— А ты была в «Эль-Марокко»?

Одри рассмеялась:

— Ну конечно, нет. Как бы я туда попала? У меня здесь нет знакомых мужчин.

— Я слышала, туда бесплатно пускают посетителей, если они красивы и прилично одеты… — В голосе Аннабел была надежда, и Одри опять засмеялась. Она тоже об этом слышала, владельцы заведения сообразили, что только так они и могут заполнить зал и создать впечатление, будто ресторан процветает, несмотря на депрессию. Сейчас здесь танцуют красивые нарядные посетители, потом вернутся их постоянные клиенты, и никто ни о чем не догадается.

— Вряд ли мне стоит пытаться, все равно у меня нет кавалера. — Она сказала это без всякой горечи.

Аннабел лишь пожала плечами и вздохнула:

— Знаешь, Од, может быть, оно и к лучшему.

По голосу сестры Одри сразу заподозрила, что Харкорт выкинул какой-то номер, и ее сердце сжалось от тревоги за сестру.

— Ты расстроена? Что-то случилось? — Она была готова защищать Аннабел, как тигрица защищает своего детеныша. Но Аннабел стала убеждать сестру, что все в порядке, а Одри так хотелось ей поверить…

— У нас все хорошо. Просто… просто очень трудно без тебя. Не представляю, как это тебе удается со всем справляться. — В глазах Анни были слезы, но, к счастью, Одри их не видела.

— Ты тоже со всем справишься, нужно только немножко терпения. Нельзя же научиться всему за один день.

— Харкорт считает, что можно, — жалобно протянула она, и Одри улыбнулась.

— Мужчины ничего не понимают. Посмотри на дедушку. — Аннабел улыбнулась сквозь слезы. — У тебя все отлично получается. — Одри подбадривала ее так всю жизнь. — Ты замечательная мать. — Она говорила правду: Аннабел играла с Уинстоном, как маленькая девочка играет с куклой.

— Я так боюсь сделать что-то не так, — заныла Аннабел, но Одри ее тут же оборвала:

— Не бойся. Ты его мать. Ты лучше всех знаешь, что, ему надо. — Как много денег ей придется заплатить за этот долгий разговор! Она взяла с собой всего пять тысяч долларов, которые достались ей после смерти родителей, их должно хватить на всю поездку. — Ну, мне пора, Анни. Я еще позвоню тебе до отъезда.

— А когда отправляется теплоход?

— Через два дня. — Одри знала, что путешествию на теплоходе Аннабел не завидует — ее с детства укачивало на море. Харкорт жаловался, что во время свадебного путешествия она ни разу не вышла из каюты «Иль де Франс». Однако в Париже очень быстро пришла в себя. «Шанель», «Пату», «Вионне»… Она побывала во всех домах моды и истратила там целое состояние. — Береги себя, голубка, и передай привет дедушке.

— Ах, он мне никогда не звонит.

— Так позвони ему сама! — Одри рассердилась. Анни никогда не проявляет внимания к людям, ждет от всех внимания к себе. — Он теперь нуждается в твоей поддержке.

— Хорошо, позвоню. А ты позвони мне, если побываешь в «Эль-Марокко».

Одри усмехнулась и повесила трубку. Какие они разные, иной раз трудно поверить, что они сестры. Аннабел с возмущением отвергла бы маршрут, который наметила себе в Европе Одри: ни одного дома мод там не значилось, ее интересовало совсем другое. Через два дня Одри села на теплоход, и сердце ее бешено колотилось от волнения. Она смотрела на огромные трубы «Мавритании» и думала: «Нет, это сон». Даже альбомы отца словно бы поблекли, теперь она сама едет путешествовать, ее ждут странствия, приключения… Носильщик внес вещи в ее каюту «люкс». Конечно, ее никто не провожал, но, когда объявили отплытие, она поднялась на палубу. На ее глазах борт теплохода медленно отделился от пристани, пассажиры бросали конфетти, ленты серпантина, кричали «до свидания!» своим друзьям на берегу. «Мавритания» дала гудок, в его реве потонули все голоса и звуки, и в эту минуту Одри увидела рядом с собой молодую пару. Они держались за руки. На даме был элегантнейший розовый шелковый костюм и прелестная крошечная шляпка — именно о такой мечтала Аннабел, на ногах розовые парусиновые туфли на застежке, отделанные золотой тесьмой.

