Честно говоря, делать это вовсе не хотелось, да и подходящий момент был упущен. Он крепко держал меня за локоть, увлекая за собой к сводчатому порталу, который, как выяснилось, уже опустел и освещался яркими лучами солнца. Буря закончилась, пока мы разговаривали, старик и мальчики ушли своим путем, а крестьянка устало брела по усыпанной щебнем дороге в противоположном направлении. Моложавого седоволосого стража порядка нигде не было видно.

Шейн почти сердито увлек меня к солнечному свету и, повернув лицом к себе, начал изучать мое лицо с таким напряжением, что у меня перехватило дыхание. Его глаза оказались так близко от моих, что я разглядела зеленые, желтовато-коричневые и золотистые крапинки в их янтарной глубине. Широкие, четко очерченные брови приподнялись. Темные волосы, словно закопченный котелок, плотно облегали голову красивой формы.

– Вы все еще принимаете меня за кого-то другого? – произнесла я, отводя взгляд.

– Нет, – заявил он и тут же снова задал вопрос: – Вы путешествуете одна?

У меня создалось впечатление, что мой ответ был известен ему заранее. Я размышляла, не придумать ли какую-нибудь безобидную ложь, но что-то в его глазах требовало от меня правды.

– Совершенно одна, – призналась я, глядя поверх серых камней церкви на круглую башню старого монастыря, возвышающуюся на фоне беспорядочно разбросанных хвойных деревьев и желтоватого папоротника и выглядевшую прочной и надежной, несмотря на почтенный возраст.

– Этого не следует делать такой хорошенькой девушке, как вы, – заявил О'Нил.

Наверное, он пришел на свидание с другой девушкой, а когда она, проявив благоразумие, не явилась, он перенес на меня свое необычное обаяние. Эта мысль рассердила меня, и я притворилась, что смотрю на часы.

– Меня ждут к чаю в меблированных комнатах, – с ходу придумала я скорее из чувства самосохранения. – Мне пора идти.

На самом деле я еще не нашла пристанища на ночь. Путешествуя автостопом, я обычно останавливалась на ночь в фермерских коттеджах. Как-то раз я остановилась в странной гостинице под названием «Семь веселых голубков», где с наступлением темноты меня заперли на замок.

Вспомнив сейчас об этом, я подумала, что предпочла бы провести еще одну ночь взаперти. Почти сразу же я вновь ощутила на своем запястье руку О'Нила.

– Вам пора? – спросил он с откровенной мольбой в голосе.

– Да. Я уже опаздываю, – резко ответила я.

Он убрал свою руку, пожав плечами.

– Мы увидимся с вами снова?

– Возможно.

Я пошла по гравиевой дорожке к церковным воротам, чувствуя, что его глаза следят за мной.

– О'Нил, говорите? – Миссис Халлиси вытирала стол, не переставая говорить.

Я остановилась на ночь в ее маленьком коттедже, для начала убедившись, что дверь в предложенную мне комнату снабжена крепким замком. Впервые со времени прибытия в Ирландию меня заинтересовали свобода и безопасность женщин в этой стране. Встреча с Шейном О'Нилом в церкви Святого Кевина нарушила мое душевное спокойствие, которое я надеялась приобрести, путешествуя по Зеленому острову. Очевидно, я поступила неразумно, позволив случайной встрече с человеком, которого никогда не увижу снова, испортить мне настроение. Но забыть его оказалось не так просто. Я снова и снова вспоминала, как он смотрел мне вслед, стоя перед древними развалинами.

– Мистер О'Нил тоже американец, – объяснила я хозяйке. – Вероятно, у него здесь живут родственники, которых вы знаете. Но все это не важно: он просто случайный знакомый.

– О'Нилы есть там, на севере, – сообщила миссис Халлиси, – потомки Шейна Гордого. Может быть, и он один из них. Приехал полюбоваться видами Ирландии, как и вы. О'Нилы – черные ирландцы: волосы и брови как сажа.

– Шейн Гордый? – переспросила я, пытаясь не выдать голосом охватившего меня волнения.

– Это имя что-то говорит вам? – Она перестала тереть стол, дав своей руке отдохнуть на пышном бедре.

– Мой… имя моего нового знакомого – Шейн, – объяснила я, слегка замешкавшись.

– Не похоже, что это простое совпадение, – оживилась румяная миссис Халлиси, выдавая наследственную любовь к занимательной истории, сдобренной сплетнями. – Скорее всего, он один из них, бог знает сколько лет здесь не был, а сейчас приехал посмотреть, что и как. Там, на севере, красивые места, о них сложено немало преданий.

