, ас из государственного департамента, вел шоу. Он не обратил внимания на понимающие взгляды, какими я окинул его коллег, но был достаточно проницателен, чтобы догадаться: моя профессия подразумевает доскональное знание людей. Всех людей. И достаточно умен, чтобы по возможности избегать противоречий, — когда он наконец был готов, обратился ко мне так формально, что я чуть не расхохотался.

Черт побери, ему, наверное, было бы легче обратиться ко мне по моему номеру, а не по имени, которого, кстати, у меня не было.

Вместо этого он произнес:

— Мистер Морган, вы, вероятно, удивлены и хотите знать, что все это значит.

Я не мог не ответить на приглашение.

— Мистер Вуларт, черт побери... Да, я удивлен. Что все это значит? Я осужденный преступник, беглец, и вот я вдруг в новой одежде сижу здесь среди высокопоставленных персон с кислыми лицами. Если бы меня спросили, я бы решил, что это новая попытка вернуть сорок миллионов долларов.

Кто-то кашлянул, и Вуларт быстро взглянул на него:

— Давайте на время забудем об этом.

— Большое спасибо, — кивнул я.

— Сколько лет вы получили?

Я пожал плечами. Они сами знали.

— Тридцать лет. На мне нет обвинений, так что, как только выйдет срок, меня заберут за что-нибудь еще.

— Не пытайтесь острить, — сказал Вуларт.

— А что я могу потерять?

— Ну, например, какую-то часть этих тридцати лет. Я ничего не понимал. Я наклонился вперед и облокотился на стол. Начиналось что-то интересное.

— Давайте сформулируем это так, — сказал я, — что я могу получить?

Еще раз сидящие за столом обменялись взглядами. Вуларт стучал кончиком карандаша по столу. Звук напоминал тиканье часов, которые вот-вот заглохнут: если никто не заведет их, они остановятся. Потом нажал на карандаш так, что кончик сломался. Это выглядело довольно эффектно.

— Если позволите, я сформулирую это таким образом, мистер Морган. Нам известен ваш статус. Мы полностью ознакомились с вашей биографией с того момента, как вы появились на свет, — колледж, служба в армии, — и до сегодняшнего дня. Мы ничего не упустили. Результат тщательного исследования вашего прошлого — объемное досье, в котором отражены все грани вашей жизни.

— По всей видимости, кроме одной, — предположил я. Мой голос звучал напряженно и хрипло, я с трудом выговаривал слова.

— Да.

— Я хочу спросить об этом. Что же это?

— Ваши возможности.

Мне не понравилось это чувство. Где-то у основания шеи я ощутил холодок, а мышцы плеч словно связали в узел. Они даже не хотят знать, куда делись сорок миллионов долларов. Что бы это ни значило, моя голова обречена. Большое «Нет» уже вертелось у меня на языке, но я не мог его выговорить, пока мне не выложат все карты. И я с нетерпением ждал, когда это произойдет.

— Интересно, мистер Морган?

— Не очень, — солгал я.

— А вам следует поинтересоваться. Ведь ваша следующая остановка — тюрьма строгого режима, охрана там будет максимальной.

— Это не поможет.

Вуларт позволил себе легкую улыбку:

— Именно это я имею в виду.

Я покачал головой, ничего не понимая.

— Ваши возможности, — повторил он. — Кажется, вы обладаете такими способностями, какими не обладает никто другой. Странный талант, если задуматься. Вы выполняете сверхважные задания, действуя самыми отчаянными методами. Как жаль, что ваши дарования не были направлены в другое русло.

— Для меня это нормально.

— Вот опять, мистер Морган, именно это я и пытаюсь вам сказать.

Я привстал:

— Черт побери, вы доберетесь до сути или нет? Мне не нравится, когда со мной вот так играют. Знаете, что скажет судья, когда я поведаю ему, что вы тут наговорили?

— Ничего, мистер Морган, — спокойно ответил Вуларт. — Вы были осуждены, затем бежали, а теперь вас снова поймали. Я думаю, судья посоветует вам заткнуться и внимательно выслушать.

Я сел. Как я уже сказал, мне нечего было терять. Совершенно нечего, черт побери.

Вуларт оглядел комнату, потом машинально открыл лежавший перед ним портфель. В этом не было необходимости. Он наизусть знал каждое слово, написанное в этих бумагах, но своей привычке не мог противиться. Когда стопка бумаг была аккуратно выровнена, он начал: