Подумать только, чердак!

Раньше у нас никогда не было чердака. Видимо, там полно всяких старых вещей… А среди старого хлама иногда попадаются очень классные штуки. А вдруг те люди, которые жили тут прежде, оставили на чердаке свою коллекцию старых комиксов?!

Я устремился наверх, подпрыгивая от восторга.

Когда я был уже на середине лестницы, снизу раздался папин голос:

– Джерри, куда ты идешь?

– Наверх, – отозвался я.

Хотя и так было ясно, куда я иду.

– Не стоит тебе подниматься туда одному, – сказал папа.

– Почему? Там что, привидения водятся?

Я был уже наверху. Папа поднялся следом. Деревянные ступеньки натужно скрипели под его ногами.

– Ну и жара здесь! – Папа поправил очки на носу. – Духота.

Он потянул за цепочку, свисающую с потолка. Зажегся свет.

Лампочка явно была не из самых мощных, но все равно стало хоть что-то видно.

Я огляделся. Это была здоровенная комната с низким скошенным потолком. Я вообще-то не очень высокий, но, встав на цыпочки, даже я сумел дотянуться до потолка.

Здесь были и окна – по одному крошечному круглому окошку на передней и задней стене. Но они были такие пыльные, что совершенно не пропускали света.

– Здесь пусто, – пробормотал я, ужасно разочарованный.

А вот папа, наоборот, воодушевился:

– Вот сюда-то мы и отнесем весь ненужный хлам, который жалко выбрасывать.

– Эй, посмотри… что это там?

У дальней стены я разглядел что-то большое и темное. Я пошел туда. Старые половицы отчаянно скрипели.

Что там такое? Действительно, что-то большое, накрытое серым мятым покрывалом. Может, что-нибудь наподобие сундука с сокровищами?

Воображение у меня богатое. Сам иногда удивляюсь.

Я попытался стянуть покрывало. Тяжелое, черт… Пришлось взяться за него обеими руками.

Я даже зажмурился в предвкушении того, что я сейчас увижу.

Но чего я действительно не ожидал найти, так это черное сияющее пианино.

А это было именно пианино.

– Ничего себе! – Папа даже присвистнул от удивления.

Он подошел ко мне и встал рядом, почесывая лысину на затылке. Это у него такая привычка. Когда папа чем-нибудь недоволен или удивлен, он всегда чешет лысину.

– Ничего себе! Почему, интересно, его здесь оставили?

Я пожал плечами.

– С виду оно совсем новое. – Я на пробу постукал по клавишам указательным пальцем. – И звучит хорошо.

Папа тоже потюкал по клавишам.

– Вполне нормальное пианино, – заметил он. – Очень хорошее пианино. Даже странно. Зачем его затащили сюда на чердак?…

– Здесь какая-то страшная тайна, – объявил я замогильным голосом.

Тогда я еще не знал, что это действительно страшная тайна.

В ту ночь я не мог заснуть. Не то чтобы мне не хотелось спать – просто что-то все время мешало.

Я лежал на своей старой кровати из бывшего дома. Но кровать стояла головой не в том направлении. И не у той стены. И свет от фонаря на заднем крыльце у соседей падал прямо в окно. Окно дребезжало на ветру. А по потолку пробегали тени. Туда-сюда. Туда-сюда.

Я долго ворочался и наконец понял, что никогда не смогу заснуть в этой новой комнате.

Здесь было все по-другому.

Она была слишком большой.

И даже немножечко жутковатой…

Очевидно, спать я не буду уже никогда в своей жизни.

Я лежал, глядя на тени, пляшущие на потолке.

И наконец расслабился и даже, кажется, задремал… Но тут я услышал музыку.

Кто-то играл на пианино.

Сначала я решил, что музыка доносится с улицы. Но потом до меня дошло, что звук идет сверху. С чердака!

Я сел на постели и прислушался. Да, кто-то там наверху играл на пианино. Какую-то классическую музыку.

Я отшвырнул одеяло и опустил ноги на пол. Интересно, кому взбрело в голову подняться на чердак и играть на пианино посреди ночи?! Это точно не папа. Папа и ноты-то правильно не сыграет. А мама умеет играть только «Собачий вальс», да и то с пятого на десятое.

Может быть, это Плюшка?

