Сержант остановился.

Хоботом и линзами он уставился на Чудо-Дерево, с которого юные сталкеры ободрали последние туфельки и калошки, по сто рентген в каждой.

Потом затопотал ногами, заорал:

- Кто-нибудь приведет мне этого Тянитолкая? Кто-нибудь разыщет мне этого психа- ветеринара? И Тараканище?

Из-под резиновой маски сержанта нет-нет, да и выбивалась густая борода.

- Им же велели сидеть дома. А он их обучает занимательной ботанике и зоологии...

Ближе к полигону сержант с хоботом сумел ухватить за подол Муру.

- Это я, Мурочка, Бармалей, ты меня не бойся, - забормотал он. - Меня даже крокодил выплюнул - пожалел. Это твоя тетрадка? Что это у тебя за чудовище нарисовано?

Мура всхлипнула:

- Это Бяка-Закаляка ужасная...

- Отлично, Мурочка. И где ты ее видела?

- Вон там... - Мура указала на густой подлесок в полукилометре от берега.

- Вот и замечательно... Степанов! Тетрадь - в дезинфекцию, остальное и остальных - туда же... Всем выдать йод и по чарке водки... Отделение! Стройся! К подлеску, короткими перебежками!... Прочесываем на предмет... Степанов, покажи им еще раз тетрадь... Стрелять очередями, особо не целиться... По этой вот штуке... и по всему прочему... Бегом марш!

44. Мутные Пруды

- Крошка Енот, сходи к пруду, налови рыбки, - попросила мама.

Крошка Енот захватил с собой все, что положено рыбаку, и отправился к пруду. Уже стемнело, в пруду отражалась луна.

Енот закрепил удочку в специальной рогульке, уютно пристроился рядом, развел костерок. Хлебнул из фляжки, забил косяк - хорошо! Рыба не клевала, и Крошка подошел заглянуть в пруд и выяснить, в чем дело. Из пруда на него таращилась дикая, перекошенная харя.

- Ай! - заверещал Крошка Енот и, позабыв об удочке, помчался домой.. Он поминутно спотыкался и падал; ему мерещилось, что Сидящий в Пруду его вот-вот схватит.

- Обкурился до чертей, - встретила его мама. - Кто же там может быть? Подумай сам, дурачок! Вернись за удочкой, загляни еще раз и улыбнись ему! Тебе-то уже давно с ним пора подружиться!

- А он меня не утащит? - боязливо прошептал Крошка Енот.

- Может, если за луной полезешь, - согласилась мама. - Запомни: там, в пруду, нет ни сыра, ни дыни. Там только луна.

Шарахаясь от каждой тени, Енот поплелся обратно.

Рожа была на месте. Крошка через силу растянул губы в улыбке, и незнакомец поделился с ним той же гримасой.

Тут подоспела Обезьяна.

- Чего дрейфишь, - сказала она. - Я, когда обсаженная, да еще и вздринчу, вообще глазам не верю.

- А ты сейчас такая? - спросил Крошка Енот, не веря глазам.

- Именно такая, - закивала Обезьяна и протянула ему косяк. - Давай улыбнемся вместе.

И они дружно улыбнулись своим рожам, которые пруд отразил настолько же равнодушно, сколь и луну, которая тоже там, недосягаемая, неизвестно чем занималась.

Обратно новые друзья шагали в обнимку и пели:

"Я никогда не ловил луну в реке рукой,

Но я почту за честь."

- Мама, я телку привел! - заявил Крошка Енот с порога.

- Наконец-то, - облегченно вздохнула мама.

От гражданского брака родилось существо, вызвавшее у всех Улыбку, от которой всем стало светлей - и Слону, который приперся, и Удаву, и Попугаю: словом, всей местной тусовке, которые, к огорчению мамы, устроили в ее доме притон. И даже Маленькой Улитке стало светлей, потому что косяк ей забили в самую раковину, да там и забыли. Она потом натворила много дел, когда разошлась.

45. Мэри Поппинс - до свидания!

Мэри Поппинс сидела прямая, как ее зонтик с головой попугая в виде ручки.

- Джон и Барбара Бэнкс! - произнесла она ровным голосом.

Близнецы вскочили.

- Вы продали Варфоломея собачнику и получили за него деньги, - отметила Мэри Поппинс. - Между тем, вам отлично известно, что с недавних пор Варфоломей состоит в частном владении. Итак?

Джон и Барбара непроизвольно разжали кулачки. Монеты со звоном посыпались на пол.

- Хорошо, - кивнула Мэри Поппинс. - Вы вернете эти деньги собачнику с процентами из вашей свиньи-копилки.

