В коридоре собралась небольшая толпа. Кое-кто был в пижамах, некоторые — в пальто, накинутых впопыхах поверх нижнего белья. Они бурно обсуждали событие.

Патрульный в форме и пожарный оставались до тех пор, пока не убедились, что газ выветрился. Обычных зевак было мало, и все скоро разошлись.

Я использовал репортерскую карточку, чтобы пробиться через полицейский заслон. Один из копов сказал:

— Второй этаж. Что-то вы поздновато. Почти все ваши ребята уже разошлись.

— Я был занят другим делом, приятель, — небрежно ответил я и пошел наверх.

Дверь в квартиру 2С была открыта настежь. Окна по обе стороны прихожей были открыты, но запах газа еще чувствовался.

Я подошел к запоздавшим репортерам, которые спрашивали подробности у полицейского, и вышел в кухню, где на полу лежало тело, покрытое простыней. Двое парней из морга готовились уложить его на носилки, чтобы снести вниз. Пожарные стояли тут же и весело перебрасывались шуточками, относясь с полным пренебрежением к мертвецу. Они привыкли к такого рода происшествиям.

Я спросил:

— Можно взглянуть?

Один из полицейских пожал плечами, кивнул и продолжал говорить. Парень из морга откинул простыню, и я взглянул на то, что осталось от Билла Копли. Он не был красавцем. А покойники и вовсе не бывают красивы. Он лежал на спине около плиты, руки сложены крестом на груди, под головой — подушка.

— Чудно, до чего им хочется устроиться поудобнее, когда они решают свести счеты с жизнью, — сказал парень, показывая на подушку. — У нас это второй за последнюю неделю. Один даже постригся, побрился и переоделся в лучший костюм, чтобы гробовщикам было меньше работы.

— Спасибо.

Он снова накрыл покойника простыней, и останки Копли поплыли на носилках прочь из комнаты. Детектив, разговаривавший до этого с пожарным, вошел и спросил:

— Снимать не будете?

— Не стоит. Как это случилось?

— Да, знаете, один из соседей почувствовал запах газа и вызвал полицию. Самоубийца давно отдал концы, когда мы приехали. Старая история.

Я достал блокнот, ручку и выразительно посмотрел на копа. Он начал монотонным голосом:

— Уильям Копли, согласно документам, был следователем по страхованию в агентстве Уоттса. Родом он из Калифорнии. Никто из соседей о нем не знает, с агентством еще не связались.

— Известно, почему он это сделал?

— Конечно. — Коп наклонился к столу и взял письмо без конверта. — Письмо начинается словами «Дорогой Джон» и подписано именем Фло. Она разорвала их помолвку и вышла замуж за одного парня, в которого влюбилась сразу и намертво. Листок был зажат в руке, когда мы его обнаружили.

Он дал мне взглянуть на письмо: одна страничка на простой дешевой бумаге, написанная корявым языком. Адреса не было, числа тоже, и, судя по виду, письмо разворачивали и складывали несколько раз.

— Грустно, — сказал я.

— Обычное дело. Он плотно закрыл окно, открыл верхние краны и кран духовки. Единственное, что он забыл, — это выключить телевизор. Мне кажется, лучше, когда такие выкидываются из окон: и хлопот меньше, и люди не страдают, а то ведь что могло быть, забудь он затушить окурок, — полдома разнесло бы взрывом!

Я записал все детали, переписал фамилии полисменов и спросил:

— Ничего, если я тут огляжусь немного?

— Сделайте одолжение. Только вряд ли что найдете. Обычная одежда холостяка, а в холодильнике такие запасы, что кошку не накормишь. Он здесь жил всего три месяца и всегда питался в городе. Первый раз за все время и плиту-то включил, наверное!

Для того чтобы оглядеться, не требовалось много времени — типичный холостяк и все такое. Но поскольку он служил в агентстве Уоттса, что-то не верилось в самоубийство. Все, кто работал у Рэя, были в прошлом или полисменами, или ребятами из разведки, известными своей уравновешенностью и выдержкой.

Не подходящими к общей обстановке казались и свернутые газеты, которыми были заткнуты щели вокруг кухонного лифта и оконных рам. Все прочее поражало армейской опрятностью. В спальне часы, горсть мелочи, несколько банкнотов, кровать аккуратно застелена и, за исключением отсутствующей подушки, не тронута.

Это была квартира из двух комнат. Ванная находилась за спальней, жилая комната сообщалась с кухней и была меблирована парой больших кресел, кушеткой и закусочным столиком с четырьмя металлическими с пластиком стульями. На кушетке — две маленькие подушки; наклонившись, я увидел между ними трехпенсовик. Я спрятал блокнот в карман, попрощался с копами и направился к двери. Некоторые жильцы еще стояли в коридоре, обсуждая событие, причем каждый старался заглянуть в квартиру, как бы случайно проходя мимо двери, и все ужасались тому, что едва избежали участи сгореть заживо.

— Закончили? — спросил коп.

— Ничего здесь нет.

— То же самое и другие сказали. Не всегда можно рассчитывать на сенсацию. Этот парень просто невезучий.

Перед уходом я обратил внимание на дверь, замок которой выбили полицейские.

— Они сделали это быстро. Хорошо, что не было стальной противопожарной двери, как в новых домах, — пояснил коп.

— Он что, не заткнул газетами дверь изнутри?

— Да самоубийцы всегда что-нибудь забудут!

— Это верно, — заметил я.

Я позвонил в Ныоаркский контрольный центр и вызвал Адамса. Попросил, чтобы Энн Лайтер, Хукер и Джеймс проверили передвижения Билла Копли, и дал ему подробное описание увиденного. Он мог использовать весь этот материал в своем докладе центру и тем сберечь мне время. Я сказал, что буду менять отели и скоро свяжусь с ним.

Я прошел в боковой вход отеля «Король Леопольд», проверяя, нет ли хвоста. Не найдя ни одного, поднялся на лифте к себе в номер, вставил ключ в дверь, быстро распахнул ее и включил свет. Рондины не было.

Однако гости у меня были. Целых трое спокойных мужчин. Они наблюдали за мной, не курили и молчали. У одного из них на коленях лежал автомат.

— Входи, входи, Тайгер, — произнес Хэл Рэндольф.

— Пожалуйста, входите, мистер Мэнн, — добавил Томас Уотфорд.

Оба они стояли во главе службы безопасности, и, когда сами принимались за дело, становилось ясно, насколько оно серьезно. Третьего я никогда раньше не видел, но у него была внешность, типичная для людей нашей профессии. Он — «человек с ружьем».