Я встал с кровати и замер, прислушиваясь. Кто-то там наверху продолжал играть. Очень тихо. Но я все равно различал мелодию. Каждую ноту.

Я направился к двери и в темноте налетел на коробку с вещами, которую еще не успели распаковать. И больно ударился большим пальцем.

– У-я!

Я схватился руками за ушибленную ногу и держал ее так, пока боль не прошла.

Я знал, что родичи меня не услышат. Их спальня была на первом этаже.

Я снова прислушался, затаив дыхание. Музыка наверху продолжала звучать.

Я вышел из комнаты в коридор. Теперь я старался идти осторожно, чтобы во что-нибудь не врезаться опять. У меня под ногами тихонько поскрипывали половицы. Пол был холодным как лед. А я был босиком. Но я не стал возвращаться за тапками.

Я осторожно приоткрыл дверь на чердак и заглянул в темноту.

Музыка доносилась сверху.

Такая печальная музыка. Очень тихая. Очень грустная.

– Кто… кто там? – выдавил я.

Музыка продолжала играть. Казалось, она плывет сквозь кромешную тьму вниз по лестнице – плывет прямо ко мне.

– Кто там? – повторил я уже смелее, хотя у меня все равно дрожал голос.

Но мне снова никто не ответил. Я встал на нижнюю ступеньку лестницы и задрал голову, вглядываясь в темноту.

– Мама, это ты? Папа?

В ответ ни слова… Только музыка плыла в темноте, тихая и печальная.

Я и сам толком не понял, как так получилось, что я стал подниматься по лестнице. Я понял это, лишь услышав гулкий скрип ступеней у себя под ногами.

Наконец я поднялся наверх.

Здесь было жарко и очень душно.

Теперь музыка окружала меня со всех сторон. Казалось, что она доносилась отовсюду.

– Кто здесь?

Я очень старался, чтобы мой голос звучал спокойно, но у меня не очень-то получилось. Я и сам не узнал свой голос – таким он был жалким и тоненьким. Наверное, мне было немножечко страшно. Самую малость.

– Кто здесь?

Что-то холодное прикоснулось к моему лицу.

Я аж подскочил на месте.

И только потом до меня дошло, что это цепочка выключателя.

Я потянул за цепочку. Зажегся свет – совсем тусклый.

Но все-таки лучше, чем ничего.

Музыка оборвалась.

– Кто здесь?

Я прищурился, чтобы лучше разглядеть пианино у дальней стены. Никого.

Вообще никого. За пианино никто не сидел. Я сделал шаг вперед. Тишина. Только противный скрип половиц у меня под ногами.

Я подошел к пианино и встал, не сводя глаз с клавиш.

Сам не знаю, чего я высматривал и чего ожидал увидеть. Я хочу сказать… ведь кто-то же играл на пианино. И прекратил играть в тот момент, когда я включил свет. Так куда же он делся? В воздухе растворился?

Я нагнулся и заглянул под пианино.

Понимаю, это глупо. Под пианино и Плюшка бы не пролезла. Но тогда я вообще ничего уже не соображал. Сердце у меня билось так, что казалось, сейчас разорвется. А в голову лезли всякие сумасшедшие мысли. Одна другой нелепее.

Я склонился над клавишами и очень внимательно их осмотрел. А что, если это такое старинное механическое пианино… ну знаете… которое играет само по себе. Пианола, кажется, называется. В мультфильмах такие бывают. И в старых фильмах.

Но ничего особенного я не заметил. Пианино как пианино. Самое что ни на есть обычное. Я присел на табурет. И тут же вскочил как ужаленный. Табурет был теплым! Как будто на нем только что сидели!

– Что? Как?

Я в изумлении уставился на табурет. Потом потрогал его рукой. Да. Точно, теплый.

Но тут я сообразил, что на чердаке вообще очень жарко. Гораздо теплее, чем в доме. Нас в школе учили, что теплый воздух поднимается наверх. Наверное, он поднимается сюда, на чердак, и здесь и скапливается.

Я снова присел на табурет и стал дожидаться, пока у меня не успокоится пульс.

«Что здесь происходит?» – думал я, не отрывая взгляда от пианино. Его черная отполированная поверхность была такой гладкой, что я видел свое отражение. Даже при тусклом свете единственной лампочки.