Эта книга начинается с того момента, которым заканчивается «Парень с соседней могилы». Если вы не читали первую книгу (или же забыли ее), то легко сможете восстановить события, произошедшие в ней, прочитав приведенное ниже краткое содержание. Если вы смотрели художественный фильм, снятый по книге, также советуем на всякий случай прочитать это содержание — между книгой и фильмом есть некоторые различия.

Краткое содержание. Тридцатидвухлетняя библиотекарша Дезире Валлин недавно похоронила своего мужа Эрьяна, человека, чей вкус, образ жизни и взгляды она разделяла, — и все же их брак был не из пылких. Она примирилась со своим одиночеством и посвятила все свободное время работе, но ей нестерпимо хочется ребенка. На кладбище Дезире знакомится с Бенни Сёдерстрёмом, который приходит на могилу своей матери. После смерти матери он живет один и пытается вести небольшое молочное хозяйство, но с трудом сводит концы с концами. Они влюбляются, несмотря на весьма большую разницу в интересах и жизненной философии («Не стану утверждать, что меня поразило громом. Скорее было такое чувство, будто я прислонился к проволочной изгороди и меня дернуло током»,[1] — говорит Бенни), но им никак не удается подстроить свою жизнь друг под друга. Бенни боится остаться неприкаянным бобылем и хочет найти себе женщину, которая помогала бы ему по хозяйству и на ферме. Дезире не видит себя в этой роли и не желает жертвовать всем тем, что для нее важно, и переезжать в Рябиновую усадьбу. В конце концов они расстаются, хотя разрыв оказывается крайне болезненным для обоих. Дезире начинает встречаться с историком Андерсом, но вскоре понимает, что привязана не столько к нему, сколько к его маленькому сыну. Через некоторое время Бенни сходится со своей сверстницей, двоюродной сестрой Анитой, от которой получает то, что, как ему казалось, он искал, — помощь по дому и на ферме. Однако он никак не может в нее влюбиться — «это все равно что начать вдруг распевать арии из опер…».

В конце книги — в отличие от фильма — Дезире понимает, что, раз уж ей суждено жить одной, нужно завести ребенка. Она собирается с духом и просит Бенни стать отцом, несмотря на то что они не могут жить вместе. Он соглашается, но заявляет, что не оставит ее, если им и в самом деле удастся зачать ребенка. («Еще не хватало, чтобы ты получила моего сына в полное распоряжение и сделала из него желчного доцента, какого-нибудь, не приведи Господи, специалиста по мертвым языкам!») Они решают дождаться подходящего момента и предпринять три попытки, как в сказках. Когда Дезире узнает результат теста на беременность, они примут решение: если она не беременна, они прекратят всякое общение, а если беременна — ну, тогда и будут думать. Повествование обрывается на самом интересном месте — мы не знаем, удалось ли Дезире забеременеть.

Дополнительные сведения. Соседей Бенни зовут Бенгт-Йоран и Вайолет.

Лучшая подруга Дезире, Мэрта, живет с мужчиной, прикованным к инвалидному креслу.

Бенни зовет Дезире «Креветкой» — «блеклая, согнута в дугу, чтоб прикрыть нежные части и выставить наружу панцирь…».

Хорошо еще, что я чуть шею себе не свернул, когда вылетел из квартиры Дезире, не чуя под собой ног после того первого вечера. Я споткнулся, скатившись вниз на несколько ступенек, шандарахнулся локтем о дверь лифта — ах ты, черт! — и приземлился на лестничную площадку на одно колено — так подвернул ногу, что там аж хрустнуло.

Этажом ниже открылась дверь, и какой-то старикан в халате с подозрением выглянул на лестничную клетку. А тут я корячусь — боль адская, даже губу закусить пришлось, чтобы не застонать, — так нет же, мне непременно надо его успокоить, дать понять, что я не представляю угрозы общественному порядку! Ну я и поклонился ему слегка, просто сама вежливость. Вот уж точно Бенни-деревенщина! Он тут же захлопнул дверь, и я услышал, как он запирает ее на замок и цепочку. Небось решил, что я из каких-нибудь чокнутых сектантов, эдакий полоумный свидетель Иеговы, который молится на лестнице, прежде чем отправиться вербовать новых последователей. Боже ты мой!

