Отношения Александра Невского с Золотой Ордой не могут быть ограничены лишь' рамками личности великого князя. Они самым непосредственным образом касаются выработки внешнеполитической линии княжеской власти в новых для Русского государства условиях, сложившихся после монгольского завоевания. Выяснение сути отношений Александра Невского с Ордой позволяет ответить и на вновь поднятый в последнее время вопрос: «А было ли на Руси монгольское иго?». Уже одна только вынужденная поездка в Центральную Азию, заставившая князя бросить государственные дела на два с лишним года, являет собой убедительнейшее свидетельство не просто политической, а чисто феодальной многогранной зависимости of монголов, пронизавшей всю структуру русской государственности.

Золотая Орда как государство возникла в самом конце 1242 г. и уже в начале следующего - 1243 г. - хан Бату с присущей ему энергией начал оформлять отношения с русскими князьями. Ярослав Всеволодович как великий князь Владимирский вынужден был приехать в ханскую ставку но вызову именно в 1243 г.,2 дабы пройти достаточно унизительную процедуру получения ярлыка, подтверждающего его титул. Что же касается его сына, то он мог чисто формально не ездить на поклон к хану, так как не занимал Владимирского стола. Можно назвать и еще одну причину непоявления новгородского князя в ханской ставке. Монгольские войска в процессе завоевания Руси так и не смогли достичь Новгорода Великого, в результате чего его жители считали себя непокоренными. Власть же монголов здесь осуществлялась опосредованно через великого князя Владимирского и напрямую новгородцы длительное время не сталкивались с ханскими чиновниками. Поэтому откровенно независимое поведение Александра в глазах монголов носило явно демонстративный характер. Особенно контрастно это выглядело на фоне поездок в Орду многочисленных русских князей, которые старались извлечь из них максимальную пользу для себя.

Александру Ярославичу удавалось в течение четырех г. лишним лет (1243-1247) воздерживаться от поездок в Орду; Это был период подчеркнутого, хотя и молчаливого неприятия ханской власти, все тяготы отношений с которой ложи-; лись на плечи великого князя Владимирского. Не появляясь в Орде лично, Александр именно в этот период показывает себя защитником русских пленных «посылая к царю в Орду за люди своя, иже племени быша от безбожных татар. И много злата и сребра издава на пленник их, искоупая от безг божных татар, избавляя их от бед и напасти». Это летописное сообщение фиксирует одну из важнейших сторон деятельности Александра в Орде, которой он занимался на протя-; жении всей своей жизни.

Основу политических взаимоотношений Руси с Золотой Ордой довольно успешно начал закладывать отец Александра великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович- Его первую поездку к хану Бату в 1243 г. можно считать не просто удачной, а серьезным дипломатическим успехом с обнадеживающей перспективой. Это следует из сообщения летописи о том, что золотоордынский хан «почти Ярослава великою честью и отпусти».4 Одновременно в Монголию отбыл сын Ярослава Константин, возвратившийся к отцу также «с честью» в 1245 г

Однако поездка Константина была расценена имперским правительством как явно не соответствующая уровню столь ответственной миссии. Скорее всего Константин привез отцу жесткий приказ прибыть в Монголию лично. Такое предположение подтверждается летописным сообщением о том, что Ярослав сразу же по прибытии Константина направился к Бату, а оттуда в Монголию. Дальнейшие события приняли Ярко выраженный драматический характер, причем источ-нини не раскрывают причины такого резкого поворота.

В Монголии Ярослав Всеволодович был отравлен вдовой каана Угедэя Турашной, являвшейся регентшей престола. Чем князь мог ей не угодить, можно только строить догадки с разной степенью достоверности. Летопись сообщает, что он скончался «идя от канович месяца сентября на память святого Григорья»,6 т. е. 30-го сентября 1246 г. Свидетелем печального события стал Плано Карпини, приводящий подробности кончины великого князя через семь дней после угощения в каанской юрте.7 Очевидец уточняет русскую летопись, рассказывая, что киязь скончался не «идя от Канович», а в отведенной ему юрте через семь дней после пира, причем тело его «удивительным образом посинело».8

Тотчас после смерти Ярослава вдова Угедэя - мать нового каана Гуюка, - направила гонца к Александру Ярос-лавичу с приказом прибыть в Монголию для получения владений отца.9 Это приглашение, а вернее приказ о прибытии в Монголию, показывает, что регентша не сомневалась в том, кто унаследует власть отравленного Владимирского князя. Не исключено, что сына ждала такая же участь по прибытии в Каракорум, как и отца. Специальные курьеры имперской почты преодолевали расстояние от Каракорума до Владимира примерно за два месяца и, таким образом, Александру послание было вручено в самом конце 1246 г.

Плано Карпини сообщает, что в ответ на приказ князь высказал открытое неповиновение и отказался ехать в ставку каана.10 Он остался в Новгороде, дожидаясь прибытия ге-ла отца, что могло произойти не ранее апреля 1247 г.11 Именно под этим годом Лаврентьевокая летопись сообщает о похоронах Ярослава Всеволодовича, состоявшихся во Владимире, на которые прибыл и Александр из Новгорода.12 В Софийской Первой летописи этот эпизод дополнен интересной и важной деталью, раскрывающей характер самого Александра и его отношение к откровенному и циничному, хотя и слегка замаскированному, убийству отца. Он появился во Владимире не просто со свитой, приличествующей князю на траурной церемонии, а «в силе тяжце. И бысть грозен приезд его».18 Дальнейшее описание этого события в летописи принимает эпические и даже гиперболические оттенки, перекликаясь с известным рассказом о том, как половчанки пугали своих детей именем киевского князя Владимира. Появление Александра во Владимире во главе значительного военного отряда носило явно демонстративный характер перед монголами. Подчеркивая конкретную направленность этого шага и как бы разъясняя его, летописец добавляет, что весть о нем дошла «до устья Волгы».14