Женщина махала кому-то на берегу, и на ее руке сверкал браслет с очень крупными бриллиантами. Волосы у нее были черные, глаза большие и синие, кожа нежная матовая. Гудок умолк, и Одри услышала, как дама весело засмеялась. Вот она поцеловала своего спутника. На нем были белые полотняные брюки и синий пиджак, шляпа слегка прикрывала один глаз. Молодые люди медленно двинулись по палубе, все так же под руку, но то и дело останавливались, чтобы обменяться поцелуями. Ослепительная пара! Наверное, это молодожены в свадебном путешествии, подумала Одри, а перед ужином, когда они пили в салоне шампанское, окончательно утвердилась в своем предположении, Они посматривали на нее во время ужина, она — на них. На даме было изумительное белое вечернее платье с глубоким вырезом, ее муж при черной бабочке. Одри надела вечернее платье из серого атласа, которое вдруг показалось ей совсем простеньким, хотя всего два-три месяца назад дома, в Сан-Франциско, она считала его необыкновенно нарядным.

Ну и пусть, она ничуть не огорчилась, ей и так хорошо, куда интереснее рассматривать пассажиров. И, набросив на плечи накидку из черно-бурых лис, она вышла после ужина на палубу.

Тут она снова увидела ту молодую пару, они целовались при лунном свете. Одри села в кресло и стала смотреть на луну, а когда они снова проходили мимо нее, улыбнулась. К ее великому изумлению, они остановились, и дама улыбнулась Одри.

— Вы плывете одна? — непринужденно спросила женщина. Да она еще красивее, чем показалось Одри при первой встрече, какие у нее удивительные глаза, прямо два синих сапфира!

— Да, одна. — Одри вдруг сковало смущение. Можно сколько угодно мечтать о странствиях, но когда ты отправляешься в путешествие одна, встречаешь незнакомых людей и приходится им все объяснять… Одри почувствовала себя перед этой изысканно одетой блестящей дамой нескладной старомодной провинциалкой.

— Меня зовут Вайолет Готорн, а это мой муж Джеймс.

И она указала на него рукой — на руке днем был бриллиантовый браслет, а теперь Одри увидела на пальце перстень с огромным изумрудом и на запястье изумрудный браслет. Дама не сочла нужным пояснить, что Джеймс — тот самый знаменитый лорд Джеймс Готорн, а она — леди Вайолет, дочь маркиза, известного в самых высоких кругах общества. Она улыбалась Одри так просто, так дружески, в ее обращении не было и тени высокомерия. Джеймс пожал Одри руку и попросил извинить его супругу за то, что она так бесцеремонно обрушивается на незнакомых людей, но сам при этом улыбался, с восхищением глядя на красавицу Вайолет, которую тут же и обнял за плечи.

— Простите, но вы, вероятно, совершаете свадебное путешествие? — не удержалась от вопроса Одри и услышала в ответ громкий смех.

— Неужели мы похожи на молодоженов? Какой ужас, Джеймс!

Значит, мы всех шокируем, милый, люди догадываются, что нам не терпится сбежать от них, чтобы заняться любовью.

Одри покраснела, услышав столь откровенное признание, но тут же засмеялась вместе с ними.

— Открою вам тайну: мы женаты уже шесть лет, — продолжала Вайолет, — дома нас ждут двое детей. В Америку мы ездили просто так, развеяться, у Джеймса в Бостоне живет двоюродный брат, а мне хотелось побывать в Нью-Йорке, летом он сказочно хорош. Вы живете в Нью-Йорке? — Она стояла перед Одри в белом вечернем платье и горностаевом палантине, сверкая изумрудами в ярких огнях палубы, и было ясно; она совсем не думает о том, как ослепительно она красива.

Ошеломленная Одри снова почувствовала себя безнадежной деревенщиной.

— Нет, я из Сан-Франциско.

Брови леди Вайолет удивленно взлетели вверх. У нее было на редкость живое лицо, и вообще по виду она казалась не старше Одри.

— Неужели? Вы там родились?

Она была крайне любопытна, и муж тотчас же шутливо отчитал ее:

— Что у тебя за манера, ты как будто допрашиваешь людей. Стыдно, Ви, угомонись…

Однако в Америке ее любопытство не вызывало отпора, почти все с удовольствием рассказывали ей о себе.