Ее улыбка была твердой и сардонической.

— Прошу прощения, но это невозможно.

Слишком много мужчин пытались таким образом надуть ее. Многие просто отступали под ее тяжелым взглядом старой девы, в котором горел огонь костров времен матриархата. Я был счастливее этих неудачников. Подобные особы всегда пугаются, если им хамят в лицо.

Я облокотился на конторку и сказал как можно грубее:

— Как насчет небольшого скандальчика для начала?

— Прекратите...

— Заткнись. Отвечай, когда тебя спрашивают!

— Если вы думаете, что...

— Я думаю, что сумею заткнуть тебе рот, старушка, и эта конторка мне ничуть не помешает. Думаю, смогу тут у вас все разнести вдребезги, а если ты против, попробуй-ка меня удержать, старая кукушка!

Теперь в ее глазах не осталось и следа враждебности, они были просто испуганными.

— А ты, — обратился я к другой, — живо брось эти штучки с телефоном. Оставь трубку в покое, говорю! Ну?!

Обе они сразу стали старыми, усталыми леди; нервно покусывая губы и облизывая их, они молчали. Одна смотрела на другую, ожидая от нее решительных действий, но обе не могли двинуться с места. Наконец одна достала книгу и положила на конторку рядом со мной.

В тот вечер зарегистрировалось девять женщин. Четыре из них сообщили свои фамилии, остальные указали только социальный статус. Следуя списку, я требовал описания наружности. Регистраторшам приходилось подолгу копаться в памяти, но в общем они с задачей справились. Три женщины были похожи на Соню Дутко, но одна важная деталь не совпадала. Две оказались брюнетками, а третья — рыжей. Никаких пепельных блондинок здесь не появлялось.

Но эра париков уже наступила, а для женщины парик — отличное средство изменения внешности. Я запомнил номера комнат и положил полсотни долларов на конторку, чтобы сгладить дурное впечатление, которое произвел на старых крыс, затем вернул регистрационную книгу:

— Спасибо за сотрудничество и советую забыть о нашем свидании. Ясно?

Я ждал до тех пор, пока одна из них не взяла деньги. Теперь я мог быть уверен, что забыт навеки.

Но снаружи про меня не забыли. Я почувствовал толчок в левую полу своего пальто, и хотя звука выстрела не услышал, но знал, что откуда-то из ночи в меня стреляли и что эта пуля не останется одинокой. Быстро добежал до припаркованных у бровки тротуара машин и достал сорок пятый из кобуры. Где-то впереди меня ударилась рикошетом об асфальт вторая пуля. Я пролез между машинами и пригнулся.

Оба выстрела раздались с левой стороны и не выдали стрелка вспышкой. Из окна стрелять не могли, потому что дистанция, судя по рикошету второй пули, была слишком короткой.

Как раз в этот момент я услышал взрыв хохота, и целая стая подростков выбежала из какого-то дома, оглашая воплями все вокруг и толкая друг друга. Улица вновь ожила. Подъехали две машины, из них вышли пассажиры; проехал молочник, и несколько человек вышли из-за угла и двинулись в моем направлении.

Медленно поднявшись, я спрятал пистолет, прошел между машинами и двинулся вниз по улице.

Две вещи подтвердились этой ночью. Соня Дутко была в этом отеле, и они за ней следили. Ее схватят как заложницу, и тогда Мартрель никогда не откроет рта.

Я все еще не был вычеркнут из советского списка "А", и меня узнали. Посмотрим, кто первым до нее доберется.