Доктор Меркер любовался совершенным телом Янг, но устал до такой степени, что, кроме немого восхищения, ничего не испытывал. Янг принадлежит ему, она резко изменила свою жизнь – ради него! – и помогает ему принимать больных, ведет картотеку. Мыслимое ли дело? Это так же непостижимо, как и его решение остаться на джонке.

Врач бедняков в Коулуне… Нет, просто не верится. Он разделся, плеснул в лицо несколько пригоршней воды. Она тепловатая, но все-таки освежала.

– Знаешь, о чем я все время думаю? – сказал он. – Имеет ли вообще смысл чинить и перестраивать это старое судно?

– Это хорошая, крепкая, большая джонка, – ответила Янг. – Таких в наши дни не строят. Надо только привести ее в порядок.

– Меня захватывает одна идея: наверху госпиталь с приемным покоем, а внизу – жилые помещения. Это было бы идеально. – Сев на кровать, он погладил круглую упругую грудь Янг. – Какой я болван. Я даже не посоветовался с тобой…

– Не посоветовался? О чем?

– Мы говорим о жилых помещениях на этой старой джонке… хотя в нескольких водных улицах отсюда стоит твоя замечательная джонка с шелковыми обоями на стенах, с мягкой мебелью, с дорогими коврами, личной охраной, слугами и даже собственным поваром.

– Она станет нашим домом, Фриц. Здесь доктор с джонки будет работать, а там жить. – Она улыбалась, и лицо ее сияло как подсвеченный фарфор. – Зря я тебя перебила… хочешь знать мое мнение? Давай перестроим джонку доктора Мэя целиком под госпиталь. И наверху, и внизу – для больных. С рентгеном, операционной, ЭКГ, коротковолновым облучателем и всем, что положено. Ты ведь и хирург тоже?

– До перехода в Институт тропической медицины работал в хирургии. Но специалистом себя считать не имею права.

– Никто в Яу Ма-теи у тебя диплома требовать не станет. Сумел бы ты прооперировать того больного с воспалением желчного пузыря?

– Скорее всего, да, – подумав, ответил доктор Меркер. – Будь у меня все необходимые технические приспособления…

– Они у тебя будут, Фриц.

– Бог мой! Кто их купит?

– Я, – ответила Янг. – Я сумела скопить много денег. Буду целый год выступать каждый вечер – и у нас будет нужная сумма.

– А я пойду собирать подаяние. Со шляпой в руке буду взывать к «людям воды»: подайте кто сколько может. Деньги к вам вернутся – вы дольше проживете! Помогите мне основать первый в мире госпиталь на джонке. Вам не придется больше умирать, потому что помощь вам могла быть оказана только на суше, вам не придется больше душить тяжелобольных шелковым шнурком. Я помогу вам. Вернее так: вы пожертвуете – и поможете себе сами. А я приму вас в любое время…

– Замечательные слова, Фриц… – Она приблизила его руку к губам и поцеловала.

– Поймут ли они меня?

– Так с нами еще никто не разговаривал. До них дойдет, что «водные китайцы» – тоже люди. И они воспримут это как чудо.

– Тогда начнем завтра же, Янг. – Он поцеловал ее грудь. Плотского желания он сейчас не испытывал, однако ощущение, что вся, до кончиков пальцев, она принадлежит ему, опьяняло. И вдохновляло. – Я напишу и отправлю завтра письмо в «Куин Элизабет», сообщу, что отказываюсь от места…

– А вещи, которые у тебя там? – Отправим посыльного…

– Я попрошу съездить за ними Линя, моего брата.

– Замечательная идея. И тогда я окончательно стану доктором с джонки. И мост на сушу будет взорван…

– Ты понимаешь, что сейчас сказал, Фриц? – медленно проговорила она. – «Мост будет взорван»… Это как приговор.

– Мы с тобой будем жить друг для друга. Жизнью, ни на одну другую не похожей. Чудесно…

– Мы будем жить среди больных. С «водными китайцами», которых на суше называют крысами с человеческими телами.

– Но ведь со мной будешь ты, Янг. Вечера, ночи и свободные дни будут принадлежать нам одним.

– Ты так любишь меня?

– Для этого нет слов. Если бы я мог выразить, что чувствую, с помощью музыки, это было бы посильнее вагнеровского «Тристана». И более чувственно, чем «Гора Венеры». И более страстно, чем Девятая Малера. Но нужно было бы еще найти новые краски. Янг, я счастливейший из людей!