А вы когда-нибудь пробовали вести машину, вытянув одну ногу, а другой выжимая сцепление, газ и тормоз? Всю дорогу домой машина скакала, как кролик.

Хотя опять-таки хорошо, что так вышло. Потому как весь следующий день у меня чертовски болела нога, и я вообще больше ни о чем думать не мог. А если б и попытался, у меня бы просто мозги замкнуло от всей этой неразберихи. Дезире, снова-здорово! Все эти застарелые чувства, выворачивающие кишки наизнанку. Анита, которая, слава Богу, уже спала, когда я приехал домой, и еще не проснулась, когда я поутру поковылял в коровник. Я даже на вязанье ее, лежавшее на кухонном диване, старался не глядеть, опрокидывая в себя на бегу кружку растворимого кофе, залитого горячей водой из-под крана, — лишь бы поскорее уйти, чтобы не пришлось смотреть ей в глаза.

А мне ведь еще доить с вытянутой ногой — колено распухло, словно мяч, горячее, кровь так и стучит. Хромая, я с грехом пополам разыскал стульчик для дойки, ну такой, с ножкой на пружине, который еще пристегивается к поясу, — я им вообще-то никогда не пользуюсь. Я так давно последний раз на нем сидел, что потерял равновесие, опрокинулся и плюхнулся прямо в коровий навоз, снова ударившись ушибленным локтем. И вот лежу я в навозе, лыблюсь во весь рот и говорю вслух: «Поделом тебе, засранец ты этакий!» И представляю, как это насмешит Дезире, когда я ей расскажу. Я так был счастлив, самому стыдно стало.

Только до рассказов-то дело не дошло. Не тот у нас расклад, чтобы языком трепать да байки травить. Вечером, как уезжать, на душе кошки заскребли — опять пришлось врать Аните, которая приготовила на ужин сардельки и картошку с укропом, самую что ни на есть вкуснятину. На скамье валялся каталог из ювелирного — зуб даю, что он там оказался не случайно, но я сделал вид, будто не заметил его. Мне показалось, что она смотрит на меня пристальнее, чем обычно, и я наплел целую историю про то, как споткнулся о тюк сена и ушиб колено и как мне, бедному-несчастному, больно. Подлец, который сходил налево и теперь ищет утешения. Но с ней этот номер завсегда проходит, медсестра в ней взяла верх, и она со знанием дела ощупала колено, наложила повязку и сказала, что это всего лишь легкий вывих.

Пробормотав, что Бергрен из соседней деревни попросил помочь ему заполнить какую-то анкету по евросоюзным делам, я доковылял до машины и, вдарив по газам, помчался в сторону города, лишь потом сообразив, что к Бергрену ехать в другую сторону и, если Анита наблюдала за мной в окно, вопросов не миновать.

Но мне было на это плевать, лишь бы уехать, ведь я теперь — человек с секретным заданием. Да что там, просто супергерой, готовый примчаться по первому зову и обрюхатить маленьких креветок. Не хватает только облегающего костюма и плаща. И логотипа на груди, — может, здоровенный сперматозоид подойдет?

Я задумался, не обидеться ли мне, что меня столь бесцеремонно используют. Разве это не сексуальное посягательство — вот так взять в оборот бывшего любовника, как только ей взбрело в голову, что она хочет ребенка? Может, мне стоит стать в позу и посоветовать ей завести счет в спермобанке?

Да что там, я прекрасно знал, что не упустил бы такую возможность, даже если б мне пришлось скакать в город на своей хромой ноге. И ребенок вовсе не был для Дезире очередной прихотью. Единственное, что удерживало меня от того, чтобы пропеть осанну, так это гложущее подозрение, что ей нужен не столько я, сколько мои маленькие хвостатые сорванцы. И конечно же все кончилось тем, что я запрятал свои сомнения в глубокий колодец и крепко-накрепко прикрутил крышку болтами. Может, еще и не придется ничего объяснять Аните? Черт его знает, может я, сам того не ведая, находился вблизи зеленого криптонита[2] и под влиянием облучения мои сперматозоиды взяли да подувяли? Ну или около «Раундапа»[3] или еще какой дряни от паразитов. И на что я тогда, спрашивается, сдался Дезире?