– Эссекс был прав. Вы ничем не отличаетесь от животного.
Грубо схватив за плечи, он рывком поставил ее на ноги.
– Вам придется делать то, что вам нужно, миледи, или сейчас, или никогда. В следующий раз мы остановимся уже в Шотландии.
Она яростно уставилась на него.
– Надеюсь, вы позволите мне остаться одной? Он отвел лошадь немного в сторону, так что между ними оказались несколько деревьев и густо растущие кусты.
Встав на колени, на берегу речки, Леонора сложила ладони лодочкой, зачерпнула ледяную воду и поднесла ко рту, чувствуя, как струйки воды текут по пересохшему горлу. Никогда еще она не пробовала столь восхитительный напиток, но не собиралась признаваться в этом ненавистному дикарю.
Она бросила взгляд через плечо и увидела профиль Диллона, который осматривал поводья лошади. Зная, что сейчас, вероятно, у нее появился единственный шанс снова обрести свободу, Леонора вскочила и отчаянно бросилась в лес.
Ветки и сучья цеплялись за ее одежду и волосы, замедляя бег. Колючие побеги куманики царапали ей кожу до крови. Но девушка не замечала ничего, продолжая бежать и бежать. Позади себя она слышала стук копыт по мягкой земле и знала, что Диллон уже пустился в погоню.
Она увидела густой кустарник и нырнула туда, спотыкаясь, цепляясь за колючки репейников. Почва вдруг начала понижаться, но она слишком поздно сообразила, что чаща кустов скрывает обрыв. Не в силах остановиться, девушка покатилась вниз, и крик ужаса сорвался с ее губ, когда она почувствовала, что летит в страшную пропасть. Леонора упала на кучу листьев. Подняв глаза, она увидела, что ее медленно окружают несколько оборванных воинов.
– Женщина! – воскликнул один из них.
– Свалилась с неба, как подарок богов, – закричал другой, нагибаясь, чтобы задрать ее юбки.
Она ударила его по руке, с трудом встала и радостно воскликнула:
– Вы – английские воины?
– Ну да, английские. Какие же еще?
– О, благодарение Господу. Я спасена. – Она огляделась. – Кто из вас старше по чину?
Толстый, приземистый человек с длинными, свалявшимися волосами, в грязной рубашке, из которой выпирало толстое брюхо, растолкав солдат, подошел к девушке и уставился на нее, с восхищением оглядывая ее с головы до ног.
– Старший я, эти парни сделают все, что я им прикажу. – Он протянул руку и вдруг рванул Леонору за волосы с такой силой, что слезы выступили на ее глазах. – А я приказываю им забыть о том, что нам нужно собирать налоги с крестьян, и заняться более… приятным делом.
От его прикосновения кожа ее покрылась мурашками. Остальные дружно захохотали, когда Главарь шайки привлек ее ближе к себе, с видом собственника поглаживая ее по плечу.
Она вырвалась и, задыхаясь, проговорила:
– Выслушайте меня. Я – Леонора Уолтем, дочь лорда Алека Уолтема. Меня похитил горец, дикарь, он заставляет меня ехать вместе с ним в Шотландию. Вы должны спасти меня.
– Конечно, мы спасем вас, миледи. – Главарь низко поклонился, но тут же снова протянул к ней руки и грубо схватил ее за перед платья. Быстрым движением он разорвал корсаж, приоткрыв полупрозрачную шемизетку[7] цвета слоновой кости, которая едва защищала грудь девушки.
Потрясенная, она обеими руками прижала к себе разорванный корсаж, пытаясь сохранить хоть какие-то остатки приличий.
– Вы не понимаете, – испуганно лепетала она. – Мой отец очень богат. Он щедро вознаградит вас, если вы невредимой вернете меня домой.
– А может, мы желаем того, что дороже золота, – ответил ей Главарь, и хохот остальных заглушил его слова.
– Золото тоже будет наше, – поддержал его тощий старик с выпавшими зубами. – Наигравшись с ней, мы вернем ее отцу, и все равно получим награду.
Леонора была в ярости.
– Он ничего не заплатит, если только вы посмеете прикоснуться ко мне.
Главарь зашелся в приступе хохота.
– Да кто же помешает нам сначала хорошенько повеселиться с вами, а потом прикончить, миледи? А лорду Уолтему мы предъявим ваш трупик и получим наше золото, а в вашей гибели обвиним этого шотландца-дикаря, который, как вы говорите, похитил вас.
