Филипп в последний раз взглянул на вырезанное по-латински изречение Святого Теодота, висевшее у двери. Тогда он выполнял заказ де Бьенвилля и смысла изречения не знал.

В таверне собралось множество народа и, ожидая офицера, Филипп чуть не оглох от гомона громких голосов, заказов гостей, выкриков прислуги, пробиравшейся между посетителями с подносами на вытянутых руках, и грохота посуды. Через отворенную дверь он мог видеть помещение, отведенное для сна. Света там не было, поскольку здесь постоянно опасались пожара, но у дверей горела жаровня, а вокруг вилось несметное число жужжащих насекомых.

Многие из гостей уже улеглись. Конечно, они были не в состоянии заснуть и то и дело ворочались на неудобных матрасах. Со всех сторон слышались недовольные голоса мужчин и жалобные голоса женщин, которым приходилось хуже всего.

Наконец появился «тот самый» офицер, увидел Филиппа и смущенно ему улыбнулся.

— Вы — Филипп Жирар? — Да, мсье.

— Мне нужно вам кое-что сказать, — проговорил он шепотом. — Филипп Жирар, у нас общие интересы, и мы хотим помочь одной даме. — Тут он почему-то обычным голосом произнес: — Давайте пройдемся, здесь невозможно ни о чем поговорить. Моряки не боятся дождя, а как вы?

— Мсье, — ответил Филипп, — меня это тоже не волнует.

Филипп осторожно приближался к дому де Марьи. Казалось, дом полон опасности и угроз, и их темное облако нависнет над смельчаком. Дождь прекратился, деревья совершенно беззвучно покачивались на ветру, как будто тоже таились.

Несколько раз Филипп останавливался и крепче сжимал оружие — алебарду, которую захватил в казарме, после того, как расстался с офицером. Просто в карауле стоял старый знакомый из Монреаля.

— Что ж, Филипп, пока никого нет, можешь взять себе алебарду, — разрешил тот. — Хорошее оружие, с ним можно выступать против человека, вооруженного саблей или шпагой. Если что-нибудь случится, то ты меня не видел. Выходи отсюда через боковую дверь.

Услышав чьи-то шаги, караульный стал бодро насвистывать, но на прощание успел шепнуть:

— Удачи, Филипп!

Тот быстро исчез в темноте.

Оказавшись рядом с домом, он увидел свет в боковом окошке. Август де Марья еще не ложился, и Филипп осторожно открыл калитку и зашагал по траве, стараясь держаться в тени дома. Вскоре до него донесся могучий храп.

Несколько секунд Филипп стоял, не двигаясь. Доносились звуки со стороны передней двери, и, только прислушавшись, он понял, что там кто-то храпит. Филипп осторожно приблизился и увидел Бузбаша. Слуга де Марья привалился к двери и громко и мерно похрапывал, даже не замечая, что вокруг него вились комары и москиты.

«И чего я перепугался?» — подумал Филипп.

Он осторожно обошел вокруг дома, заметив окно, сквозь которое пробивался свет. Это двустворчатое окно доходило чуть ли не до самого пола, стекла не было, оконный проем закрывала ткань, и Филипп тихонечко с помощью ножа разрезал материю с одного края. Заглянув в комнату, он оглядел ее.

Август де Марья сидел у маленького столика, под крышкой которого крепились небольшие ящики. Начальник полиции что-то быстро и нервно писал и, казалось, ему было неприятно это занятие. В распахнутой на груди рубашке, в шитой бархатом атласной шапочке с кисточками, которая, видимо, служила ему ночным колпаком, он был настолько увлечен письмом, что даже не заметил сразу шагнувшего в комнату гостя.

Филиппу же бросилось в глаза, что пистолет де Марьи лежит на стуле, примерно в пятнадцати футах от стола, а сабли вообще не видно. Наверное, он оставил ее в спальне, когда переодевался. На столе стояла бутылка с вином и стакан: по всей видимости, начальник полиции совершал обильные возлияния. Двери в другие комнаты были закрыты.

И вдруг де Марья швырнул перо и вскочил на ноги, задохнувшись от возмущения при виде Филиппа.

— Честный труженник! — воскликнул он. — Я так и знал, что ты меня сегодня посетишь, потому что убедился в твоем упрямстве. Я даже отдал соответствующие распоряжения слуге, но, увы…

Филипп, ничего не ответив, загородил врагу путь к стулу с пистолетом, а потом обратился к нему.

