Храм Соломона был воздвигнут на платформе высотой около 9 футов (Иезек. 41:8) [45]. Лестница, состоявшая из десяти ступеней, вела ко входу, по бокам которого находились две свободно стоящие колонны, известные как Иахин и Воаз (3 Цар. 7:21). Вероятно, именами колонн стали первые слова сделанных на них надписей. Их смысл и значение остаются неясными, хотя существует множество разнообразных соответствующих предположений.

Внутренность Храма была разделена на три части. За притвором или уламом находилась святилище, «Святое» или Ггекал. В святилище имелось несколько окон (3 Цар. 6:4), находившихся под самым потолком. Устройство окон финикийцы, вероятно, заимствовали у египтян. Пол храма был покрыт кипарисовыми досками, а стены обложены досками из кедра; подобная практика неизвестная жителям Месопотамии была характерна скоре для севера. Плоская крыша здания поддерживалась огромными кедровыми бревнами. Стены и двери были украшены изображениями пальм и распускающихся цветов, а также цепей и херувимов, вырезанных на дереве и обложенных золотом (3 Цар. 6:35; 2 Пар. 3:5; Иез. 41:18 и далее). Эти резные изображения, вероятно, были исполнены в финикийской манере; собрания финикийской резьбы по кости (судя по которым, финикийцы находились под сильным египетским влиянием) позволяют нам судить, как они могли выглядеть.

В этом помещении находилась священная утварь: золотые светильники, стол для хлебов предложения и небольшой алтарь из кедра, инкрустированного (или обложенного?) золотом. Этот алтарь находился непосредственно перед лестницей, которая вела в следующее помещение. Подобная особенность была характерна и для хананейских храмов: алтарь или стол располагался непосредственно перед лестницей, которая вела вверх, к располагавшемуся выше «Святому Святых», где находилось изваяние божества, и воскуривались жертвенные благовония.

Третьим помещением было «Святейшее» или «Святое Святых». Это помещение именовалась Давир или «оракул», ибо оно считалось обиталищем Бога. Окон в нем не было. Здесь стояли два «обложенных» золотом херувима из масличного дерева высотою в пятнадцать футов. Крылья херувимов были распростерты словно для полета. Крылья, обращенные наружу, касались стен, обращенные внутрь касались друг друга в центре помещения. По всей вероятности, Кивот Завета находился именно здесь — под сенью крыл херувимов (3 Цар. 8:6).

Какими были эти херувимы? Почему их изваяния были помещены в Святом Святых и занимали столь видное место в резных изображениях, которыми были украшены стены и двери? К первому столетию по Р.Х. их природа уже была забыта. Иосиф Флавий пишет о том, что «никто уже не помнит, какими они были». В одном мы можем быть уверены: они, наверняка, нисколько не походили на миловидных ренессансных крылатых младенцев, заимствованных, возможно, из греко-римского искусства. Многие ученые считают, что это были гигантские крылатые быки, столь популярные в Месопотамии, однако последние совершенно не характерны для данного региона. Если мы будем пользоваться методом исключения, то придем к выводу, что образом херувима мог быть, единственно, образ крылатого сфинкса, то есть, крылатого льва с головой человека. Именно это крылатое существо наиболее характерно для финикийского искусства.

Почему же здесь использовалось именно это изображение? Среди прочих предметов из слоновой кости, найденных в Мегиддо, была и табличка, датируемая ориентировочно 1200 г. до Р.Х., с изображением хананейского царя, восседающего на троне, поддерживаемом двумя херувимами. Другие хананейские цари также изображены сидящими на таких же тронах. Подобным же образом о Боге Израилевом часто говорится как о «восседающем на херувимах». В официальной религии Израиля изображение Бога было запрещено законом, и потому считалось, что он незримым образом восседает в Святом Святых на этих двух огромных гибридных существах.

Религиозное значение херувимов достаточно неясно. В одном из фрагментов древнего гимна есть такие слова: «и воссел на Херувимов, и полетел, и понесся на крыльях ветра» (2 Цар. 22:11; Пс. 17:11; сравните, Иез. 10:20). По всей видимости, в религии Израиля, так же как и в других ближневосточных религиях подобные крылатые существа рассматривались в качестве своеобразных подручных божества, помогавших ему переноситься с места на место. Можно вспомнить о том, что в Быт. 3:24 херувим был поставлен на востоке от рая, чтобы охранять путь к Древу Жизни. Именно этой концепции соответствуют изображения херувимов и пальмовых ветвей, вырезанные на стенах и дверях Храма. В финикийском искусстве два херувима, обращенные лицами к дереву, являются достаточно обычным мотивом.

С северной и с южной стороны здания имелись двери, за которыми находились лестницы, ведущие к двум верхним этажам. На каждом из трех этажей имелся целый ряд маленьких боковых комнаток, перекрытия которых поддерживались горизонтальными уступами основной несущей стены Храма, благодаря чему верхние этажи были на полтора фута шире нижних. Видимо, эти комнаты предназначались для хранения храмовых сокровищ.

Во внутреннем дворе, находившемся перед Храмом, стояли большой алтарь для приношения всесожжений и медное море. Судя по описанию, приведенному в Иез. 43:13-17, общий вид алтаря напоминал вавилонскую культовую башню (зиккурат). Он состоял из трех ступеней, причем нижние две ступени были на полтора фута шире, чем верхние. Верхняя платформа являлась печью для приношения всесожжений. Она называлась словом харел (harel), что, возможно, переводилось как «Божья гора» и восходило к аккадскому понятию, которым обозначался как подземный мир, так и космическая гора, на которой, как считалось, жили боги. Лестница, находившаяся с восточной стороны, вела к алтарной печи.

Медным морем называлась огромная чаша, имевшая диаметр 15 футов и высоту 7,5 футов. Она была отлита из бронзы толщиной около 3 дюймов с украшенными орнаментом краями (3 Цар. 7:23 и далее). Она стояла на спинах двенадцати литых волов, сгруппированных по трое и обращенных головами в направлении основных сторон света. Эта бронзовая чаша должна была весить около 25—30 тонн, то есть, имела массу, сравнимую с массой колокола собора св. Павла в Лондоне (17,5 тонн). Море и опоры были отлиты на глинистых берегах Иордана неподалеку от того места, где Иавок впадает в Иордан (1 Цар. 7:13 и далее, 46).

Далее нам сообщается о том, что море служило для омовения священников (2 Пар. 4:6). Но почему же эта чаша именуется «морем»? Иудейский историк Иосиф Флавий считает, что причиною этого стали его размеры. Однако представляется более вероятным, что это название имело символическое значение. Море играет важную роль в хананейской и вавилонской мифологии. Вавилоняне видели в нем источник жизни и плодородия, помимо прочего, оно было и обиталищем хананейского Левиафана, дракона хаоса. Соответственно, медное море Соломона подобно херувимам и колоннам использовалось постольку, поскольку издавна фигурировало в мифологии хананеев. Судьба же его была заранее предрешена. Оно содержало в себе слишком большое количество столь ценной в ту пору бронзы. Царь Ахаз заплатил волами дань царю ассирийскому в 734 г. до Р.Х., вавилоняне же разбили чашу и перевезли фрагменты в Вавилон после захвата Иерусалима в 587 году до Р.Х. (4 Цар. 16:17; 25:13).