– А вы можете что-нибудь рассказать об О'Нилах? – спросила я.

– Сначала приготовлю для вас чай, а потом расскажу то, что знаю, – ответила миссис Халлиси. – Если не возражаете, я посижу с вами, это длинная история.

– Буду благодарна за компанию, – ответила я немного виновато, хотя мой интерес к О'Нилам едва ли можно было назвать назойливым. Их история – далекое прошлое, а я путешествую по Ирландии с намерением как можно больше узнать о волшебной стране моих предков. Ничего неудобного нет в том, что я воспользуюсь знаниями миссис Халлиси.

Она вскоре вернулась с подносом, на котором поместилось все для чаепития. Накрыв на стол и разлив чай по чашкам, она доверительно придвинулась ко мне и приступила к рассказу:

– Первый Шейн, сын Кона Бакака О'Нила, в свое время был известен как король Тирона. Все это было в тысяча пятисотых.

– Шестнадцатый век! – выдохнула я.

– Вы должны знать, дорогуша, что люди, живущие здесь, свято чтут свое прошлое, в отличие от вас, поселившихся за океаном. И скажу вам: странные вещи случились за четыре сотни лет.

– Что вы имеете в виду? – не поняла я.

На лице миссис Халлиси появилось загадочное выражение.

– Лет пятьдесят назад внезапно объявился один из О'Нилов, приехал из-за океана. Его тоже звали Шейн, по крайней мере, он так заявлял. Он эмигрировал и нажил хорошее состояние в Америке, продавая лес. Но богатства было недостаточно, ему хотелось иметь свою историю, поэтому он и возвратился в Ирландию, обосновавшись в развалинах маленького замка на севере около Данлюса. Этот выскочка О'Нил назвал его Соколиным замком – хищные птицы гнездились там в скалах. Он стал рассказывать всем вокруг, что когда-то это была крепость, принадлежавшая Шейну Гордому. Скорее всего, он создал собственную историю на старых преданиях о Шейне Гордом.

Так вот, простой народ поверил, что он сам и есть Шейн Гордый, вернувшийся из царства смерти. И все благодаря камню, который он выкопал в своих развалинах, заявив, что это окаменевшее сердце его предка. Говорят, что подобного камня ни до, ни после него не находили в Ирландии. Красный, блестящий, он и впрямь был похож на обнаженное сердце. Согласно легенде, он кровоточил. – Миссис Халлиси понизила голос до шепота: – Говорят, из него сочились капли чистой крови. Хотелось бы мне увидеть этот камень сейчас. В то время я была молоденькой, и эта история казалось мне ужасно зловещей.

– А что стало с этим приезжим Шейном? – спросила я.

– Он прожил здесь недолго. Вернулся обратно в Америку, забрав с собой кровавый камень, и с тех пор его больше не видели, – ответила хозяйка. – Тот Шейн, которого вы знаете, должно быть, как-то связан с ним. Он молодой или старый?

– Молодой. Лет двадцати пяти.

– Тогда это, возможно, внук того. Во всяком случае, он конечно же тоже верит во всю эту болтовню о камне, ставшем частью их истории.

– А что с Соколиным замком? Он все еще стоит на прежнем месте?

– Он рухнул в море, – сказала миссис Халлиси. – Как будто сами камни знали, что нет у них никакого правдивого предания. На самом деле настоящей крепостью первого О'Нила был Данлюс, там вершилась их подлинная история.

– Что же случилось с настоящим Шейном Гордым? – спросила я.

– Макдоннельсы отобрали у него Данлюс, а его самого убили. Его голову водрузили в Дублине на верхушку столба, там она и сгнила.

– Какая мерзость. – Я представила себе обезглавленного Шейна О'Нила, его суровую голову, сверкающие глаза, отказывающиеся умирать, и вздрогнула.

– Вот как было в те давние времена, дорогуша, сюзерены убивали один другого и обманывали людей. Они были негодяями и тиранами, только и знали, что грабить да насиловать. Бездельничали и лакали свое бренди, а слуги, стоя на коленях, шнуровали им ботинки. Шейн Гордый был таким же, вот и вся романтика. – Она говорила с необъяснимой снисходительной гордостью. – А теперь этот молодой Шейн из-за океана – тоже черный – очевидно, старается подражать истории первого О'Нила. Неизвестно, как далеко он зайдет. – Она перевела дыхание, голубые глаза напряженно всматривались в меня. – А этот, нынешний, – черный?