Он прильнул к Янг, положил голову ей на грудь, вдыхал запах, гладил бархатистую кожу, ощущая тепло ее тела, чувствовал, как в ответ подрагивают ее жилочки и мускулы.

«Боже, благослови нас, – молилась Янг. – Будда или Христос… защити нас… Ты создал нас для любви – так помоги же».

На корме пьяный в стельку доктор Мэй бил в литавры. Но Янг это нисколько не мешало. Она заснула с чувством полного счастья.

Тинь Дзедун никогда не впадал в панику. И всегда утверждал, что самообладание превыше всего. Если в самой сложной ситуации мыслить и действовать рассудительно, паника не возникнет. Она вызывается ошибочным выбором и недостаточной самодисциплиной.

Однако с десяти часов сорока двух минут Тинь думал иначе. Он запаниковал.

Неизвестная убийца умирала. В полицейском управлении! Его поставил об этом в известность полицейский врач, время от времени заглядывавший к больной. Тинь как раз занимался новым делом. В Кингс-парке найден труп. Самое обычное убийство: ограбили человека и пробили вдобавок череп. Во всех рекламных проспектах обычно писали: «Гонконг – самое надежное место в мире, где каждый чужеземец будет встречен как друг и брат», но постоянно находятся чудаки, которым непременно хочется прогуляться по парку ночью, черт их знает почему. И надежнее и дешевле заплатить за услуги сопровождающей из «Сервиса». Чтобы подышать свежим воздухом, не обязательно отправляться в парк на окраину города.

Одним убийством больше, что от этого изменилось? Еще одно дело, которое будет списано. Тинь Дзедун ознакомился с отчетом и расписался. Если какие-то следы на месте преступления и обнаружат, они обязательно потеряются в бедняцких кварталах.

Состояние здоровья больной ухудшалось катастрофически быстро. Она оказалась в коме, выйти из которой ей было уже не суждено. Тиню еще не приходилось сталкиваться с таким галопирующим процессом разложения печени. И вот он сидит у постели умирающей совершенно беспомощный, а доктора Меркера нет как нет. Он отдавал себе отчет в том, что по закону обязан подать прошение об отставке, если и эта акция завершится его фиаско. Труп отправят в институт судебной медицины, где его вскроют по всем правилам. Что, естественно, ничего не даст. Диагноз и причина смерти и без того известны.

Тинь прошел в соседнюю комнату и набрал номер телефона «Кантонского дракона». Прошло порядочно времени, прежде чем трубку взял Чжоу Тинкун, высокий и несколько плаксивый голос которого сразу вызвал легкое раздражение комиссара.

Чжоу предупредил любые вопросы Тиня, сказав:

– Я ничего не знаю. Ни-че-го. Я бедный, несчастный человек, у меня столько забот…

– Слушайте меня внимательно, Чжоу, – подчеркнуто медленно проговорил Тинь. – Если у меня через час не будет связи с Янг Ланхуа, я приеду к вам с дежурной группой и переверну у вас все вверх дном! Посмотрите, я найду что-нибудь, за что у вас отнимут лицензию!

– У меня больное сердце, комиссар! Такая нервотрепка может стоить мне жизни!

– Тогда все вопросы к вам отпали бы сами собой!

– Вы из уголовного розыска. Какое отношение вы имеете к выдаче лицензий?

– Ну, это очень просто. Я, к примеру, подозреваю, что убийца шведского туриста, которого нашли в Кингс-парке, вышел вечером из вашего заведения.

– Мои гости – порядочные люди! – взвизгнул Чжоу. – Во всех путеводителях по Гонконгу сказано, что «Кантонский дракон» клуб надежный и солидный и что в него не допускаются…

– Речь идет об убийстве, Чжоу.

– Мое сердце не выдержит, господин комиссар…

– Где Янг?

– Небеса подтвердят: я не знаю!

– Но она позвонит вам?

– Надеюсь. И молюсь об этом. Однако пока что она не звонила, господин комиссар.

– Если даст о себе знать, Чжоу, передайте ей, чтобы как можно скорее связалась со мной! – В голосе Тиня прозвучали металлические нотки. – Чжоу, если этого не произойдет, я вас разберу по косточкам!