Солдаты подходили все ближе и ближе, и глаза их похотливо блестели.
Леонора поворачивалась то к одному из них, то к другому, но не видела никого, у кого можно было бы найти защиту, и безмерное отчаяние охватило ее.
– И вы называете себя английскими воинами? Мне стыдно за вас. Вы мне отвратительны. Вы ничем не отличаетесь от зверей.
– Точно так, миледи. – Главарь схватил ее за руку и привлек к себе, бесцеремонно впиваясь в ее губы. – Мы и есть звери. А сейчас мы больше всего смахиваем на взбесившихся козлов.
Другие покатились со смеху, а он все держал ее, елозя губами по ее лицу. Его гнилостное дыхание наполнило ее легкие, и Леонора ощутила приступ еще более глубокого отчаяния. Получается, она попала из огня да в полымя. Только навредила себе своим побегом.
– Я первый позабавлюсь с леди, – заявил Главарь, резко откидывая ей голову назад и начав развязывать ленты ее рубашки. – А потом вы все по очереди можете покувыркаться с ней в траве.
– Пожалуйста… – Леонора забилась в его руках. – Я умоляю вас…
– Слышите? – воскликнул он, чванливо красуясь перед остальными. – Леди сама умоляет меня наградить ее сами знаете чем.
Сообщники его все еще покатывались с хохоту, но глаза Главаря странно расширились. Рука его внезапно разжалась, он повалился вперед. Леонора поспешила отступить в сторону, и Главарь тяжело рухнул на землю. В его спине поблескивала рукоятка ножа.
Остальные, застигнутые врасплох, засуетились, отыскивая свое оружие. С пронзительным воплем, от которого кровь застыла у них в жилах, Диллон накинулся на них, размахивая, словно палицей, большой дубиной.
– Да это великан! – закричал один из солдат.
– Это тот самый горец! – вскрикнул другой.
Англичане бросились к лошадям. Невезучие и недостаточно проворные медленно оседали на землю: Диллон наносил удары направо и налево, разя их неумолимо, как сама смерть.
Один из воинов, в ярости оттого, что им помешали повеселиться, бросился к девушке, намереваясь прихватить ее с собой. Но Леонора, склонившись к телу Главаря, вытащила из его спины нож. Из смертельной раны тут же хлынула кровь, обагрив ее руки. Хотя нож был скользким, она схватила его обеими руками и приготовилась защищаться. Видя выражение отчаянной решимости на ее лице, вояка отпрянул и присоединился к своим отступающим товарищам.
В такой позе Диллон и увидел ее, когда последний англичанин спасся бегством. Ее руки и перед разорванного платья были измазаны кровью, волосы рассыпались по плечам, и она уже ничуть не походила на утонченную английскую леди, которую он повстречал в замке ее отца.
Несколько минут она смотрела прямо на него, готовая ножом отразить нападение.
– Не прикасайтесь ко мне! – зашипела она.
– Они сбежали, миледи. Вам больше нечего бояться.
Она продолжала смотреть на него горящими от ярости глазами.
– Я же сказала вам, не приближайтесь. Если вы посмеете еще раз прикоснуться ко мне, я направлю этот нож прямо в ваше поганое сердце.
Диллону не раз приходилось видеть подобное на поле сражений: воинов, ослепленных насилием, приходилось удерживать силой, спасая от неистовства их собственных мыслей.
Он быстро взмахнул рукой и выбил нож из ее онемевших пальцев. Глаза ее расширились. Медленно, словно пробуждаясь ото сна, она моргнула и увидела его.
Диллон наклонился, подобрал нож и сунул его себе за пояс, затем взял ее за руку.
– Они не сделали вам зла?
Хотя голос его прозвучал безразлично, она была тронута его вопросом, хотя сама не знала почему.
– Нет. Они… не успели. Но вы… – Леонора подняла на него глаза. Голос ее задрожал. – Я не понимаю. Они ведь английские воины. Почему же они хотели поступить так с англичанкой, с леди? Неужели они не поняли, что я в беде?
– Да, миледи, такое трудно понять. – Он подумал о всех сражениях, в которых ему довелось принимать участие с юности, о невинных жертвах, которым приходилось выносить невероятные мучения. – Война так ожесточает людей, что они теряют человеческий облик.
7
Женская рубашка с рукавами и круглым воротом, который обыкновенно завязывался лентами или шнурками. Шемизетку носили или полностью скрытой под платьем, или же оставляя на виду верхнюю часть присборенного ворота.