— Взорвались! — крикнул капитан. — Взорвались!

На льду, как два взрыва сразу, выросли Солнышкин и Перчиков.

Они всё видели и только не могли понять, за что им и особенно Борщику оказан такой приём…

Плавали-Знаем растерянно замигал, но вдруг заметил, как рядом с ним шарит чья-то рука.

Он резко обернулся и увидел Ваську. Это боцман, скатившись по трапу, поддел своего капитана!

— Ты что делаешь? — закричал Плавали-Знаем.

— Спасаю котлеты!

— Котлеты, — с презрением сказал Солнышкин, — лучше помог бы поднять Морячка. — Он показал на своего деревянного друга, над которым наклонился Перчиков. — Ничего себе, оказали встречу!

— Случайность, Солнышкин, — сказал Плавали-Знаем.

— Случайность? — Солнышкин насупился. Видел он эти случайности! Случайно сорвался трос. Случайно нерпы мурлычут пивные песенки, случайно валяются кастрюли Борщика и не может встать Морячок! Всё случайно!

И тут Плавали-Знаем протянул вперёд руку, взмахнул пальцем и крикнул:

— Между прочим, вон ваша территория! — И повторил: — Вон!

Солнышкин остановился в недоумении: что означало это «вон»? Да и что значит «ваша территория»? Он вопросительно посмотрел на капитана, но тут же отвернулся и подошёл к Морячку, который жалобно смотрел вверх своими синими стёклышками.

— Вот тебе и Морячок! — сказал Перчиков и, смахнув с колен снег, скомандовал: — Взяли!

Подхватив Морячка, они зашагали к своему трапу. А Борщик, подняв кастрюли, погрозил ими выбежавшему на корму Супчику, Ваське и своре собак.

— Потопали, потопали, — ухмыльнулся Плавали-Знаем. — И эта атака отбита!

Но вдруг брови его поползли вверх, а в глазах вспыхнули тревога и удивление: у Солнышкина на боку раскачивалась новенькая японская кинокамера!

Неожиданная мысль просто-таки боднула его: а что, если Солнышкин прибыл снимать фильм?!

Плавали-Знаем даже не заметил, как на корме «Даёшь!» появилась крепкая фигура Морякова, и очнулся, только когда Моряков, помахав рукой, спросил:

— Как будем сниматься?

— По сценарию, — как-то странно ответил Плавали-Знаем, не сообразив, что «сниматься» для Морякова, как и для всех моряков, значило «уходить с места».

— Сниматься по сценарию! Зимовать! — сказал Плавали-Знаем и вдруг предложил: — Может, зазимуем вместе?

— Ничего себе предложение, ничего себе шуточки! — сказал Моряков.

Но, подумав, не случилось ли чего с Плавали-Знаем на нервной почве, добавил спокойней:

— Давайте сниматься сквозь лёд. — И пошёл в каюту, прикинув: «Кажется, всю работу надо немедленно брать на себя!»

А Плавали-Знаем решил: «Всё ясно. Конечно, снимают. И название для фильма придумали: „Сквозь лёд“. Нет уж, пусть сначала снимут зимовку. Первая серия — „Зимовка“, а вторая — „Сквозь лёд“«.

И, подойдя к Уточке, бывалый зимовщик распорядился:

— Зимовку — в порядок, шахматную доску — в порядок, фигуры — в порядок!

— Стараемся! — сказал Уточка и застучал киркой еще громче.

Перчиков и Солнышкин сидели у камбуза над молчавшим Морячком, на боках которого чернели ссадины. И Борщик, оттирая их краем нового фартука, горестно спрашивал хмурого радиста:

— И не спасти?

А Перчиков и Солнышкин перебивали друг друга:

— Выручай их!

— Помогай им!

— Корми их котлетами! — сказал назидательно Челкашкин.

— А они поблагодарят… носом об лёд! Перчиков погладил Морячка, а кок снова запричитал:

— Бедолажка! Вахту любил! В шахматы играл! Неужели не спасти? — Он посмотрел на Перчикова.

— Как?! — вспылил радист.

— Может, питательным бульоном? — сказал Борщик.

— Не мели ерунду! А хочется пофантазировать, так пиши себе книгу «Рассказы кока Борщика».

«А что! Возьму и напишу! Такую — только странички оближешь!» — хотел сказать Борщик, но в этот момент Морячок зашевелился и произнёс:

— Солнышкин, дай руку…

Солнышкин сорвался с места: «Жив!» Он протянул Морячку сразу обе руки! За ним бросились остальные. А Морячок потянулся к Солнышкину и, поскрипывая, сел.

