— Вы обратили внимание, как она коверкает слова? — сказала Глория. — «Он любить он папа». А если бы это была женщина, сказали бы «она и она папа». — Глория захихикала, и Том расслышал в смехе матери хорошо знакомые истеричные нотки.

Теперь на экране появился капитан Фултон Бишоп. Он давал пресс-конференция в украшенном флагами конференц-зале Центрального отделения полиции на Армори-плейс. Его гладкое загорелое лицо, лишенное всякого выражения, шевеля губами, произносило в микрофон:

— Конечно, его сестра очень расстроена, но было бы неразумно принимать всерьез ее обвинения. Она во власти своих эмоций. Мы предоставили мистеру Эдвардсу возможность сдаться добровольно. Как вы знаете, подозреваемый предпочел ответить нам стрельбой и серьезно ранил двух отважных полицейских, которые первыми встали на его пути.

— Они были ранены внутри дома? — спросил репортер.

— Да, это так. Преступник впустил их в дом, чтобы застрелить за закрытыми дверями. Он не знал, что район уже оцеплен.

— Так значит, подкрепление было вызвано еще до того, как прозвучали первые выстрелы?

— Это ведь был опасный преступник. Я хотел обеспечить своим сотрудникам подобающую защиту. Пресс-конференция закончена.

Капитан Бишоп встал и повернулся спиной к присутствующим, но они продолжали выкрикивать вопросы.

— Что вы можете сказать по поводу исчезновения министра Хасслгарда?

Бишоп снова повернулся к репортерам и склонился над микрофоном. Резкий белый свет падал ему на лысину. Выдержав паузу, он произнес:

— На расследование этого дела брошены все силы. Через несколько дней вы получите полную информацию о ходе нашей работы, — Бишоп прочистил горло. — А сейчас позвольте сообщить вам следующее. В последние несколько дней в делах министерства финансов обнаружены серьезные злоупотребления. Полиция склоняется к версии, что Фридрих Хасслгард не был смыт волной — он вам прыгнул в воду. — Капитан выпрямился и поправил галстук. — Какой-то добропорядочный гражданин написал мне письмо, давшее ключ к разгадке убийства Мариты Хасслгард. Кто бы вы ни были, если вы видите меня сейчас, примите мою искреннюю благодарность. Мне хотелось бы, чтобы вы сообщили свое имя мне или любому другому сотруднику с Армори-плейс. Тогда мы смогли бы по-настоящему продемонстрировать нашу благодарность.

Бишоп отошел от стола, на этот раз не обращая никакого внимания на крики репортеров.

Том пошел в кухню. Глория ставила на небольшой кухонный столик, за которым они обычно завтракали, блюдо с сэндвичами и мисочки с супом. Сейчас она напоминала образцовую мать семейства из телевизионной рекламы. Глория улыбнулась сыну. Глаза ее сверкали, она изо всех сил старалась показать им, что сегодня чувствует себя хорошо.

— Я оставлю тебе на вечер что-нибудь поесть, Том, — сказала она. — Мы ведь идем в гости.

Только теперь он наконец понял — мать с самого утра оделась на выход, потому что они с отцом идут сегодня на обед к Лангенхаймам.

Он сел за стол и начал есть. Во время ленча Виктор несколько раз повторил, что суп очень вкусный, а сэндвичи просто чудо. Грандиозный ленч! А Том разве так не считает?

— Теперь они утверждают, что Хасслгард утопился, — сказал Том. — И собираются объявить, что он растрачивал средства казначейства. Если бы кто-то не написал письмо в полицию, ничего из того, что случилось, не случилось бы. Если бы полиция не получала этого письма...

— Они бы все равно поймали его, — вмешался Виктор Пас-мор. — Хасслгард поднялся слишком высоко и слишком быстро. А теперь давай сменим тему.

Он говорил с Томом, но смотрел при этом на Глорию, которая как раз поднесла к губам сэндвич, но вдруг, вздрогнув, снова положила его на тарелку. Она смотрела прямо перед собой, но не видела ничего вокруг.

— "Она и она папа", — так всегда говорили слуги. Потому что в доме нас было только двое.

— Позволь мне проводить тебя наверх, — Виктор бросил на сына мрачный взгляд и подал жене руку.

Когда Виктор снова спустился вниз, Том сидел перед телевизором, доедая сэндвич, и смотрел, как один из репортеров телеканала Милл Уолк, стоя рядом с качающейся на волнах «Судьбой Могрома», рассказывает о том, как морской патруль нашел судно.

— Кое-кто высказывает сомнения в том, что Хасслгарда смыло волной. Среди слухов...

— Неужели тебе еще не надоело все это? — Виктор бесцеремонно подошел к телевизору и переключал каналы до тех пор, пока на экране не появился бейсбольный матч. — Где мой сэндвич?

— На столе.

Виктор вышел и почти тут же вернулся с огромным сэндвичем в руках.

— Твоей матери лучше, несмотря на все твои проделки, — сказал он, опускаясь в кресло.

Том встал и отправился к себе в комнату.

В семь часов родители вместе спустились вниз, и Том успел выключить телевизор за секунду до того, как они показались на пороге комнаты. Мать выглядела так же, как днем — на ней было вечернее платье, нитка жемчуга и туфли на высоких каблуках. Том пожелал Виктору и Глории приятно повеселиться и, как только за ними закрылась дверь, набрал номер Леймона фон Хайлица.

Они сидели по разные стороны журнального столика с обитой кожей крышкой. Леймон фон Хайлиц откинулся на спинку кожаного дивана и смотрел на Тома сквозь клубы сигаретного дыма.

— Мне немного беспокойно, — сказал он. — Поэтому я и курю. Раньше я не курил, когда работал. Я занимался этим только в перерывах между делами, ожидая, пока на пороге появится новый клиент. Наверное, сейчас моя сила воли стала слабее, чем была тогда. К тому же не очень приятно принимать в своем доме полицейских.

— Бишоп пришел повидаться с вами? — спросил Том. Сегодня фон Хайлиц казался ему совсем другим, не таким, как в прошлый раз.

— Он послал двух детективов — Хоулмана и Натчеза — проводить меня домой. Эти же двое вчера вечером пригласили меня на Армори-плейс обсудить смерть министра финансов Хасслгарда.

— Они консультировались с вами?

Фон Хайлиц затянулся, затем с шумом выпустил дым.

— Не совсем. Капитан Бишоп предположил, что это я написал им какое-то письмо.