Близнецы бросились собирать пенсы и полупенсы.

- Джейн Бэнкс, - продолжила Мэри Поппинс. - Тебя опять видели на улице Пикадилли. Как это понимать?

Джейн потупилась. Мэри Поппинс сдвинула брови:

- Джейн Бэнкс! - повысила она голос. - Я не слышу ответа!

- Я больше не буду, - прошептала та. - Я больше туда не пойду. Меня заставил бакалейщик...

- Хорошо, - Мэри Поппинс сделала пометку в своей записной книжке. - Мы будем считать, Джейн Бэнкс, что это никогда не повторится.

- Конечно, Мэри Поппинс, - прошептала Джейн.

- Ну, а с тобой, Майкл Бэнкс, случай особый, - Мэри Поппинс произнесла это тоном, не предвещавшим ничего хорошего. - Боюсь, что завтра тебе придется повидаться с мисс Эндрю, - она посмотрела наверх, где был второй этаж. - Обычные меры воспитания на тебя не действуют.

Майкл угрюмо молчал, ковыряя носком ботинка пол.

- Вы все поняли?

Дети дружно закивали.

Мэри Поппинс улыбнулась неожиданно нежной улыбкой:

- Ну, тогда на сегодня все. Вы можете уйти отсюда и заняться полезным трудом.

Дети стайкой вылетели из детской комнаты милиции, на бегу вопя:

- Мэри Поппинс, до свидания! Мэри Поппинс, до свидания!

- Мэри Поппинс, прощайте, - уже на улице процедил Майкл Бэнкс, нащупывая в кармане выкидной нож. Он послюнил палец и выставил его: все верно, дул западный ветер.

46. На волосок от беды

- Волька! - кричал Хоттабыч в сотовое устройство. Ответы же он выслушивал, чуть сдвинув чалму. - Волька! Мне очень не нравится капитализм. Мне нравилась страна Советов. Ты не тот Волька... Зря он обменял меня на марки...

- Хоттабыч, миленький! - кричал Волька. - Убери своих ифритов с Кавказа! Страны Советов больше нет.

- А хочешь, будет? - ответил Хоттабыч.

Волька хребтом ощутил натяжение волоска, готового оборваться.

- Я подумаю, Хоттабыч, - сказал он быстро. - Я хорошенько подумаю. Но только убери ифритов...

- Хорошо, ифритов не будет, - волосок, выдернутый из белой бороды, тоненько зазвенел. - Но и ты, Волька...

- Конечно, конечно. Я отведу авиацию. Но знаешь, Хоттабыч, этот саммит... он очень важный, не трогай его.

- Нет! - вскипел старик. - Они противны Аллаху!

- Хоттабыч, я ведь тоже там буду, - умоляюще выпрашивал Волька.- Ты же хочешь снова страну Советов? Так вот: я ее постепенно, постепенно...

- А я могу сразу! - крикнул Хоттабыч. И Волька понял, что дед снова вцепился в бороду.

- Не надо! - завопил он, вспоминая, как сразу образовалась страна Советов.

- Ну, как хочешь, - обиделся старик. - Я думал, как лучше. Хорошо, я не трону саммит, если ты туда поедешь. Но этих империалистов...

- Черт с ними, с империалистами, - разрешил Волька. - Круши, но только не заражай соседей.

- Твое слово для меня закон, - Хоттабыч отключился.

"Оно для всех закон", - подумал Президент, укладывая кремлевскую трубку.

Усама бен Ладен огладил бороду и вычеркнул саммит из перечня намеченных целей. Затем взял очередной конверт, накрошил туда белой пудры из бороды, нацарапал: "США, Техас, ранчо..."

47. На улице - Сезам!

- Откройся, Сезам!

Тишина.

- Откройся, ты... Персик? Дынька? Оливка?

Гробовое молчание.

- Да я же знаю, что все-таки - Сезам!

Ни звука.

- Тыковка?

Ни слова.

- Свеколка?

Ни смешка.

- Сезам, ну откройся же!...

Похоронное безмолвие.

- Сезам, в бога душу мать, открывайся!

Презрительное затишье.

- Сезам, ну хотя бы чуть-чуть приоткройся...

Чадра откинулась волосатой рукой. Из женских одежд высовывался Одноглазый Хасан. Он протянул руку и отобрал у Али-Бабы винтовку со штыком.

- Верещагин, не заводи баркас! - успел прокричать Али-Баба.

Но его уже пригвоздили штыком к булыжной мостовой, а голос Окуджавы запел за кадром: "Спой! Песенку! Всем Друзьям! На улице Сезам, на улице Сезам!"