Конечно, от снежного пинка ему досталось крепко. Но главное, в этой суматохе давным-давно никто не пожимал ему руки. А сейчас, после беды, к нему было протянуто столько дружеских рук, что глаза его засветились, и он сказал:

— Всё впереди! Всё впереди!

Друзья расшумелись, они вспомнили, что и в самом деле всё впереди: и Океанск, и встречи — с бабушкой, с цирковыми медведями, с домиком Робинзона!

— Хватит! — крикнул Борщик. — Хватит с ними возиться! Снимаемся — и домой!

— Лучше бы за это время привели ребятишек на экскурсию с Камбалы, — сказал Солнышкин. — Мы бы им с Морячком столько показали!

Морячок засиял, но Челкашкин спросил:

— А люди?

— Нужны мы им тут! — сказал Перчиков. — Они и сигнала не подадут! Чем они там занимаются?

И вдруг, словно отвечая ему, в коридор ворвался луч. Вспыхнул, погас, вспыхнул — будто снова что-то говорил. Все выбежали на палубу. Но луч пропал, и впереди за стеной замаячила шапка Плавали-Знаем. Солнышкин привстал на цыпочки, однако ничего, кроме старой кастрюли на корме «Светлячка», не увидел.

— Что это значит? — спросил Челкашкин. Перчиков снова пожал плечами. А Морячок пропел: «Вперёд, вперёд, ломая лёд!» И Солнышкин сказал:

— Вперёд так вперёд! — Взял лом и, так как ничего другого придумать не мог, стал быстро долбить лёд по направлению к «Светлячку».

За ним вышли Перчиков, Бурун, Челкашкин и работали, пока с камбуза не раздался крик Борщика:

— Пора бы и пообедать!

Работники отправились в столовую, где весь коллектив «Даёшь!» уже хлебал щи и посасывал вкусные косточки. Гремя ложками, члены экипажа обсуждали план действий. Лёд поубавился, траншею наметили…

Но когда они вышли на палубу, то ахнули так, что пароход качнуло: впереди сверкала ледяная ограда, за которой «Светлячка» не было видно. Недавно вырубленные льдины были ловко уложены в стену.

Моряки терялись в догадках, как вдруг, перелетев через борт «Светлячка» и через искрящуюся стену, на лёд выбросился Васька и с криком «Караул! Спасите!» метнулся к команде «Даёшь!»

Пока друзья кололи лёд, Плавали-Знаем плутовато прохаживался по своей территории и даже орудовал ломиком, будто помогал со своей стороны. Но как только экипаж «Даёшь!» загремел ложками и вилками, бравый зимовщик дал команду, и Уточка стал быстро укладывать в стену вырубленные глыбы льда, которые на собаках подвозил Васька.

— Ну, хватит! — сказал Плавали-Знаем, когда стена поднялась выше его шапки. — Теперь поработаем для кино и для матча.

Ряд сверкающих фигур уже стоял у стены, но некоторых на доске ещё не хватало.

— Сделаем! — сказал разгорячённый Уточка. Однако весело намекнул: — У нас есть и более экстренные дела.

Плавали-Знаем вопросительно посмотрел на него.

— Привязать покрепче собачек. Они так и рвутся на котлетные запахи. — Уточка кивнул в сторону «Даёшь!» и, схватив ледышку, запустил ею в чёрного кота: на виду у всей своры он грыз на ледяной стене баранье рёбрышко. А потом кивнул на Ваську, который принялся из пульверизатора чернить шахматные клетки. — Боцман мог бы давно совершить свой главный подвиг…

Капитан поднял бровь и рассмеялся:

— А, конечно, конечно! Вторая в мире! — И, похлопав Ваську по животу, взял его под руку: — Ну что, Вася, пошли?

— Куда?!

— За инструментом, к Супчику… — улыбнулся Плавали-Знаем.

И в то же мгновение, рванувшись из мамонтовой шубы с криком «Караул! Спасите!», боцман «Светлячка» ринулся через ледовую стену, влетел в коридор «Даёшь!» и вдруг ещё громче заорал: «А! А!»

Навстречу ему бежал Борщик, звякая двумя громадными сверкающими ножами.

Позвякивая наточенными в токарке ножами, ничего не подозревавший Борщик подходил к камбузу и думал, какую часть бараньей туши пустить на новозеландские котлеты. Услышав крик, он бросился навстречу Ваське, у которого при одном виде инструментов чуть не выскочили глаза.