— Я дождался, пока он заснет.

— Ты, наверное, надеялся, что я тоже сплю? — де Марья просто пылал злобой. — Зачем ты сюда явился?

— Собирался убить вас! Начальник полиции спокойно кивнул.

— И что ж, передумал? Испугался?

— Последняя лодка, идущая вниз по реке, отплывает в полночь, — ответил Филипп. — Поэтому я решил сначала проводить мадам де Марья, чтобы она потом пересела с лодки на корабль, идущий на Квебек.

Заявление оказалось столь неожиданным, что де Марья на несколько секунд онемел.

— Забавный план, — наконец проговорил он. — Дорогой плотник, я уверен, что такой план не мог возникнуть в твоей не самой умной голове! Чья же это идея? Наверное, того молодого офицера, который с грустным видом бродил по городу, не скрывая, что сердце у него разбито. Но неужели ты считаешь, что я стану спокойно сидеть и смотреть, как ты уводишь мою жену?!

— Мсье, ваши мысли и действия меня не волнуют.

Филипп уже полностью овладел собой и, опираясь на алебарду, достал из кармана небольшой пистолет, который, как и предрекал офицер де Марес, мог ему понадобиться.

— Предупреждаю: ведите себя спокойно и не зовите никого на помощь, иначе, мсье, мне придется заткнуть вам глотку. И я сделаю это, так и знайте!

Де Марья внимательно следил за Филиппом, но особого испуга не проявлял.

— Сомневаюсь, что ты сможешь управиться с пистолетом, — заметил он.

— Вы правы, — кивнул Филипп и положил его на стул рядом с пистолетом де Марья, затем поднял алебарду и покрутил ею над головой. — Но, мсье, я неплохо владею алебардой, а у нее очень острый наконечник, так что лучше со мной не шутить!

— С безоружным справится любой, — заявил Август де Марья. — Была бы у меня сабля, я оказал бы тебе достойное сопротивление, несмотря на твое варварское оружие… Ты, наверное, в жизни не вел честного поединка?

— Мсье, перестаньте болтать! Я ничуть не колеблюсь и с удовольствием покончу с вами. Самое главное для меня сейчас — прекратить ваши издевательства над несчастной женщиной, которой здорово не повезло с мужем. Я готов на все! — внезапно он заговорил властно и напористо. — Сядьте, мсье! Еще раз предупреждаю вас: если вы попытаетесь мне мешать или позовете на помощь, я вас не колеблясь убью, и меня не волнуют последствия этого шага.

Тон Филиппа не оставлял больше никаких сомнений.

— Я не желаю умереть подобным образом, — тотчас заявил де Марья и, ворча, сел на место.

— Итак, вот мой план, — начал освободитель. — Прежде всего вы дадите мадам денег, чтобы она могла возвратиться в Квебек. После этого я вас крепко свяжу, затолкаю вам в глотку кляп и проделаю то же самое с вашим слугой, который в данный момент крепко спит у дверей. Затем я провожу мадам де Марья к лодке, а после ее отплытия я вернусь и развяжу вас.

Начальник полиции в ярости сверкал глазами.

— Неужели тебе и твоим сообщникам не приходило в голову, что план несовершенен? В конце концов вам придется ответить за совершенные действия по всей строгости закона!

— Мне все равно.

— Неужели тебе не ясно, что я, уважаемый человек, занимающий важный пост, смогу заставить мадам вернуться, даже если ей удастся добраться до Квебека? Тебе неизвестно, что эта колония вскоре развалится, как карточный домик, едва лишь провалится идиотская затея Джона Ло? И тогда тебя не смогут защитить никакие ле Мойны! — де Марья чуть не задохнулся от злости. — Несчастный сельский дурачок, ты ничего не сможешь сделать! Послушайся моего совета и побыстрее уходи отсюда! И никогда больше не попадайся мне на глаза!

Филипп лишь тихо ответил:

— Несите побыстрее деньги для вашей жены!

— Ничего я не дам!

— Поднимайтесь! — Филипп поднял алебарду. — Руки за спину, повернитесь, я их свяжу. Шевелитесь! У нас мало времени. Мсье, хочу вам сказать вот что: я бы вас убил, но ведь потом вашу смерть и отъезд мадам де Марья свяжут воедино.